всю солянку с расстегаями без нас не сожрали, — смеётся эльф, вероломно разрушая предположения о своей эфемерности и подтверждая земное происхождение…* * *
Кухня здесь и правда, замечательная! Как домашняя. Серж набирает всего, официант уже загромоздил полностью тарелками стол. Упиваюсь солянкой, всё как надо, почки, копчёности, оливки с лимончиком, немного жгучая, но в этом особый смак. Сняв первый голод, расслабляюсь, начинаю осматриваться. Народу пока немного, нормальные люди вчера заехали, не то, что мы — опаздуны, поэтому ещё не вернулись с горок и катка. Интерьер прост, прямая, без изысков, деревянная мебель, огромные окна, почти в пол, да и пол тоже дощатый, проморённый. Во всём чувствуется простота и, в то же время, благолепие. Даже стойка бара стилизована под длинный необструганный стол, как в крестьянской избе. Серж, как всегда, в излюбленном образе и соответствует месту: чёрная джинсовая рубашка, довольно плотная и в то же время чувствуется, что мягкая, чёрная футболка на тело под ней, тёмно-коричневые, почти чёрные вельветки в крупный рубчик, на руке часы, предполагаю, не дешёвые.
Возвращаюсь к трапезе, ухватываю несколько пельмешек из общей глубокой миски, предварительно искупав их в сметане. Всё, я сыта. Официант приносит чай,
— Из самовара, — поясняет, — на еловых шишках.
Шумно потягиваю из блюдца, а, что? По-русски, так по-русски! Представляю, какая я сейчас красотуля, наверное, румяная, как матрёшка.
Серж тоже накидавшись быстро, теперь смакует расстегай, откусывает, заливает внутрь, какой-то соус и поглощает безумно аппетитно,
— Хочешь? — предлагает, протягивая свой пирог, заметив, что гляжу на него.
- Неа, — мотаю головой блаженно, — я уже сыта.
Он допивает компот из огромного бокала. В первый раз вижу, чтобы не из стандартного стаканчика, а как дома — настоящий мужской бокал.
— Я тоже готов, — поднимается, увлекая за собой.
Выходим на свежий воздух. Пока обедали, облачность немного рассеялась, солнышко проглядывает, и желание завалиться в постель пропадает.
— Может, на горку? — предлагаю.
— Отлично! — радуется, — пошли одеваться!
Забираю своё добро в спальню, Серж переодевается в зале. Хорошо, что в прошлом году, поддавшись поголовной моде, прикупила себе тёплый болоньевый костюм, очень стильный и дорогой, денег не пожалела. Несколько оттенков серого плавным переходом от тёмного к светлому украшают слегка приталенную куртку с капюшоном, брюки с лямками и планкой на груди тоже тёмно-серые. Белая шапочка с большим помпоном довершает образ, на ногах грубые на вид, но для такого костюма, вполне гармоничные высокие чёрные ботинки на толстой подошве. Выхожу на улицу, не застав кавалера в доме, и вижу, что уже готов, ждёт. Выглядит шикарно: лаконичная чёрная куртка с белой фирменной эмблемой на рукаве и груди слева, такие же брюки, Господи, какие у него длинные ноги! Ботинки, в которых приехал: светло-коричневая замша со шнуровкой на крупном протекторе. Волосы распущены, но сверху небольшая мужская шапочка плотной вязки, тоже чёрная с белой эмблемой, отлично контрастирует с блондом.
— Пошли! — берёт меня за руку, ведёт куда-то. Похоже, не впервые здесь.
Чем ближе подходим к горе, тем слышнее визги и смех,
— Давно каталась? — спрашивает.
— Уж, не помню и когда, — правда, не помню, — наверное дома, в каникулы ещё студенткой, приезжала зимой.
— Давненько, — соглашается.
— А, ты, похоже, завсегдатай здесь? — не удерживаюсь.
— Да, не то что бы, — пожимает плечами, — но девушек сюда не возил, ни разу… Если ты об этом?
Да, я об этом! Только, как он угадывает, о чём я думаю?
Около горы прокат, Серж выбирает большую ватрушку на двоих, сжимает её в руках, проверяя, как накачана, удовлетворяется, и мы идём к спуску. Он широк и практически бесконечен, уходя белой полосой чуть ли не за горизонт. Вокруг местами ещё проглядывает пожухлая трава, а здесь снег утрамбован и уплотнён, словно, асфальт, только, гладкий. Народ с визгом и гиканьем бросается вниз, кто парами, кто в одиночку, кто обхватив детей покрепче, а некоторые целыми поездами. Только и слышится,
— Эй, вы там!
— Посторонись!
Я в нерешительности замираю, но Серж не позволяет усомниться, сгребает в охапку, усаживает на колени и крепко прижимает к себе. От тесных объятий сильного мужчины, мне становится спокойно и беззаботно. Мы летим вниз, вздымая снежные вихри, летящие прямо в лицо. Ветер свистит в ушах, когда скорость нарастает на спуске, потом постепенно выравнивается, и мы доезжаем почти до конца трассы. Я счастлива, как будто скинула лет десять-пятнадцать, не меньше! Серж аккуратно поднимает меня, вставая сам,
— Ну, как? — интересуется, уже разрумянился мой сказочный эльф.
— Улётно! — в прямом смысле. Он любуется, разглядывая моё счастливое лицо, окутанное ореолом искрящихся снежинок, и трогательно целует в щёку, обдавая теплом мягких губ,
— Ты, прекрасна!
Мы поднимаемся наверх, дивясь, как народ, кто во что горазд, скатывается мимо нас.
После очередного проката, опять идём на подъём. Но тут, непосредственно возле нас вот-вот разразится драма. Малыш лет четырёх-пяти от роду, стоит один на спуске, а прямо на него мчится целый поезд,
— Уйди! Мальчик, уходи!
— Где родители?! — орут все.
Вниз вдоль спуска бежит смотритель горы, но явно опаздывает. Всё это происходит за доли секунды, перед тем, как я, не успевая сообразить, что делать, вижу Сержа, бросающегося в один прыжок на малыша! Он сбивает его в сторону, ребёнок испуганно орёт, отлетая, а мой герой не успевает увернуться, чей-то ботинок попадает ему в висок, только после этого, он оказывается в стороне от поезда, набирающего скорость на отвесном спуске. Бегу к нему, смотритель подхватывает мальчугана, размазывающего слёзы вперемешку с соплями,
— Ма-а-ама!
Пересекаю спуск, наша ватрушка где-то у подножия, Серж лицом в снегу, без шапки, у меня всё опускается, падаю на колени рядом, трогаю за плечо. Шевелится,
— Я в порядке, — трясёт головой, садится на снег. Выдыхаю, жив, но лицо в крови, ничего не понимаю, где рана?
Он сгребает немного снега и прикладывает на ощупь к больному месту, поняла, рассекли бровь, довольно глубоко, но не опасно. В это время к нам несётся медичка в разлетающемся халате поверх куртки с чемоданчиком и озверевшая тётка — мамаша мальчишки. Она чуть ли не
