карательных акций в Крыму. Выясняя, как погиб сын и где закопано тело, писатель обратился к уполномоченному ВЧК Реденсу, на что тот ответил: «Чего вы хотите? Тут, в Крыму, такая каша!..» Шмелев пережил в Крыму и красный террор, и страшный голод — спецотряды заходили в дома, забирая запасы еды и одежду, снимая с людей последнее. Сосед Шмелева пришел к нему босым и в брюках в розочку — сшил из фартуков: из его дома вынесли даже старые кухаркины юбки. Оголодавшие люди с трудом передвигались, дети искали кости околевших лошадей и глодали их, как собаки. «Неужели чтобы сделать человека счастливым, для этого надо начать с человеческих боен?.. Эх, Россия! Соблазнили Тебя — какими чарами? Споили каким вином?!» — сокрушался писатель.
О «Солнце мертвых» немецкий писатель Томас Манн сказал: «Прочтите это, если у вас хватит смелости». В книге обезумевший от голода доктор-химик создает свою собственную систему подсчета количества жертв в тоннах человеческого мяса: «Только в одном Крыму, за какие-нибудь три месяца! — человечьего мяса, расстрелянного без суда, без суда! — восемь тысяч вагонов, девять тысяч вагонов! Поездов триста! Десять тысяч тонн свежего человечьего мяса, мо-ло-до-го мяса! Сто двадцать тысяч го-лов! че-ло-ве-ческих!!» Цифра 120 тысяч жертв террора в Крыму упоминается и в исторических исследованиях.
О Землячке у Шмелева сказано коротко: «Зверь!» А в советской печати читаем: «Удивительным человеком была Землячка. Не уставала заботиться о людях. Работала, не жалея сил».
Правда, есть воспоминания большевика Султан-Галиева: «Землячка — крайне нервная и больная женщина… В Крыму буквально все работники дрожали перед ней, не смея ослушаться хотя бы самых ее глупых или ошибочных распоряжений». Автора этих строк посадили и расстреляли, а Землячку чистки в партии не коснулись — она сама занималась этой чисткой. Наводила страх на парторганизации, приезжая с проверкой. Одна из высших должностей, которую она занимала, — зам. Председателя Совета народных комиссаров СССР. По-нынешнему — вице-премьер.
Отойдя от дел, Роза Самуиловна начала строчить жалобы на соседей по лестничной клетке. Жила Землячка в Москве, в так называемом Доме на набережной, где обитала партийная верхушка. В музее «Дом на набережной» «АиФ» рассказали, что квартира Землячки № 201 располагалась в десятом подъезде, где жил Никита Хрущев.
О ее личной жизни сведения весьма скудные. Детей не было. Удивительно, что при активной работе на благо народа в архивах сохранилось не так много ее фотографий. Словно поработала чья-то умелая рука, уничтожив снимки, связанные с казнями десятков тысяч людей.
Умерла Землячка в 70 лет. И сразу же, в 1947 г., ее именем назвали улицу в центре Москвы. Правда, 20 лет назад улице вернули прежнее название — Большая Татарская. Но в других городах России сотни улиц носят имя Землячки, а спешащие по ним люди не подозревают, что имеют дело с Демоном. Прах революционерки захоронен в Кремлевской стене.
Лето 1991-го. Несостоявшееся кино
Сейчас это имя помнят, наверное, уже немногие. А в совсем недавней нашей истории, перед приходом Ельцина к власти, его имя знал каждый. Он был самым близким сподвижником Горбачева. Мы не знаем, был ли он его другом, но идея перестройки, а значит, и «переделки» большой страны принадлежала ему. Его недаром называли «архитектором перестройки». Когда же перестройка закончилась провалом, а Советский Союз был распущен, в прессе появилась статья «Архитектор на развалинах».
Звали этого человека Александр Николаевич Яковлев. Его считали «серым кардиналом» при Горбачеве. Говорят, они сблизились в Канаде, куда вольнодумца Яковлева отправили послом «в ссылку», подальше от центра, и куда как-то в начале 1980-х заехал тогда еще секретарь ЦК КПСС по сельскому хозяйству Михаил Горбачев. И говорят, Яковлев, как политик более глубокий и умный, оказал решающее влияние на образ мыслей будущего генсека.
В то время, когда мой муж работал в группе спичрайтеров Горбачева, он часто общался с Яковлевым и Медведевым (также членом Политбюро той поры). А я увлеклась идеей снять свое кино о перестройке, но не художественное, а документальное. Поскольку от Алексея, вернее, через него я начала вникать в политическую жизнь страны, то и фильм я задумала о политике. В те годы все было пронизано политикой. Она стучалась в каждый дом, в каждую семью. Были близки большие перемены. И было много надежд.
Фильму я решила дать название «Дорога из рабства». Написала заявку и предложила Агентству печати «Новости» — так раньше называлось то, что сейчас именуют РИА.
В АПН тогда выпускали документальные фильмы такого рода. Идея фильма руководству агентства очень понравилась, тем более что главным героем должен был стать один из тех, кто менял вместе с Горбачевым жизнь в стране, — Яковлев, его союзник и влиятельная политическая фигура.
Помню, когда я писала сценарий этого непростого фильма, то страшно волновалась.
В свое время Анатолий Владимирович Ромашин пожаловался мне, что в Доме кино на премьере нашего фильма «Без надежды надеюсь» к нему подошел Никита Сергеевич Михалков и сказал: «Толя, ты такой восхитительный актер! Ну зачем тебе еще режиссером быть? Это другая профессия». А ведь у Ромашина был огромный опыт: и актерский, и постановочный — он ведь преподавал во ВГИКе. И у меня была «другая профессия» — я актриса, не политолог, не историк. Но нахальство — второе счастье. Я попросила мужа организовать мне встречу с Яковлевым. И он это сделал.
Генеральный секретарь и его правая рука: понимали ли они, куда ведут страну?
В кабинет к Александру Николаевичу я вошла с длинной и толстой косой, переброшенной через плечо. Мне
