Такую не в каждой парикмахерской сделают, ведь прическа для каждого парикмахера – это как почерк для каллиграфа. Хороших мастеров не так уж и много, они друг друга знают. Показать им фотографии, возможно, кто-нибудь свою руку и узнает.
– Возможно, – согласился Сиверов, но сделал это довольно вяло, словно бы предложение Потапчука было лишено здравого смысла.
– Ты считаешь, не выгорит?
Глеб отодвинул лист, которым на снимке было прикрыто тело проститутки.
– Нет, почему же. И парикмахер, и, возможно, массажист узнают ее. Но где гарантия, что не повторится история с Кузьменковым? Подумайте, Федор Филиппович, кто парикмахеру дороже: следователь, который расспрашивает о клиентке, или сама клиентка, которая ему платит? Может, и узнает, да только вашему человеку скажет, что видит эту женщину впервые. А потом известно: телефонный звонок, мол, так и так, Эмма, искали тебя из ФСБ, фотографию показывали, ты голая снята с мужиком. Она заляжет на дно, и ее уже ничем не подковырнешь.
– Хорошо, что ты предлагаешь?
– Эта женщина – будем ее условно звать Эммой, – проститутка. Надеюсь, вы не сомневаетесь?
– Нисколько.
– Причем проститутка высокого класса. Как вы знаете, Федор Филиппович, высших учебных заведений, в которых готовили бы проституток, не существует… А так было бы легко, обратились бы в ректорат, дайте, мол, список ваших выпускниц-отличниц, тех, что с «красными дипломами» из стен заведения вышли…
Генерал улыбнулся, представив себе подобный институт или, еще лучше, академию с аудиториями, кабинетами, лабораториями и со всем необходимым оборудованием – от кроватей под балдахином до придорожных кустов.
– А ведь такие заведения существуют, – напомнил ему Глеб.
– Проституток слишком много, чтобы мы могли всех профильтровать.
– Не обязательно фильтровать всех, достаточно вычислить, к какой категории она относилась.
Начинала она свою деятельность довольно давно, лет восемь назад. Если Эмма и впрямь одна из первых в своей профессии, то ставки у нее были высокие, в валюте, наверняка спала с иностранцами. В таком случае обходиться без сутенера она не могла. Дорогих гостиниц системы «Интурист» тогда было не очень много. В тех, где селили иностранцев, непременно имелся швейцар, он-то и пропускал проституток. Швейцары – народ ушлый, глаз у них наметан, они проституток, которые им деньги платят, хоть сзади, хоть сбоку узнают.
– Сколько лет прошло, – вздохнул Потапчук, – не все швейцары в дорогих гостиницах на своих местах остались.
– Федор Филиппович, все, что касалось иностранцев и гостиниц, было под контролем КГБ и милиции. В архивах наверняка есть их имена, фамилии и адреса.
– Сложная комбинация получается.
– Зато надежная. Никто из бывших знакомых предупреждать Эмму о том, что ею интересуются, не станет. Значит – не спугнет.
– Я бы на твоем месте все-таки попробовал через парикмахерские салоны и массажные кабинеты поискать… А список тех, кто работал швейцарами в гостиницах системы «Интурист», я тебе сделаю.
– Не надо, сам справлюсь. Нельзя пугать дичь раньше времени, – Глеб подошел к полкам, заставленным книгами, взялся за нижнюю из них и отодвинул в сторону, обнажив металлическую дверь с хитроумным замком.
Потапчуку за все время знакомства с Сиверовым всего четыре раза приходилось бывать в потайной комнате на мансарде. Поколдовав с ключом, Глеб отворил дверь и пропустил генерала в небольшую комнатку, где на узкой металлической стойке примостился компьютер. Стул был всего один.
– Погодите, Федор Филиппович, сейчас принесу вам, на что сесть.
Потапчук еще не до конца понимал, что замыслил Глеб, и ждал разъяснений. Лишь когда Сиверов начал щелкать клавишами клавиатуры, до генерала дошло:
– Ты что, хочешь залезть в базу данных МВД?
– И ФСБ тоже, – не оборачиваясь, ответил Глеб.
– Да ты с ума сошел! Там же пароли, системы защиты!
– Федор Филиппович, уж поверьте, я это знаю, не раз через них пробирался.
Потапчук потерял дар речи. О компьютерах он знал только то, что они существуют и многое могут, но вся специальная терминология оставалась для него полной тарабарщиной.
– Делая официальный запрос от ФСБ, вы затребуете список швейцаров интуристовских гостиниц через систему учета запросов. А если за вами следят, лучше не светиться. Зачем давать врагу пищу для размышлений? – объяснил Сиверов, продолжая колдовать с компьютером. – Вы оставите следы, кто и когда запрашивал. В то же время хороший хакер, взломщик компьютерных систем, может выполнить ту же работу без особых проблем и наряду с этим сделать еще пару абсолютно безумных запросов, например, о размерах окладов директора ФСБ и его заместителей или суммы коммунальных платежей, которые ФСБ перечисляет за отопление в зимний сезон.
