своего отца.
Эти слова поставили ее в тупик, заставили замереть на месте прекрасно-скорбной статуей. И это наконец дало мне возможность уйти.
Уйти с полным ощущением, что этот раунд остался за мной.
Но радости от этого я почему-то совсем не испытывала.
Глава 41
– Алло, это самый лучший в мире кондитер?
Голос в динамике телефона звучал с обволакивающей мягкостью и легкой шутливостью. Я невольно улыбнулась от подобного обращения, и вместе с тем – испытала укол совести.
За все дни, прошедшие с момента возвращения в страну, я так и не нашла времени, чтобы набрать ему.
– Привет, – ответила, не скрывая улыбки, автоматически пробравшейся в голос.
– Надо полагать, ты вернулась?
– Да… некоторое время назад.
Сколько прошло дней после Стамбула – я не знала и сама. Не считала, не вычисляла – просто жила, просто делала то, что должна.
Но вот ирония: я точно помнила, сколько дней подряд мне не звонил Кирилл. И уж тем более – не приезжал, не пытался помириться… Просто исчез, будто ничего и не было. Будто ничего не обещал…
И его отсутствие било по мне куда сильнее, чем мне самой хотелось бы признавать. И все труднее с каждым днем было отмахиваться от вопросов к себе самой – не оттолкнула ли я его собственными руками?.. Но ведь если он готов был отступить при появлении первого же препятствия – о каком общем будущем вообще можно было говорить?..
– Немного обидно, что я узнаю о твоей новой жизни из соцсетей, а не от тебя самой.
Фраза прозвучала с легким упреком, с аккуратными паузами, словно Лев тщательно подбирал каждое слово, что сходило с его уст.
– Виновата, – признала со вздохом. – Но все так закрутилось…
– Все в порядке?
Его голос сделался обеспокоенным, мое чувство неловкости перед ним – острее. Хотя я ничего ему, казалось, была не должна… кроме благодарности за его помощь, и все же…
– Да, – ответила после некоторых раздумий. – Знаешь что? Приезжай в гости. Угощу тебя печеньками от лучшего кондитера.
Он хмыкнул, но отвечать не торопился.
– София, я бы не хотел навязываться, – произнес он наконец взвешенно. – Очевидно, что…
– Очевидно, что отказываться просто глупо, – нарочито весело перебила я его. – Кину тебе адрес смс-кой.
Он рассмеялся, сдаваясь, но что-то в его смехе показалось мне странно-тревожным.
* * *
Мы сидели на маленькой кухоньке: друг напротив друга, неловко отводя глаза и, кажется, не зная, с чего начать разговор.
Мама очень кстати вызвалась погулять с Лили и это дало мне возможность обсудить все, что произошло, со Львом наедине.
Вот только слова никак не шли. Все, что приходило на ум, казалось каким-то глупым и неестественным.
– Пей чай, – наконец выдавила я из себя, глядя на то, как Лев задумчиво смотрит на чашку вот уже битых несколько минут.
– София…
Он неожиданно поднял на меня глаза: их глубокая синева на миг меня ослепила, обездвижила, ошеломила. Я вдруг резко, в одночасье, поняла, что так привлекло мое внимание во внешности ребенка, которого Юля привела в дом…
Его глаза. Точно такого же оттенка, как эти, напротив меня. Не карие, как у Кирилла. Не серые, как у меня и у нее. Нет, они были невыразимо синими – такого цвета, какой просто невозможно забыть.
– София, я должен признаться кое в чем, – резко выпалил Лев.
– Ой, – только и откликнулась я, думая о своем, сознавая, что Кирилл, вероятно, был прав – это совсем не его ребенок.
Но знал ли о сыне Юли сам Лев?..
– Ой? – переспросил непонимающе мужчина напротив.
– Прости, что ты говорил?..
– Я должен тебе признаться в одной вещи.
Голова мгновенно пошла кругом. Неужели снова какие-то тайны, страшные секреты, которых совершенно не желала больше касаться?
– Ну признайся, – легонько пожала плечами.
– Сначала расскажи мне, как все прошло там… в Стамбуле.
Просьба, точнее ее взаимосвязь с его признанием, показалась мне странной, но причин скрывать что-либо я не видела, поэтому кратко обрисовала ему все события: знакомство с врачом, благодаря которому появилась на свет, приезд Кирилла и его желание все вернуть…
Лев слушал терпеливо, изредка задавая уточняющие вопросы. Когда я закончила, первым делом он произнес:
– Ты могла позвонить мне, когда он тебя обнаружил.
Я передернула плечами:
– Не видела необходимости. Он не сделал ничего такого…
– София, но ты забываешь…
– Что Юля его боялась?
– И ты сама – тоже.
– Больше не боюсь.
Он пристально вгляделся в меня и, видимо прочитав что-то по моему лицу, сокрушенно покачал головой.
– Только не говори, что думаешь простить его после всего, что он сделал.
Я почувствовала, что больше не могу оставаться на месте. Вскочила со стула, отошла к окну…
Не знала, откуда вообще это желание – оправдаться перед едва знакомым мужчиной, но именно это и делала в уме: искала объяснения собственным желаниям, словно обязана была перед кем-то отчитываться…
– А если и так? – спросила наконец с вызовом.
Скрипнул стул: Лев тоже поднялся со своего места. Подошел ближе: настолько, что я чувствовала его присутствие у себя за спиной, но при этом выдерживая дистанцию, не переходя грань, за которой мне стало бы неуютно.
– Несколько глупо – возвращаться к тому, от чего бежала, не считаешь?
Он говорил спокойно, ровно, практически без эмоций, не позволяя себе давить интонацией, но при этом заставляя чувствовать себя неуютно от одного лишь этого вопроса.
– А ты слишком заинтересован во всем этом деле, не считаешь?
Он тонко улыбнулся. Я – мотнула головой и заговорила прямо:
– Ты же не будешь снова говорить о том, какая я хорошая, а она плохая и что тебя ко мне тянет…
– Не буду.
Короткий, лаконичный ответ, выбивший у меня почву из-под ног.
– Не будешь? – даже переспросила от удивления.
– Нет, София. Ты была права: я сам запутался между прошлым и настоящим.
– Значит, ты с ней…
– Тоже нет. Я не видел ее после этого чудесного возвращения с того света. Точнее…
Я молча подняла на него вопросительный взгляд.
– Видел только раз, вчера. С Кириллом.
Показалось, что мне в очередной раз проткнули сердце, садистки провернув наконечник в ране. Так вот, значит, куда он пропал? Неужели она была права и он всегда будет неминуемо к ней возвращаться?
Лев осторожно коснулся моего плеча:
– Я просто не хочу, чтобы он снова сделал тебе больно.
– Что они делали?
Он помедлил с ответом и мне все стало ясно. Еще до того, как Лев неохотно произнес:
– Целовались.
Мне больше не хотелось подробностей. Не хотелось вообще ничего
