Глава XIV
О том, как отыскалась Бертальда
Эта долина, в то время слывшая Черной Долиной,Очень близко была от замка, а как называютНынче ее, неизвестно; тогда ж поселяне ей имяЧерной дали за то, что глубоко средь диких утесов,Елями густо заросших, лежала она, что кипучий,Быстрый поток, на скалистом дне ущелья шумевший,Черен меж елей бежал и что небо нигде голубоеВ мутные воды его не светило. В сумерки сталоВдвое темней и ужасней меж елей и диких утесов.Рыцарь с трудом пробирался вдоль берега; страшноБыло ему за Бертальду, и засветло встретиться с неюОн торопился; по всем сторонам с напряженным вниманьемВзор обращал он, и сердце в нем билось сильней; он со страхомДумал: что будет с нею, если заблудится в этомДиком месте, ночью и в грозу, которая черной,Тяжкой тучей шла на долину? Вдруг показалосьБелое что-то ему в потемках, на склоне утеса;Он подумал, что было то платье Бертальды, и шпоритьНачал коня; но конь захрапел, уперся и, ушиЧутко подняв, не шел ни назад, ни вперед; чтоб напрасно не тратитьВремени, рыцарь спрыгнул с седла, к опрокинутой ветромЕли коня привязал и пеший вперед пробиратьсяНачал кустами; он спотыкался; упорные ветвиБили его по лицу и как будто нарочно сплеталисьСетью, чтоб дале не мог он идти; он ломал их, а небоТою порою все боле и боле мрачилось, и глухоГром гремел по горам, и все кругом становилосьСтранным таким, что он уж и робость чувствовать начал,Глядя на белый образ, к которому ближе и ближеВсе подходил и который лежал на земле неподвижно.С духом собравшись, к нему наконец подступил он; сначалаСучьями тихо потряс, мечом позвенел – никакогоНет ответа. «Бертальда! Бертальда!» – он начал сначалаТихо, потом все громче и громче кликать – ответаВсе ему нет. Наконец закричал он так громко, что эхоВместе с ним закричало повсюду: «Бертальда!» – напрасно;То же молчанье. Тогда он к ней наклонился; но былоТак уж темно, что, не могши под носом видеть, пригнулсяК самой земле он лицом, и в эту минуту сверкнулаЯркая молния; все осветилось, и что же в блеске увиделРыцарь? Под самым лицом его отразилась из чернойТьмы безобразно-свирепая харя, и голос осиплыйВзвыл: «Поцелуйся со мной, пастушок дорогой!» ПриведенныйВ ужас, кинулся рыцарь назад; но свирепая харяС визгом и хохотом кинулась вслед. «За чем ты? Куда ты?Духи на воле! назад! убирайся! иль будешь ты нашим!» —Вот что выла она, и длинные руки хваталиРыцаря. «Струй проклятый! – Гульбранд закричал, ободрившись. —Это твои проказы! постой, я тебя поцелую!»Сильно он треснул по харе мечом; она разлетеласьВ брызги, и рыцарь пеной, шипящей как хохот, был облитВесь с головы до ног; тогда объяснилося, с кем онДело имел. «Меня удержать он, я вижу, намерен, —Рыцарь громко сказал, – он думает, я испугаюсьШуток бесовских его и Бертальду бедную брошуЗлому духу во власть. Демон бездушный не знает,Как всемогущ человек своей непреклонною волей!»Сам он почувствовал истину слов сих; новая бодростьВ нем родилась, и как будто бы счастие с этой минутыСтало с ним заодно: к своему коню возвратитьсяОн еще не ушел, как уж явственно сделался слышенЖалобный голос Бертальды, зовущей на помощь сквозь шумныйВетер и говор грозы, подходившей час от часу ближе,Он полетел на крик и увидел Бертальду. Из страшнойЧерной Долины силяся выйти, она по крутомуБоку ее тащилася кверху; тут заступил ейРыцарь дорогу; и как ни твердо, в своей оскорбленнойГордости, прежде решилась она на побег, но встретить ГульбрандаБыло ей радостно; ужас, испытанный ею в дороге,Сердце ее усмирил, а светлая жизнь в безмятежномЗамке так ласково руки к ней простирала, что рыцарьТотчас ее за собою идти убедил. Но БертальдаСилы почти не имела; Гульбранд с большим затрудненьемМог ее до коня своего довести; и помочь ейСесть на седло он хотел, чтоб, коня отвязав, за собоюВесть его в поводах; но конь, испуганный Струем,Был как зверь: он злился, храпел, на дыбы подымался,Задом и передом бил; Бертальде даже и близкоБыло нельзя подойти. Пошли пешком: осторожноРыцарь спутницу под руку вел, а коня за собоюСилой тащил за узду; Бертальда едва подвигалаНоги и как ни боролась с собой, но усталость давилаЧлены ее как свинец; а буря, удар за ударомГрома, сверкание молнии, шум деревьев во мраке,Злая игра привидений… словом, Бертальда, слияньемУжасов сих