— Знак чего? — не отступил я.
— Интеллигенции! — поднял он вверх узловатый палец. Артрит у него, наверное.
— В смысле?
— Праведники. Понял? Чистые люди.
— Я так и подумал. Извини, что задержал. Прощай.
— Как знать, — ответил он и уже совсем по другой дуге отправился догонять своих товарищей.
Глядя ему в спину, я размышлял по поводу того, а не стоит ли мне взять на вооружение их маневр. Люди лесные, опытные, напрасно шагу не ступят. Интеллигенции! Помнится, один из наших деятелей обозвал таких чем-то вроде «говна нации». А, в сущности, чем галстук хуже нательного крестика?
Так, всё, закрыли тему. Надо решать, что делать дальше.
Сумерки уже наступили. Всю ночь пробиваться к машине мне не улыбалось. Смысл? Чтобы уставшим, не выспавшимся и исцарапанным отправляться в дорогу? И хорошо, если вообще живым. Уж не знаю, какие тут водятся звери, но, догоняя интеллигентов, — а ведь я угадал! — видел на некоторых грибах вполне такие солидные следы от зубов. Это тебе не мыши или зайцы с хомячками. И, больше того, мне показалось, что кора с некоторых деревьев содрана отнюдь не женскими ноготками. Да и не думаю, что у дам самоназванных Медведей есть такая привычка. Другими словами, мне нужно находить себе ночлег.
Когда спина Большака перестала мелькать за деревьями, я практически повторил его маневр, обойдя удаляющуюся группу по дуге. Если не сказать, оббежав. Близко не приближался. Минут пятнадцать прошло, а они все шли тем же курсом, лишь слегка отклонившись к северу, обходя густой ельник. Поразмыслив с минуту, я решил, что они все же не замышляют дурного против меня. И двинулся в направлении горы, которую говорун обозначил как «лысая».
На самом деле это оказался глиняный холм. Из белой такой глины. Уже почти в темноте, обследуя окрестности своего будущего ночлега, я понял, что эта «гора», по крайней мере, с двух сторон — если все стороны считать за четыре, — окружена болотом. В моем положении это не самое плохое.
Прикинув нос к обстоятельствам, я решил не разводить костра, ограничившись выбором ночлега с таким расчетом, чтобы не подвергнуться внезапному нападению. Людей, животных — все едино. Порой мне даже кажется, что животные менее грешны и агрессивны, чем мои соплеменники. Во всяком случае, им не нужны дорогие костюмы и безумной цены украшения, за что — так или иначе — в размен идут человеческие жизни или, по меньшей мере, судьбы. Навидался я этого. Грязь, жадность, похоть. Хуже всего, что мои же друзья-приятели пытаются использовать меня в своих играх. Поэтому с такой готовностью езжу в командировки. Если не сказать, что бегу. Удираю, если угодно. Конечно, я об этом никому не говорю, не признаюсь, но, похоже, мое начальство об этом догадывается. Во всяком случае, эксплуатирует меня в этом смысле в хвост и в гриву. Но при этом я сохраняю отношения со своими — как и кого поименовать? — друзьями? приятелями? знакомыми? — нормальные отношения, практически всегда далекими от моих служебных обязанностей и возможностей. Кто только моими возможностями не пытался пользоваться! То еще испытание. Нет, на выезде все проще. И кто посмеет бросить в меня камень? Не зря в законе прописана норма, что прокурор (судья, следователь etc) не может заниматься делом человека, близкого ему по тем или иным признакам. От родственных до дружественных.
Две витаминизированные шоколадки и несколько пригоршней воды из болотца, сдобренные жутко противной на вкус таблеткой для обеззараживания — не очень-то напоминает ужин с пекинской уткой, запиваемой белым вином. Я устроился на камышовой подстилке около теплой кромки болота. Зря — в каком-то, конечно, смысле — говорун не позарился на мою одежку. Не тот вариант, чтобы на снегу спать, но выше или около нуля — вполне. Не будет откровением, если скажу, что я на границе ночи успел сделать две ложные лежки. Так, на всякий случай.
Раза три-четыре я просыпался от ночных звуков, хватаясь за пистолет, один раз даже поднялся, но по большому счету ничто меня не беспокоило, поэтому я в целом выспался. Даже, на удивление, неплохо. Встал с восходом, когда над болотцем стал подниматься небольшой туман. Помахал руками, разогревая затекшее тело, и так и замер с поднятыми вверх. На верхушке глиняного холма сидел давешний мужик с раздвоенным подбородком, подвернув под себя ногу. Сидел и так философски, аки Будда, смотрел на алеющий восход, лишь время от времени веточкой отгоняя комаров.
— Ты чего? — выдавил я, автоматически берясь за пистолет.
