Сын Пустоши упал на колени, я бухнулась рядом. Старуха подошла вплотную, и разглядывала наши склоненные головы. Положила корявую сухую ладонь мне на макушку, поелозила пальцами в волосах, будто ловила жучка.
— Надо же… А я сперва глазам своим не поверила. Смотри ты, какие чудеса в Некроэтели завелись…
Боковым зрением я увидела, как бьется жилка на шее у Игоря. Я знала эту жилку как родную — она проявлялась только за пару секунд до бурного оргазма. Ничего себе колбасит моего аманта! Он сейчас или лопнет, или что-то отчебучит! Он не может больше покорно стоять, согнувшись буквой «зю»!
Игорь всего лишь поднял голову, но старуха и это робкое движение восприняла как бунт.
— А ты быстрый… — ее голос дребезжал укоризненено, но Сын не уловил, что что-то пошло не так. Он пожирал глазами сморщенное, как компотная груша, лицо Гадалки. Я проследила за его взглядом, и едва не опрокинулась на спину. Как я не заметила ее глаз! В них можно было утопить и Сына, и меня, и Мортала и наш, насквозь пропахший любовью, трейлер.
— Нетерпеливый, горячий, любящий. — продолжала старуха. Ее невероятные глаза горели зеленым звериным огнем, и он неудержимо разгорался. — Как раз такой ей и нужен!!! Как раз такого она ждала долгие годы! Погоди-ка, погоди — ка… Тринадцать лет. Ни о чем тебе это число не напоминает, пламенный любовник?
На Сына Пустоши было жутко смотреть. Его лицо менялось так быстро, что это походило на предсмертные корчи, или на гримасы пленника под пыткой. Пока Гадалка вещала о любви, Игорь светился ярче встающего над морем солнца, но стоило всплыть теме тринадцати лет, как радость погасла. Боль исказила черты Сына, он стал неузнаваем.
— О Всезнающая…. Я догадываюсь, что мне нет прощения, но может быть, чудо? Я был молод, в голове один ветер. Я не могу вернуть ушедшую в другой мир. Она умерла…
— Ого! — подумала я. — Иллюзорность бытия, восьмидесятый уровень! — Мертвец думает, что некая «она», которая так же мертва, как и он сам, умерла. Собачий бред. Надо побыстрее выбираться из Некроэтеля, а то мозги в узелок завяжутся.
— Поэтому я и ищу любовь! — продолжал горько каяться мой супермен. Его рука так стиснула мою, что я шипела как кошка, но сдерживалась, уж больно драматический был момент — Я верю, что новая любовь искупит прошлую жестокость. Как я буду любить мою женщину! Я знаю, что это дерзость, о Всезнающая, но иногда мне кажется, будто я догадался, в чем состоит моя Миссия.
— И в чем? — участливо спросила старуха.
— Любить! Вот женщина! — Игорь поднял мою руку. — Я чувствую, что если я отдам ей любовь я выполню… я выполню… все исправится…
— Обязательно исправится, раз уж ты меня встретил. — Гадалка неожиданно ловко для ее возраста села прямо в дорожную пыль, удобно вытянула ноги и усмехнулась.
— Ты почти угадал. Но все будет иначе. Да, твоя Миссия — любить, и так обретешь все возможное и невозможное. Осталось уточнить главное, и можешь считать, что слышал Пророчество про Миссию.
— Благодарю тебя, благодарю, не знаю, как выразить мое счастье! Спасибо, о Всезнающая, что избрала меня! — Сын Пустыни упал лицом в пыль. — Скорее, говори скорее, или мое сердце остановится! Скажи мне о..
— Лида жива. Вот адрес. — она достала из лохмотьев листок бумаги и небрежно сунула за ворот Сыну — Теперь ясно? Прощайся. Или…. да нет, мне показалось… Или тебе уже не нужна Миссия?
Сын Пустыни распрямился, постоял на коленях. Его лицо превратилось в пыльную маску, взгляд остановился.
Он поднялся, и помог встать мне.
— Люба, мне нужно ехать. Прощай.
— Прощай, Игорь. — в тон ему, бесстрастно ответила я. — Все в порядке. Оставь нам немного воды и еды.
Его взгляд стал осмысленным, глаза налились совсем не мужественными слезами.
— Я… я тебя не забуду. — выдавил он, крутнулся на пятках, и исчез в трейлере. Появился, молча, выставил на дорогу бутыль воды и рюкзачок. И снова исчез. Двигатель завелся, из кабины выпрыгнул Мортал.
