Дело обстояло так. После периода дождей сена в пещере оставалось немного, к вечеру третьего дня блокады скотина доела последние травинки. Встал вопрос: что делать? Выделить кое-что из наших съестных припасов? Но и они могли закончиться. Не стоило рисковать. Решили все же выпустить животных на волю, но попытаться обмануть коварного, явно недремлющего врага. Наш план был таков: перевести скотину через Шакалий ручей не по мосту, а подняться повыше к тому месту, откуда вытекал ручей; со стороны болота оно почти не просматривалось — там мы хотели перейти вброд.
На четвертый день осады мы приступили к выполнению своего плана. Привязали каждое следующее животное к хвосту или к задней ноге впередистоящего. Фриц как самый смелый и сообразительный из ребят, сидя на Быстроножке, должен был вести за уздцы с большой осторожностью самое первое животное, а другие, как мы полагали, последуют за ними. Я приказал Фрицу в случае опасности оставить скотину и спасаться бегством; если понадобится, укрыться в Соколином Гнезде.
Матушка и младшие ребята заняли места возле оконных проемов, при появлении змеи им надлежало стрелять, чтобы отпугнуть ее и не позволить напасть на скот. Я встал на угловом выступе скалы, оттуда можно было обозревать близлежащие окрестности, в том числе и болото, и при необходимости без труда отступать во внутренние покои Скального дома, открыв беглый огонь, который обычно дает неплохие результаты.
Я велел мальчикам зарядить пулями огнестрельное оружие, помог управиться с перевязыванием скотины. Но не учел нрава животных, их возможного поведения после трехдневного, почти неподвижного пребывания в стойле и хорошего корма. Наш старый серый осел будто с цепи сорвался. Переполненный энергией, он живо оборвал свой недоуздок и ринулся стремглав за ворота, чуть раньше открытые матушкой. На площадке он начал выделывать такие замысловатые выкрутасы, что мы, забыв на минуту об опасности, рассмеялись. Фриц, уже сидевший верхом на Быстроножке, хотел призвать нарушителя к порядку, но не тут-то было: вслед за ослом поскакали за ворота козлята, и не успели мы и слова сказать, как животные под предводительством осла уже неслись во всю прыть к болоту. Фриц хотел немедленно отправиться в погоню, но я удержал его.
— Останься! — закричал я испуганно. — Что тебе взбрело в голову?
— Ой, смотрите! Смотрите же! — крикнул почти тотчас же Жак.
В зарослях что-то зашевелилось, стало подниматься. У нас мурашки побежали по коже от ужаса. Да, змея! Она тянулась свечой ввысь. При виде легкой добычи ее глаза сверкали коварным блеском, она водила раздвоенным на кончике языком то вправо, то влево, то вытягивала его вперед, то убирала, явно предвкушая обилие вкусной пищи.
Потрясенный осел и его свита остановились перед ней, будто застыли. А змея напала немедленно, схватила одного ягненка, обвилась вокруг него раз, второй, третий, сжимая все сильнее и сильнее. Несчастный ягненок только дергался в страшных судорогах. Три козленка заблеяли и начали пятиться. Осел как-то странно подпрыгнул, перевернулся в воздухе и упал в болото на спину.
— Господи! — тихо произнес Жак. — Он же задохнется, а мы не можем ему помочь!
Эти слова Жака вывели нас из оцепенения.
— Отец, папа, — шептали возбужденные мальчики, — разреши подойти поближе, разреши стрелять. Может, спасем еще ягненка.
Я успокоил воинственно настроенных детей:
— Ему мы, дорогие дети, уже не поможем ничем, а себя подвергнем опасности, да еще какой! Страшно подумать! Вдруг мы промахнемся? Тогда змея окончательно рассвирепеет. Животных не спасти, бедного осла наверняка затянуло на дно трясиной. Видите, в зарослях ничто не шелохнется. Мы должны дождаться, когда змея начнет заглатывать жертву, ее пасть в тот момент занята, и мы можем приблизиться к ней и расправиться.
— А как она проглотит целиком животное да еще с ногами? — спросил Жак, пристально наблюдавший за отвратительной сценой на болоте. — Ух, как противно!
— Змеи не имеют коренных зубов для жевания пищи, у них есть только зубы-резцы для захвата добычи, — заметил я, — поэтому, чтобы питаться, они вынуждены заглатывать пищу целиком. Не спорю, противно, но разве приятней смотреть, как тигры или волки разрывают свою добычу на кровоточащие куски? Заглатывание жертвы потрясает, правильно. Зрелище и величественное, и отвратительное, особенно когда хищник огромных размеров, как наша змея.