Ну ничего себе заявки! Это как же он меня нашел и, главное, подобрался так, что я не услышал? Слабак ты, братец, против настоящих охотников, вот что.
— Проснулся? Большак сказал проводить тебя. В горячке позабыл, что на дороге капкан стоит. Сгинуть можешь.
— Какой еще капкан?
Сказать правду, мне было не по себе. Сильно не по себе.
— Укажу какой. Ну готов? Пошли по холодку. Там на месте перекусим и двинем дальше. Или боишься? — прищурился он.
— Отбоялся, — пробормотал я. — Пошли. Ты первый.
— Само собой.
Он подхватил с земли заплечный мешок, ставший заметно худее, и копье с устрашающим наконечником и быстро исчез из глаз, покинув вершину. Я, вздохнув, пошел за ним.
Его поведение совершенно не влезало в рамки того, что мне до сих пор приходилось видеть на территории. Прямо-таки святая благотворительность. Праведники. Интеллигенции. И это после того, как меня приготовили в жертву. Вот по поводу жертвы я в отчете очень подробно распишу. Во всех красках и с присущим мне талантом. Иногда в отчетах я бываю очень злым. И даже язвительным. Не скажу, что это всегда нравится начальству, но порой, когда по каким-то причинам мои тексты становятся достоянием общественности в лице отдельных сотрудников нашей прокуратуры, ко мне приходит короткая писательская слава. А иногда, не скажу, что часто, мои литературные изыскания приносят мне довольно ощутимые материальные или близкие к ним блага. Не скажу, что мои начальники чрезмерно щедры на проявление благодарности, но порой в них что-то вздрагивает и мне выдают премии, звания или нагрудные знаки государственного признания.
Так зачем же он все же поперся со мной? Первое, что приходит в голову, это не прошедший интерес к моему мустангу и, главное, к его содержимому. В этом смысле не исключено, что где-то там меня ждет засада. Они мастаки на такие веши, это я уже понял. Проверено на себе. Но теперь все, дудки! Я готов. Я настороже. Я предупрежден, значит, вооружен.
Едва не сплюнул от отвращения к себе. Предупрежден он! А кто так бездарно вляпался в простенькую ловушку? Кто, спрашивается?! И ведь, главное, чуял же, чуял! И поперся.
Я приотстал от медвежьего интеллигента шагов на пять и внимательно посматривал по сторонам. Мы шли не совсем тем путем, как сюда, но направление — я сверился по компасу и для надежности по солнцу — было верным. Ладно, смотрим. Второй пистолет я положил в левый брючный карман. Жутко неудобно, ляжку трет, сволочь, но это страховка. Очередную светошумовую гранату пристроил так, чтобы ее можно было в одно движение выхватить любой рукой. Тут же приклеил на средний палец «ноготок». Я всерьез готовился к любым неожиданностям, поэтому прямо на ходу прикончил еще одну витаминную шоколадку. Запить бы, да ладно, обойдется. Если верить ребятам из группы технической поддержки, эта штука обеспечивает калориями на сутки. И еще здорово тонизирует. И чего я вечером про это не вспомнил? Про то, что тонизирует. Потому и не спал нормально, хотя за предыдущий день здорово вымотался. Впрочем, как таковой усталости я не чувствовал. Ни недосыпа, ни тяжести в мышцах. Я действительно отдохнул и выспался. Но при этом держать темп за Медведем мне было не то чтобы трудно, но, скажу так, не беспечно. Не прогулка по парку. Мне даже казалось, что он спешит. Траки? Возможно.
Мы уложились в сорок девять минут.
На первый взгляд, тут было все так, как я оставил. Машина, забросанная ветками, слабые следы, борозды от моего волочения, знакомые деревья. Я посмотрел наверх. Нет, никого.
— Капкан этот далеко?
— Не то чтобы, — неопределенно ответил он, усаживаясь и знакомо подворачивая ногу под себя. — Покажу, сказал.
Он явно не собирался помогать мне освобождать мустанга от маскировки. Ладно, сам. Краем глаза я видел, что он достает из котомки еду и раскладывает ее на тряпку не очень свежего вида. А потом с интересом, хотя и затаенно, наблюдал, как я умываюсь, бреюсь и чищу зубы.
— Ну хоть примерно.
— Недалеко от болвана. Так не объяснить.
Я демонстративно достал из багажника свое и принес на общий «стол». Значит, недалеко от болвана может и быть засада. Сколько они сказали? Два — пять километров? Не расстояние. За ночь вполне могли подготовить собственный, как он выразился, капкан. Что ж, у меня тоже есть сюрпризы. Я готов. Черт бы вас всех тут! Нет, теперь я действительно готов. А главное, по-боевому зол.
