же можешь заболеть. Что за глупое поведение?
– Как приятно, что ты волнуешься о моем здоровье, – снова сверкнул он улыбкой – той, открытой улыбкой, что я никогда не замечала у него прежде. – Можно?
Он протянул к Лили руки и мне не осталось ничего иного, как покорно передать ему дочь. В конце концов, он буквально выстрадал это право – ее увидеть.
– Только осторожнее, ты же весь мокрый, – заметила с нарочитым неодобрением.
Но Кирилл уже не слышал. Он трогательно прижимал к себе малышку, целовал ее в щеки, кружил и качал в объятиях…
И оба они при этом были так счастливы, что я почувствовала себя самой настоящей злодейкой за то, что вообще посмела их разлучить.
Хотя у Кирилла ведь был теперь еще и сын. И все же… сейчас он находился здесь, с нами, а это, наверно, все же что-то да значило.
– Софи… – донесся до меня его ласкающе-мягкий голос.
Оказывается, он умел и так. Не только приказывать, не только требовать, не только бить словом… но и окутывать, очаровывать, обвораживать… одним лишь своим голосом, которым произносил мое имя.
Мое. Не ее.
– Что?
– Мы можем начать все с начала… если только ты позволишь.
Я порывисто отвернулась: слушать это было невыносимо.
– Все с начала… – повторила за ним. – А как?.. Прежде, чем что-то начинать, нужно что-то закончить, Кирилл. Господи! Да я ведь даже не знаю, кто из нас – твоя законная жена! Она или я?
– Ты – моя единственная жена, – твердо ответил он.
– Звучит прекрасно. А что думает на этот счет закон?
– Я уже занимаюсь этим вопросом.
– Пока я вижу, что ты занимаешься только пустыми обещаниями…
Он шумно выдохнул. Показалось даже, будто скрипнул зубами от досады…
Возможно, я была к нему несправедлива. Вероятно, такие дела не решаются в одночасье… Но… еще не зная, куда это все приведет, я просто пыталась как-то защититься… от всех тех желаний, что испытывала против воли, но которые могли вовсе не сбыться.
– Что ж… я понял, – коротко обронил Кирилл и, поцеловав дочь в последний раз, передал мне Лили и направился к своей машине.
Глава 40
– Нужно поговорить.
Голос, внезапно раздавшийся поблизости, звучал бескомпромиссно, настойчиво, едва ли не командно. Было совершенно очевидно, что человек не допускал и мысли, что ему могут отказать в этом самом разговоре.
Потому что данная личность привыкла получать все, что только пожелает.
Я медленно развернулась в ту сторону, откуда послышался голос.
Она стояла под деревом, держа в руках небольшую кокетливую сумочку. Нарочитая женственность сквозила во всем ее облике: в изящной позе, в безупречно уложенных волосах, в выражении лица.
Она едва ли не приказывала мне, но ее лицо при этом оставалось обманчиво-ласковым. Мне вдруг стало ясно, почему двое столь разных мужчин, как Кирилл и Лев, пали жертвами этой роковой притягательности, этой невероятной способности добиваться того, что хочешь, оставляя при этом у человека ощущение будто он хотел отдать все это сам.
Я безразлично отвернулась, прошла мимо, коротко бросив:
– Нам не о чем говорить.
Она подобного, конечно, не ожидала. Помедлила, позволяя мне удалиться на приличное расстояние, словно не верила, что кто-то может вот так, просто, оставить ее ни с чем. Я презрительно усмехнулась, когда гневный стук каблуков нагнал меня, и она, запыхавшаяся и обескураженная, зашагала со мной рядом.
– Я смотрю, ты не очень приветливая личность.
Я фыркнула, не сдержавшись. Она и в самом деле думала, будто мир вращается вокруг нее одной?
– Куда уж мне до тебя, – хмыкнула коротко.
– Хорошо, что ты это понимаешь.
Разговор приобретал странный оборот: она словно только и ждала моего неосторожного слова, за которое могла бы зацепиться, как клещ. И теперь, зацепившись, как любой паразит, чувствовала себя увереннее.
Она вышла вперед, перегораживая мне дорогу. Я попыталась обойти ее сбоку, но она снова встала на пути.
– Что тебе нужно? – пришлось все же спросить, ибо я не имела желания терять время на эти танцы на одном месте. – Говори и уходи, мне некогда на тебя отвлекаться, меня ждет работа.
Ее губы недовольно, презрительно поджались, сразу делая привлекательное лицо каким-то неприятно-искаженным, словно взглянула на человека через кривое зеркало.
– Я просто хочу дать тебе совет.
Мои брови резко взлетели вверх.
– Не припоминаю, чтобы просила о подобной услуге.
– Тем более цени мою щедрость.
Я закатила глаза, с досадой вздохнула и коротко поторопила ее:
– Ну и?
– Забудь о Кирилле.
Брови подлетели еще выше, захотелось издевательски расхохотаться от всей абсурдности этого диалога.
Но я только сложила на груди руки и коротко поинтересовалась:
– А должна я это сделать, потому что?..
– Так будет лучше для тебя.
Я покачала головой, поражаясь ее наглости и уверенности.
– Во-первых, должна тебя огорчить, но это Кирилл не может меня забыть, а не наоборот. А во-вторых, у нас есть дочь и это, видишь ли, связывает людей на всю жизнь.
– А еще у него есть сын.
– Он так не думает.
Этот отпор явно сбил с нее спесь, убавил градус той убежденности, с которой она начала разговор, но Юля все же продолжила:
– Мне просто жаль тебя. Возможно, сейчас Кирилл и наобещал тебе всякого, но он обманывает сам себя. Он любит только меня и всегда будет любить. И он неизбежно ко мне вернется.
Она давила на больные точки, обращалась к самым тяжелым моим воспоминаниям, но я нашла в себе силы улыбнуться и парировать:
– И ты настолько в этом уверена, что пришла сюда убеждать меня во всем этом? А может, ты пытаешься убедить себя саму?
Она побледнела, что было видно даже за слоями косметики. Я взглянула на нее с сожалением, и, не скрывая вдруг проснувшейся горечи, бросила:
– Это мне тебя жаль. У тебя ни в голове, ни в душе нет ничего, кроме желания вернуться к богатой кормушке. Посмотри на нас! Мы с тобой одинаковы, как две капли воды, но ты даже не задумалась, почему. Все, что тебя волнует – это как меня устранить, и тебе абсолютно плевать на то, кем мы можем оказаться друг другу.
От ее лица вновь отхлынули краски, в глазах промелькнуло нечто уязвимое, похожее на странную, неуместную надежду…
Я пошла прочь: мне больше нечего было ей сказать.
Но она догнала меня вновь.
– Что тебе известно? – спросила порывисто, впервые подпуская в голос какие-то эмоции.
Я помедлила, мысленно взвешивая свое решение, и в конце концов сказала просто:
– Это не мои тайны. Спроси обо всем