изнуренная, пала на землю; и в то жеВремя рыцарев конь, как будто взбесившийся, началСнова метаться и рваться. Рыцарь, боясь чтоб в БертальдуОн не ударил, хотел от нее отойти; но БертальдаС воплем его начала умолять, чтоб остался. На волю жЗлого коня пустить он не смел: он боялся, что этотДикий зверь, набежав на лежащую, тяжким копытомГрянет в нее: короче, на что решиться, что делать,Рыцарь не знал. И вдруг он обрадован был недалекимСтуком колес: каменистой дорогой, он слышал, тащиласьФура. Гульбранд закричал, чтоб им помогли; грубоватыйГолос мужской откликнулся; скоро в потемках мелькнулиДве огромные белые лошади, с ними погонщик,Роста огромного, в белом плаще; и фура покрытаБелой холстиной была, как все повозки с товаром.«Стойте, клячи!» – крикнул погонщик, и лошади стали.Он подошел к Гульбранду, который с конем одичалымВсе еще бился. «Я вижу, в чем дело, – сказал он, – с моимиБелыми то же случилось, когда я в первый раз с возомЭтой долиной тащился; здесь гнездится какой-тоБес водяной: он великий проказник, проезжим покояНет от него; но мне удалося сведать словечко;Дай-ка шепну я его упрямой этой лошадкеНа ухо». – «Делай, что хочешь, но только скорее», – воскликнулРыцарь, кипя нетерпеньем. Погонщик, как слабую ветку,Вытянул шею коню, на дыбы вскочившему; что-тоВ ухо ему шепнул, и как вкопанный стал он, лишь толькоЖарко пыхтел, и пар от него подымался. Не времяБыло Гульбранду расспрашивать, как совершилося чудо;Он убедил погонщика взять в повозку Бертальду,Сам же хотел провожать ее на коне; но усталыйКонь едва шевелил ногами. «Садитесь-ка, рыцарь,В фуру и вы, – погонщик сказал, – дорога отсюдаПод гору будет; коня же привяжем сзади – повозки».Рыцарь сел с Бертальдою в фуру, коня привязалиСзади, бичом захлопал погонщик, дернули дружноЛошади, фура поехала. Было темно; утихая,Глухо вдали гремела гроза; в усладительно-мирномЧувстве своей безопасности, в сладком покое, в волшебномМраке ночи, свободе речей благосклонном, меж нимиСкоро сердечный, живой разговор начался: в выраженьяхЛасковых рыцарь Бертальде пенял за побег. Торопливо,Трепетным голосом, вся в волненье, Бертальда проступокСвой извиняла, и речи ее таинственно-ясныБыли, как свет лампады, когда он во мраке от милойМилому знак подает, что его ожидают. РыцарьБыл в упоенье. Но вдруг пробудил их погонщиков голос.«Клячи, тяните живее! – кричал он, – дружно! беда нам!»Рыцарь поспешно из фуры выглянул – что ж он увидел?Лошади, по брюхо в мутной воде, не шагали, а плыли;Не было видно колес: они, как на мельнице, с шумом,С пеной и с брызгами резали волны; погонщик на козлыВлез и правил стоймя, и был уж в воде по колено.«Что за дорога такая? – спросил у погонщика рыцарь. —Прямо идет в середину потока». – «Напротив! – погонщикС смехом сказал, – поток идет в середину дороги;Видите сами; это сущий потоп; мы пропали».Подлинно, вся глубина долины кипела волнами;Выше и выше они подымались. «Это злодей нашСтруй! утопить нас он хочет, – рыцарь воскликнул, – товарищ,Нет ли и против него у тебя какого словечка?» —«Есть словечко, – погонщик сказал, – да надобно преждеСведать вам, кто я и как прозываюсь!» – «Не время загадкиНам загадывать, – рыцарь сказал, вода прибывает;Имя твое здесь не нужно». – «А так-то не нужно, – погонщикС диким хохотам гаркнул, – что, просим не гневаться, сам яСтруй!» И ужасную харю свою он уставил в повозку…Но повязка уж боле была не повозка, уж былиЛошади боле не лошади; все разлетелось, расшиблосьВ пену, в шипучую воду, и сам погонщик поднялсяСтрашной волной на дыбы, и коня, который напрасноРвался и бился, умчал за собой в глубину, и ужасноНачал снова расти и расти, и горой водяноюВырос, и был уж готов на Бертальду и рыцаря, силойВолн увлеченных, упасть, чтоб громадой своей задавить их…Вдруг сквозь шум гармонически-сладостный голос раздался;Вышел из облака месяц, и в свете его над долиной явилсяОбраз Ундины; она погрозила волнам – и, разбившисьПылью, гора водяная, ворча и журча, убежала;В блеске месяца мирно поток заструился; и белымГолубем свеяла тихо Ундина в долину; и, рукуРыцарю вместе с Бертальдой подав, на муравчатый берегИх за собой увела; там они отдохнули; УндининКонь был отдан Бертальде; за нею пешком потихонькуРыцарь с женою пошли; и так возвратились все в замок.
Глава XV