– Но, если я правильно понимаю, компьютер выходит на нашу базу данных через телефонную линию? Тебя же засекут, Глеб!
– Это мы сейчас исправим, – Сиверов выдвинул небольшой ящичек на компьютерной стойке и извлек трубку радиотелефона, которая показалась Потапчуку знакомой.
– Где-то я ее видел…
– Конечно, на конспиративной квартире, где мы с вами встречались, в двух кварталах отсюда. Если они и засекут, откуда делался запрос, то у ваших специалистов вообще крыша поедет. Посчитают, что какой-то ушлый хакер подключился к телефонной линии конспиративной квартиры. Они же не трубку засекут, а телефонную базу, которая на квартире осталась.
Глеб подключил разъем к телефонной трубке.
Теперь происходящее казалось Потапчуку полной фантастикой.
– Знакомство с Борей Элькиндом, скрывающимся от армии в психушке, не прошло для меня даром.
Наблюдая за манипуляциями Сиверова, Потапчук чувствовал, как начинает злиться. Ведь если то, что сейчас собирался проделать Глеб, возможно, необходимо менять системы зашиты компьютерной сети ФСБ, а в дальнейшей работе иметь в виду, что кто-то уже мог залезать в нее и скачивать информацию.
Минуть через десять, пользуясь специальной программой. Сиверов уже подобрал пароли и вошел в базу данных. Его интересовали девяностый, максимум, девяносто первый год. И вскоре на экране высветились фамилии людей, работавших и работающих швейцарами в пятнадцати крупнейших московских гостиницах. Большинство из них были отставными военными, хотя попадались и представители других профессий.
Модем замигал красной лампочкой.
– А это что? – спросил Потапчук.
– Наконец-то у вас спохватились, кто-то пытается установить, откуда идет запрос. Можно еще успеть отключиться.
– На тебя они не выйдут?
– Как? Система поиска покажет им, что запрос идет с телефона, установленного в конспиративной квартире, принадлежащей ФСБ. Для того, чтобы сбить их с толку, мне надо дать еще пару идиотских запросов, – Сиверов, походя, узнал оклады директора ФСБ и его заместителей, а также сумму коммунальных платежей за два первых зимних месяца.
– Не думал, что это так просто, – вздохнул генерал Потапчук.
– А кто вам, Федор Филиппович, сказал, что просто? Это очень сложно. Но в каждом деле есть свои профессионалы, и меня учил один из них.
– Я помню этого парнишку. Жаль, конечно, что он отказался идти к нам на службу.
– Тут уж ничего не поделаешь, Федор Филиппович. Если человек по натуре вольный стрелок, то любая служба не пойдет ему впрок.
– А я, все-таки, Глеб, попробую выйти на Эмму через парикмахеров. Есть у нас среди них несколько надежных людей. Объясню им, что к чему, они знакомых поспрашивают.
– Что ж, может, вам и повезет. Глядишь, раньше меня все узнаете.
– Чем больше я с тобой работаю, Глеб, тем сильнее сомневаюсь в этом.
– Правильно, Федор Филиппович, самый быстрый путь не означает самый короткий. На гору первым поднимется тот, кто едет в машине по серпантину, а не тот, кто взбирается по отвесной скале.
– Я боюсь одного, Глеб…
– Чего же?
– Того, что сейчас и милиция, и ФСБ могут начать поиски Федора Молчанова по подозрению в убийстве электрика Кузьменкова.
– Пусть ищут.
Глава 13
Для отставного военного получить место швейцара в гостинице – далеко не худшая перспектива в жизни. Устроиться на такую работу трудно, не помогут даже протекции генералов. Тут надо искать свои ходы: родственников, бывших товарищей по службе, уже сумевших приспособиться в мирной жизни. Чтобы надеть ливрею с галунами, приходится попотеть.
Трудно устроиться, но еще труднее уйти с этой работы – затягивает. Человеку, привыкшему командовать людьми, привыкшему решать чужие судьбы, поначалу тяжело смириться с тем, что он всего лишь исполнитель чужих желаний, к тому же желаний безмолвных. Непросто научиться с первого взгляда определять, кому нужно с поклоном открыть дверь, а кому преградить дорогу.
Внешность порой так обманчива. Постигшего премудрость этой науки ждет неплохое вознаграждение, называемое чаевыми. А они, как наркотик, – один раз с поклоном возьмешь из потной руки постояльца банкноту, два, а потом привыкаешь, воспринимаешь это как должное. Зарплата небольшая, но зато навар получается очень ощутимый.