— Дальше, как я понимаю, пешкодралом? — бодро поинтересовался он. — Бабусь, далеко до границы Пустоши?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Рядом. — ответила старуха. — Вас никто не тронет. Не печалься, нахалка. Считай, спасла парня. Он тринадцать лет назад задурил голову девчонке — инвалидке, а погуляв, испугался насмешек дружков и бросил ее. Единственный шанс спастись, и перейти в лучший из миров, для него состоит в том, чтобы вернуться к девчонке, и сделать ее счастливой. Он умеет любить, как ты уже заметила. И на самом деле любит ее. Одна была беда, мы присудили не говорить ему, в чем секрет. Пусть бы сам догадался. И не сказали бы, но… Построенное нами здание справедливости развалилось из — за твоей наглости. Ты, живая, приперлась в наш мир. Увидев тебя, я просто обалдела. Проверила. Прощупала все что надо, и узнала — твоя Миссия важнее. Только из-за тебя я и рассказала этому любителю, в чем дело. Исключительно, чтобы не путался у тебя между… то есть, под ногами. Теперь он гонит как бешеный, и слезы мешают ему вести машину. Он утешится быстрее, чем может себе представить. Дурачок не знает, что именно из-за ваших бурных развлечений попадет… как это у вас, живых, называется… рай, или что-то в этом роде. Ну, туда еще попадают все, кто выполнил, Миссию? Не помнишь? Попадешь — узнаешь.
Режущая вспышка скрыла старуху, я отскочила, чтобы не сожгло. Мортал покатился кувырком. Рогатый шлем отлетел в сторону, и таял, быстро, как кусок сахара в кипятке. А в небо, в самый зенит, взлетала, взмахивая огромными крыльями сотканная из света фигура.
Я смотрела вслед, как парализованная..
— Ну что, пошли? — Мортал хлопнул меня по плечу. — Смотри, как все классно устроилось, а? И Гадалку посмотрела.
— Они что, тут — Главные?
— Вроде. Я сам Гадалку впервые вижу, это большая честь, не для нас сопливых.
ЛЮБА Глава 76. Снова одна
Отлетел притворявшийся Гадалкой светлый ангел, и наступила тишина. Только ветер посвистывал в пустом воздухе, только нехотя меняли очертания невыразительные облака в сером небе. Страстный секс, страхи и волнения, потрясение от встречи с Гадалкой и боль прощания с Сыном Пустоши — все как ножом отрезало. Прошла как-то вяло даже операция по возвращению мне моих чудесных глазок, а Мортал Коммандеру — его покойницких зенок. Мой попутчик подождал, пока я перекусила, и огляделась. Нужно было привыкать к новой реальности. Несколько последних дней сейчас казались целой жизнью. Я жила в безостановочном движении трейлера, почти непрерывных пылких соитиях с Сыном Пустоши и постоянно накатывающими волнами тревоги — вот сейчас Насекомые все-таки нападут. И вдруг — все. Отбегались. Мортал заверил, что нет ни малейшей опасности. Мы на нейтральных землях, мертвые здесь не обитают, только если проездом, как мы.
— Слушай, Мортал… — я непроизвольно гладила грудь, было приятно и странно. — Никак не могу понять…
Я замолкла, никак не могла сформулировать вопрос. Взгляд скользил по совершенно новому пейзажу. Перед нами, как по волшебству, выросли горы, целая горная страна. Как мы их не видели, постепенно приближаясь к краю Пустоши, я объяснить не могу, видно в царстве мертвых и оптика ненормальная, все искажается, теряется, тает и уплывает, и внезапно встает перед носом в полный рост… Ни в чем нельзя быть уверенным.
Теперь я гладила между ног, хотелось сделать себе приятно. Это неплохой способ успокоиться, прийти в равновесие. Мортала я привычно не стеснялась, мастурбировала спокойно, будто в полном одиночестве. Я не бесстыдница, но воспринимать как мужчину худосочного мальчишку с перерезанным горлом ну ни с какого боку не могу! Стесняться Мортала — все равно, что стесняться воробья, сна, проплывающего облака…. Я дышала все прерывистее и горячее, и смотрела на горы.
Холодные, покрытые осыпями, с языками снега, залегшими в распадках и ущельях. Бр-р… Хотя в Пустоши, с ее серыми барханами, было еще неуютнее.
-Мортал, я хотела… Ай!
— Да кончай спокойно, не мучайся, как правильно вопрос задать. — сочувственно промурлыкал Мортал. Вот ведь стервец, ему, похоже, нравилось наблюдать, как я себя ублажала!