— А как она отделяет мясо от костей? — спросил Франц дрожащим голосом. — Она ядовитая?
— Нет, сынок, не ядовитая! — ответил я. — Но при этом намного сильнее и страшнее ядовитых. Она не отделяет мясо от костей, а проглатывает жертву вместе со шкурой и шерстью, с мясом, костями и всеми потрохами. Вы еще увидите эту процедуру!
— Все равно не понимаю, — сказал Жак. — Как ребра и большие бедренные кости проходят через ее пасть и горло и дальше?
— Посмотри только, что змея теперь делает, — прошептал Фриц. — Как она перехватывает тело животного своими кольцами и давит, и тискает его. Несчастный ягненок! Она ведь разминает и размягчает его тело! Ух, до чего ужасно! Она готовит жертву, чтобы потом заглотнуть ее. У-у, тварь!
Потрясенная увиденным, матушка не захотела дожидаться финала страшной сцены, позвала Франца, и они скрылись в Скальном доме. Я обрадовался ее разумному поведению, поскольку даже мне это представление казалось невыносимым. Фриц был прав. Прежде чем раскрыть пасть, змея тщательно разминала добычу, подготавливая ее к заглатыванию. Змея уцепилась хвостом за выступ в скале, чтобы быть поустойчивей в борьбе со своей жертвой, которая слабо, но еще сопротивлялась. Бедняжке удалось на секунду освободить задние ноги, но только на секунду; змея тут же зажала его в тиски-кольца, разверзла пасть, из которой валил пар, и схватила морду жалобно блеющего ягненка. Еще несколько судорожных подергиваний — и несчастное создание испустило дух, безжизненно повисло. Но убийца не унималась. Более того, именно теперь она начала по-настоящему ломать и переламывать все косточки ягненка, от которого осталась одна голова, да и то вся в крови и ранах.
Но на этом ужасное представление не закончилось, продолжение — еще более омерзительное — следовало. Дьявольская змея, освободившись от трупа, стала медленно и осторожно ползать вокруг него, вползать на него, торжествующе лизать языком и покрывать обильно вытекающей из пасти слюной. Потом чудовище с большой ловкостью, подталкивая головой, расположило перед собой труп: растянуло задние ноги несчастного расчлененного ягненка, а передние поместило возле головы и само улеглось рядом, вытянувшись во всю длину, но так, что пасть оказалась возле копытцев задних ног. Вот тогда наконец змеиная пасть снова раздвинулась и вобрала в себя копытца с ногами, потом стала заглатывать и ляжки; вот только с бедрами и тазовой частью возникли как будто затруднения. Казалось, они застряли в глотке, змея словно давилась костями. Но в конце концов она справилась. Чем тяжелее шло заглатывание, тем обильнее стекала слюна. Слюна обволакивала и саму глотку, и куски мяса и способствовала успешному их проталкиванию в пасть.
Вот таким отвратительным способом наш несчастный ягненок попал в «живую могилу» — из пасти змеи осталась торчать лишь его голова, непонятно почему — может быть, хищница устала и нуждалась в отдыхе, а может быть, недостаточно хорошо перемяла заранее кости головы, вот они и не проходили. Впрочем, вся эта процедура длилась с семи часов утра и до середины дня.
Я напряженно ждал, когда можно будет наконец напасть на врага. Мы стояли по-прежнему на своих местах, словно пригвожденные, завороженные происходящим. Но теперь… теперь настал долгожданный миг, и я громко воскликнул:
— Вперед, ребята! Настало время действовать! Мы одолеем нашего врага.
С ружьем на изготовку я первым выскочил из укрытия и приблизился к змее, разлегшейся на краю болота. Не отставал от меня ни на шаг и Фриц. Жак, напротив, слегка растерялся и хотя шел следом, но как-то не спеша, Эрнст же не осмелился покинуть свой пост в пещере. Когда я подошел совсем близко, то снова вздрогнул от отвращения. Передняя часть змеиного тела непомерно раздулась и словно застыла, глаза, наоборот, искрились и перекатывались, а хвост поднимался волнами, вверх-вниз, вверх-вниз. Я определил по рисунку на коже змеи, что это — королевская змея, или так называемый боа.
Когда до нашего змеиного врага оставалось восемнадцать — двадцать шагов, я и Фриц выстрелили одновременно. Две пули разнесли голову змеи до неузнаваемости; блеск в ее глазах исчез, передняя часть тела и пасть оставались по-прежнему неподвижными, зато остальная часть тела задергалась с удвоенной силой, хвост бил вслепую по сторонам. Мы поспешили прикончить чудовище и выстрелили из пистолетов. По змеиному телу пробежали судороги, потом оно вытянулась во всю длину и замерло колодой.
