я во всем виновата.
Подняв взгляд, я заметила, что за мной с любопытством наблюдает незнакомый господин – невысокий крепкий мужчина с загорелой лысиной и роскошными бакенбардами. Мистер Бромли же безотрывно смотрел на внучку.
– Мэйв была очень добра к Томми, – негромко произнесла она. Я бы выразилась иначе, но понимала, что пытается сказать Алиса. – Томми такой умный и весьма вежливый. Просто ему ужасно не повезло очутиться в этом жутком приюте.
– А после следующего дня рождения, – вставила я, – его и вовсе отправят на ткацкую фабрику.
На лице мистера Бромли отразилось сочувствие.
– Бедный юноша, – сказал он. – Каждому из нас могла быть уготована подобная судьба, просто нам повезло больше.
– Извините, – вмешался господин с роскошными бакенбардами и в клетчатом жилете, – вы сказали, у этого умного юноши есть сова?
– Живая сова! У нее сломано крыло, – кивнула я.
– Я бы с удовольствием познакомился с вашим Томми, – заявил удивительный господин, – если бы заодно познакомился с Моррисом, его совой.
– Так вы мистер Зигфрид Пойндекстер? – полюбопытствовала я.
– Собственной персоной.
– Дедушка, – взмолилась Алиса, – можно завтра мы вернемся сюда с Томми и его совенком?
Мистер Бромли шагнул назад.
– Хм… Сомневаюсь, что воспитатели приюта позволят…
– Пожалуйста, дедушка! – не отставала Алиса. – Это так много значит для Томми!
– Он не останется внакладе, – добавил мистер Зигфрид Пойндекстер. – Я куплю у него сову и оставлю ее жить прямо здесь, в лавке.
Мистер Бромли колебался.
– А вам зачем сова? – поинтересовалась я.
– Совы приносят удачу, – заявил лавочник, словно это и без того было ясно. – Древние греки верили, что они защищают от невзгод. – Он улыбнулся. – Можно сказать, эти птицы мне просто нравятся. То чучело живет у меня давным-давно. Но настоящая живая сова – поистине чудо.
Что может быть лучше для Морриса? Если в подвале его обнаружит мисс Саламанка – а директриса обязательно рано или поздно наткнется на совенка, – избавится от него любым, даже самым ужасным способом.
Я повернулась к мистеру Бромли.
– Сэр, вы поможете нам доставить сюда Томми и птицу? Для них обоих это будет благодеянием.
Так мы заключили сделку.
– Разумеется, – решительно кивнул мистер Бромли. – И раз уж я зайду в приют, надо бы повнимательнее его осмотреть. Мой приятель входит в городской комитет по улучшению жизненных условий для детей-сирот и малоимущих. Сделаю ему позже, так сказать, неофициальный отчет.
Я не сдержала улыбку.
– Приберегу лакрицу для Томми. Эти конфеты у него самые любимые, – заявила я, пряча мешочек со сладостями в карман. – Моррису они тоже нравятся.
– Неужели? – хохотнул Зигфрид Пойндекстер.
– Сэр, – обратился к нему мистер Бромли, – не жуки ли скарабеи выставлены у вас в витрине?
– Именно они, – ответил путешественник, главный закупщик и владелец «Лавки чудес».
Джентльмены прошли к витрине, а мы с Алисой стали осматриваться. В свете ламп с зелеными абажурами я принялась бродить по магазину, разглядывая товар. Под стеклом лежали горшки и вазы, браслеты и серьги, повязки на голову и кинжалы. Все они казались древними и необычными.
Я сразу вспомнила об украшениях, которые мы забрали из саркофага отца Мермера, – пряжке, браслете и перстне, все еще хранившихся в жестяной коробке из-под имбирных пряников. Теперь та покоилась в моей дорожной сумке, что я оставила в чулане спальни Алисы.
