критике. Терпимость к риску. Способность работать не покладая рук. Готовность обойтись без работы. («Я не хочу отдыхать на Фиджи, правда, – сказала Ким Дил, инди-рокерша. – Жарко».) Мне рассказывали историю за историей, я не уставал поражаться их изобретательности, способности адаптироваться к неблагоприятным обстоятельствам и выдумывать новые возможности. В некоторых случаях я отмечал некое высокомерие или тщеславие, которое, может, и отталкивало, но подчеркивало нечто существенное – способность противостоять отрицанию, и готовность принять брошенный вызов. «Большинство писателей, которых я знаю, работают в состоянии вечной тревоги и отвращения к себе, – писал романист Дж. Роберт Леннон, – и всегда разочаровываются в результатах своих трудов». Нужно быть очень уверенным человеком, чтобы настолько сильно в себе сомневаться.
Но то, что поразило меня больше всего среди моих респондентов, – возможно, потому что я сам занимаюсь научной работой, – это их открытость идеям, опыту, другим перспективам. Ученые – люди слова «нет». Они склонны отрицать – что понятно, поскольку процесс изучения предполагает сомнение в утверждениях (что формально считается экспертным мнением). Но такой здоровый скептицизм легко становится болезненным отторжением. Ученые всегда говорят: «я не думаю, что это правильно», «у вас нет доступа» и «это уже делали» («Ошибка! Минус пять баллов»). Академики окапываются в своих узких областях знаний и стреляют в любого, кто к нимприближается. Но художники – это люди слова «да». В искусстве нет правильного или неправильного, нет экспертного мнения, которое нужно защищать. Они говорят: «вперед», «а что, если?» и «почему бы и нет». Не «докажи», а, как Дягилев сказал Кокто: «удиви меня». Их идентичность изменчива; они определяют себя не по своим прошлым достижениям, а по текущему проекту. Художники ориентированы на будущее, они считают мир полным возможностей. «Мы что видим, о том и поем», – сказала Катрина Фрай, фотограф и художественный консультант. Когда художник смотрит на чистый холст, он видит, что на нем может быть.
Еще одним универсальным атрибутом творческих людей является нежелание называть себя так. Это звание нужно заслужить, а не истребовать. Сценарист Джеймс Л. Брукс сказал, что должно пройти около двадцати лет, прежде чем вы сможете без смущения называть себя писателем. Человек, который просто носится и кричит, что он творец, – либо дилетант, либо позер, либо посредственность, – как и тот, кто хвастается своим талантом. Серьезные мастера слишком сознательно и осторожно относятся к утверждениям о достижениях в своей области. Многие мои собеседники говорили, что предпочли бы называть себя ремесленниками; дилетанты слишком испоганили слово «художник».
Говоря о том, почему они вообще этим занимаются, я столкнулся с причинами как внешними, так и внутренними. Кто-то стремился к независимости, чтобы не работать на начальника с девяти до пяти. В современной экономике это довольно резко очерчено. Если у вас нет данных, чтобы стать высокооплачиваемым профессионалом – врачом, банкиром, программистом и т. п., – то творческая карьера, при всех ее недостатках, выглядит довольно неплохо по сравнению с большинством альтернатив. Еще одной понятной причиной было эго: потребность если не в славе, то хотя бы в признании. Дэн Барретт, который работал со многими молодыми музыкантами, рассказал мне, что в порыве заниматься искусством есть что-то «подростковое», даже «детское»: «Мне нужно, чтобы меня услышали. Мне необходимо сообщить эту важную вещь. И я должен сказать так хорошо, чтобы мне захотели внимать».
И все же хотя эго может привести тебя к искусству, но его одного редко бывает достаточно, чтобы удержаться. Некоторые из тех, у кого я брал интервью, говорили о своем творчестве как о служении другим. Они хотят внести свой вклад в жизнь общества, или изменить его, или сделать людей счастливыми, или сделать их существование менее унылым, или дать им возможность почувствовать себя частью человечества. Для одних искусство – это акт любви; для других – это нечто более мистическое: создание объекта, который потом существует сам по себе и дает другим то, что художник себе не представляет и представить не может. Для кого-то – это спасение: оно помогало им еще в юности – книги и музыка избавляли от эмоционального хаоса, одиночества, отчаяния, – а теперь они сами создают этот инструмент. Творчество – это вид трансформации. Как сказал Барретт, нельзя записать нечто гениальное, не став при этом другим человеком.
Но говоря о своей работе, авторы чаще всего говорят о неизбежности. Это не выбор стиля жизни; это и не «стиль жизни», и не выбор. Художники творят, потому что иначе не могут. Они «зависимы», даже «больны», они не способны заниматься ничем другим. И не могут этого не делать – это их природа. Это врожденное.
Часть 3
Искусство и творцы
8
Музыка
Мне порой кажется, что музыка сейчас переживает нервный срыв. Никакое другое искусство не сталкивалось со столь разрушительным воздействием технологий. И все же многие в этой сфере – в блогах, на форумах, в комментариях, в статьях и публичных беседах – пытаются преодолеть эту экзистенциальную угрозу, поддерживая или отрицая ее. Пиратство издевается над авторским правом? Авторское право – это чушь собачья. Музыкантам не платят за их записи? Они этого попросту не заслуживают. Люди больше не могут заработать на жизнь своим творчеством? Им не следовало на это рассчитывать. Кроме того – что бы там ни утверждали статистика, здравый смысл, сами исполнители, авторы статей, книг, документальных фильмов и бесчисленное множество людей, – в мире музыки все прекрасно как никогда прежде. Любой, кто осмелится в этом усомниться, будет обвинен в том, что он «против технологий», надеется «урвать процент» и вообще продался толстосумам из крупных лейблов.
Интернет тут ни при чем. Просто у музыки и музыкантов какие-то особые, извращенные отношения с деньгами. Вы не отыщете такого глубокого отвращения ко всему материальному ни в каком другом роде творчества. Музыкантам не следует заботиться о хлебе насущном. Их нищета сродни нищете монахов, она свидетельствует о духовной чистоте. Музыканты – по крайней мере, самые заметные из них – предпочитают считать себя мятежниками, революционерами, правдорубами, босыми трубадурами, панками, бродягами, воплощенной укоризной погрязшему во грехе человечеству. Сводишь концы с концами? Тогда ты просто дешевка. Если что-то получится, то будешь распродажей. Сорвал куш? Значит, превратился в неописуемую мерзость под названием «богатая рок-звезда».
В то же время из всех жанров искусства именно музыка – особенно теперь, в цифровую эпоху, – позволяет действительно сорвать куш или, по крайней мере, прославиться в одночасье, чтобы направиться к богатству кратчайшим путем. Достаточно выложить трек, который станет вирусным – и готово, ты становишься новым кумиром толпы (по крайней мере, так всем мечтается). Осмелюсь предположить, что немногие из музыкантов, кривящихся от отвращения при мысли о «богатых рок-звездах», упустят внезапную возможность войти в их число. В конце концов, их гордое презрение к богатству, это таинство принадлежности
