горящие глаза и опухшие ноги – нам предстоит еще один выход в открытый космос. Мы с Крисом должны кое-что аккуратно изменить в механической «руке», что позволит ей сойти с платформы и перейти на станцию. Меня ждет долгая поездка на конце манипулятора шаттла, куда из отсека полезных грузов в сторону американской лаборатории (модуля «Дестини») я повезу большой ящик с запасной электроникой. В бассейне невесомости и в Лаборатории виртуальной реальности мы с Бонсом репетировали этот маневр, и я с нетерпением ожидаю 35-минутной поездки в один конец с изумительно-божественными видами на округу.
В день выхода в космос Бонс управляет манипулятором, а Роммель наводит камеру IMAX. Чтобы получить великолепный кадр, Роммель в шутку понуждает Бонса ускорить движение. Когда я стою на площадке, держа массивный ящик, Бонс начинает поворачивать кончик механической «руки». Чувствую, что могу улететь с подножки в дальний космос, и этот момент IMAX прекрасно запечатлеет для фильма «Космическая станция 3D»[223]. С прекрасными видами меня развели – это была адская поездка.
После успешного завершения двух выходов в открытый космос и выполнения других заданий пришло время распаковать наши гавайские рубашки. Мы хотим пообедать с товарищами по космической станции Юрием Усачевым[224], Сьюзен Хелмс[225] и Джимом Воссом[226], которые не принимали гостей больше двух с половиной месяцев. Подхватив модную инициативу Джона, мы собрали первую официальную гавайскую вечеринку в космосе, которую сопровождали музыка Дона[227] Хо, блюда из свинины и ананаса и игрушечная гавайская кукла-танцовщица, которую я отобрал в качестве подарка для экипажа станции. Были ли традиционные гавайские танцы вживую? Об этом надо спросить Бонса.
Глава 16
Огонь и дождь
«Потенциальные возможности любого ребенка – самое интригующее и стимулирующее, что есть в мироздании»
– Рэй Лайман Уилбур, американский врач, третий президент Стэнфордского университета.
Авиабаза «Эдвардс», Калифорния, 2001 год
Над Флоридой сильная облачность и дождь. Мы запускаем двигатели системы орбитального маневрирования, установленные в хвосте «Индевора». Они уменьшают скорость всего на примерно 500 футов в секунду из 25 400, необходимых для пребывания на орбите. Гравитация Земли теперь превышает наш центростремительный момент, и мы буквально падаем с неба, пролетая полмира до базы ВВС США «Эдвардс» в Калифорнии.
Сначала мы были невесомы как пылинки, но потом очень медленно начали ощущать воздействие гравитации на свой организм и замечаем ее присутствие в кабине вокруг. Вскоре мы меняем большую часть нашей кинетической энергии на тепло, проходя сквозь сгущающуюся атмосферу и образуя огненный шар из перегретых газов вокруг корабля, создавая пульсирующее оранжевое световое шоу для счастливых парней на летной палубе. Я слышу, как они охают и ахают из-за потрясающих видов, и завидую им с тренерского места на средней палубе.
Мы глотаем водно-солевые таблетки, чтобы сохранить жидкость в тканях тела в преддверии очередной проблемы – перехода от невесомости к земной силе тяжести в 1g и кратковременной перегрузки около 1.6g на самом сложном участке схода с орбиты. Кровь приливает к пальцам ног, и мы впервые за почти 12 дней чувствуем вес наших тел и тяжесть 70-фунтовых (32 килограмма) скафандров. По-моему, так каждый день чувствует себя столетний старик, сгорбившийся под тяжестью лет. На пару щелчков поворачиваю циферблат своего противоперегрузочного костюма, и встроенная пневмосистема сильно сжимает ноги и живот, помогая сердцу гнать кровь к мозгу, где она нужнее всего.
После аэродинамического торможения от сверхзвука до дозвуковой скорости полета органы чувств работают на всю катушку. Корабль грохочет, как поезд на полном ходу, собирающийся сойти с рельсов, и я надеюсь, что все сработает как надо. После нескольких секунд адской пляски вибрации ослабевают, и Роммель плавно берет управление массивным планером на себя, используя точную навигационную информацию, которую отображает индикатор на лобовом стекле. Это позволяет лететь с заданной глиссадой по заранее намеченной наземной трассе, чтобы мы приземлились с необходимой скоростью примерно в 195 узлов (350 километров в час), что намного больше, чем у любого коммерческого или даже военного самолета, совершающего посадку. Несмотря на треволнения последних дней и проблему, связанную с появлением веса тела, в Центр управления уходит спокойное сообщение: «Хьюстон, остановка колес».
Теперь наша семья состоит из 4 человек: между двумя последними полетами STS-95 и STS-100 к нам присоединилась красавица-дочка по имени Дженна. Люк, которому сейчас 2,5 года, очень волнуется перед встречей со своей светловолосой голубоглазой сестрой, этим сгустком энергии (я не уверен, в кого это она?). Я тоже влюбляюсь в нее с первого взгляда. Как и Люк, малышка Дженна появляется на свет с помощью кесарева сечения, но она здорова с самого начала. За первый год она нормально проходит все необходимые стадии развития младенца, довольно рано начинает учиться ходить и говорить. Пока я смотрю, как она играет и ориентируется в окружающем пространстве, она кажется мне способным ребенком: ее движения очень четкие, она исключительно сфокусирована и внимательна к мелочам.
По отношению к ней я полон астрономически огромных надежд и начинаю представлять ее как блестящую сверхуспешную суперзвезду. Для моей дочери не будет стеклянных потолков, в которые со временем упираются многие люди.
Но к году и трем месяцам кривая развития Дженни с подъема переходит на спуск. Мы замечаем, что девочка легко возбудима и невероятно чувствительна к шуму, склонна к интенсивным, безутешным истерикам. Она не любит, чтобы ее баюкали или даже прикасались к ней. К двум годам, после моего возвращения из STS-100, Дженна отстает в усвоении устной речи, кажется, не очень интересуется другими людьми (включая нас), и почти постоянно живет в чрезмерном волнении. Она плачет так сильно, что становится мокрой от пота. Ясно, что ее страдания далеко выходят за рамки обычных паттернов настроения и поведения ребенка. Мы не можем выйти с ней из дому, не спровоцировав еще большего беспокойства. Поскольку нам приходится ходить на работу, мы нанимаем для нее няню: круглые сутки, день и ночь Дженна нуждается в постоянной и неослабной заботе.
Сначала мы приписываем ее состояние множественным ушным инфекциям и коликам, надеясь, что они пройдут с возрастом. Отбрасывая в сторону слова благонамеренного друга семьи («Я думаю, что здесь может быть что-то не так»), не в силах понять, что это правда, мы предпринимаем всесторонней обследование ушей Дженны, полагая, что причиной могут быть боли и воспаления от рецидивирующих ушных инфекций. Возможно, антибиотики, какие-то стероиды или даже хирургическая операция решат проблему и вернут мир в нашу семью? Когда мы ищем ответы,