А вдруг мистер Пойндекстер их у меня купит? Интересно, за сколько… Возможно, получится как-то восполнить мои потерянные и потраченные даром желания. А на кругосветное путешествие хватит?
Наверное, нет…
Но, вероятно, я смогу организовать женскую команду по крикету. Если наплевать на настоящую униформу и играть собственным снаряжением.
– Смотри, Мэйв, – прошептала Алиса. – Лампа Аладдина. Тут так и подписано.
Она указала на масляную лампу из меди, на вид очень древнюю.
Я прочла надпись на табличке:
– «Копия лампы Аладдина, в которой когда-то жил могущественный джинн». – Мы с удивлением переглянулись. – Неужели он верит в джиннов?
Позади раздались шаги.
– Я во многое верю, – сказал мистер Пойндекстер.
Я повернулась к нему:
– Я тоже.
Хозяин лавки улыбнулся.
– Вижу, вам нравятся древние артефакты. Редко встретишь молодых людей, которые интересуются старинными реликвиями.
– Полагаю, они весьма занятны, – отозвалась я. – Вообще-то, у меня тоже…
И тут я осеклась.
– У вас тоже… – подтолкнул меня мистер Пойндекстер, – дома есть что-то старинное?
Наверное, надо сказать. Стоит признаться, если я собираюсь продать ему свои побрякушки.
– У меня есть браслет, перстень и пряжка с царским гербом, которые когда-то принадлежали царю Персии, – выпалила я и затаила дыхание.
Мистер Пойндекстер удивленно распахнул глаза.
– А откуда вы знаете, кому они принадлежали?
Что бы такое ответить?..
– В торговле реликвиями старины ужасно много подделок. Мошенники кругом. Всегда приходится держаться настороже, – объяснил хозяин лавки.
– Они на самом деле древние, – сказала я. – Я ни капельки не сомневаюсь.
Мистер Пойндекстер скрестил руки на широкой груди.
– И почему же?
Мне следовало подтвердить свое заявление, но доказательств у меня не было. Да и сочинить более убедительное вранье, чем сомнительная правда, тоже не выйдет.
– Я сама их нашла. Когда путешествовала в Персию и… эм… принимала участие в раскопках, обнаружила эти предметы в саркофаге царя. На его скелете…
Мистер Зигфрид Пойндекстер пристально на меня посмотрел.
– На его скелете… – эхом повторил он. – Ваш отец археолог? Возможно, дядя или даже тетя? Похоже, последнее время женщины все чаще участвуют в поисках сокровищ.
– Правда?
Мистер Пойндекстер кивнул.
– Итак, кто же в вашем семействе занимается наукой?
Заметив, что в нашу сторону направляется ее дедушка, Алиса решила перехватить его и отвлечь внимание.
Я все пыталась придумать, как выкрутиться, но воображение ничего не подсказывало. Я слишком мало знала об археологии, чтобы облапошить кого-то вроде мистера Пойндекстера. Но если он верит в джиннов, может быть, просто поверит правде?
– Никто, – ответила я, пристально наблюдая за реакцией путешественника. – Я побывала в Персии одна. А помог мне – джинн.
К чести мистера Пойндекстера, он не усмехнулся, не нахмурился и даже не прогнал меня прочь. Но, похоже, все же засомневался. Кто стал бы его за это винить?
– Можете ли вы это доказать? – спросил он. – Джинн все еще у вас?
Я покачала головой.
– Как жаль, – отозвался путешественник и подмигнул: – За настоящего живого джинна из лампы я бы заплатил целое состояние!
Как и Альфред П. Трезелтон, с горечью отметила я. Они бы мигом спелись!
– А сколько бы вы заплатили за настоящие царские реликвии? – спросила я.
– Зависит от того, действительно ли они древние, – ответил он. – А я в этом превосходно разбираюсь. Если вещицы на самом деле такие, как вы говорите, цена будет высока. Захватите их завтра с собой, когда вернетесь
