– Воспоминания приходят, как сон, видение…
– Беллер-мон, что ты знаешь про это?
– Ничего.
– Подумай. Представь.
– Ничего.
– Навел! На-авел! – закричал брезд и когда по каменным ступеням послышались шаги спешащего слуги, старик улыбнулся людомару. – Навел, – обратился он к подбежавшему холкуну, – призови Голсиб-беллера. Пойдем со мной, Маэрх, – старик повернул лицо к Сыну Прыгуна, – здесь становится холодно.
Они прошли в небольшую пещерку, сплошь увешанную шкурами, где старик водрузил свое тело на большой тюфяк и застонал, вытягивая ногу.
– Ты звал меня, боор? – В помещеньице мягко вошел беллер. Он был достаточно молод. Даже седина не тронула еще его шевелюру и густую бороду.
Старик указал на людомара и произнес: беллер-мон.
Маг повернулся к Сыну Прыгуна с таким видом, словно увидел чудо.
– Беллер-мон! Никто не способен нынче… – проговорил он, походя и кладя руку охотнику на шею. Он отдернул ее так, как если бы обжегся. – Беллер-мон, – пробормотал Голсиб-беллер, побледнев.
– Кто бы мог это сделать с ним? – спросил боор и вкратце обсказал историю людомара.
– Тесож-беллер, – сказал маг, – или Доранд-беллер. Только они.
– Я помню его, – сказал Сын Прыгуна.
– Кого?
– Доранд-беллера. Перед нашим выходом от боора он говорил со мной, а после подошел и… – Охотник замер. Воспоминания двумя скудными каплями влились в него. – Он протянул черный рочиропс холларгу из Онеларга. После того, как резры напали на нас в водах… после холларг передал рочиропс мне. После я… – Тут воспоминания прервались, и как людомар не силился, не мог упомнить даже толики того, что было дальше.
– Мон, – кивнул беллер. – Доранд-беллер избрал его.
– Для чего? – спросил боор.
– Про то известно только одному ему.
– Ты можешь открыть мон?
– Нет. Доранд несравненно сильнее меня. Я не смогу, боор.
Брезд сжал губы и разочарованно, но с надеждой посмотрел на людомара. Неожиданно он засмеялся. Его смех был похож на ломающееся от урагана сухое дерево.
– Ты не узнал даже и меня, – проговорил он, когда смех перестал сотрясать его тело. – Сколь много удивительного снова стоит тебе познать, людомар.
Охотник не ответил. Беллер тоже стоял молча, погруженный в свои мысли.
– Не хочешь ли спросить, кто я? – старик приподнялся на своем ложе.
– Кто ты?
– Я Глыбыр Большелобый, Глыбыр Свирепый, Глыбыр Хитрец – кому как угодно меня называть. Взгляни, Голсиб-беллер, ха-ха-ха, он и не подумал склониться предо мной. За то и люблю людомаров!
***
Дурные вести приходили из Острокамья и из окрестностей Меч-горы. Холмогорье снова дало отпор саарарским войскам. Проклятые реотвы заманили саараров в ловушку меж холмами и смыли их войско, разрушив запруду и направив водный поток прямо на воинство.
Шестьдесят четыре саарара захлебнулись. Четыре с лишним тысячи молчей утонуло вместе с ними, но кто их считает!
Кин ходил по неровному полу замка и размышлял. Он и сам не ожидал, что это место может ему понравиться. Однако оно пришлось ему по душе. Холведская гряда как нельзя лучше подходила его характеру – теперь он понимал это.
Оридонец подошел к столу и склонился над шкурой, на которой были начертаны земли вокруг Эсдоларга. Перош сидел на скамье, уперев подбородок руками.
– У нас нет столько войск, привысокий, – сказал он. – Да и Холвед не позволит нам возвести твердыни там, где ты хочешь.
– Холвед нам и поможет, – проговорил Кин. – Здесь и здесь должно стоять твердыням. – Он ткнул толстыми пальцами в два места на карте. Его нижние руки уперлись в стол и он стоял некоторое время, раскачиваясь.
Людомар снова будто бы растворился в снежном буране, свирепствовавшем за стенами крепости все то время, которое оридонец пребывал в Эсдоларге. Тускло мерцали оранжевые рочиропсы, желтые россыпью лежали по периметру стола. У входа в помещение захрапел Эк. Его топор, соскользнув с колена, гулко ударился о каменистый пол.
– Реотвы не пойдут сюда, привысокий. Уже много зим, как могли бы, но не идут. Им не нужны эти земли, – сказал саарар.
– Зачем людомар появился здесь?
Перош вздохнул и снова уткнулся в карту. Появление людомара было не к добру. С этим не поспоришь.
– Они что-то замышляют. Мы должны знать, что. Если мы не знаем, значит, твои лазутчики слепы или неопытны, или и то, и другое.
Саарар поднялся и отошел в сторону. Он еле сдерживал бешенство, обуявшее его. Этот проклятый оридонец подмял под себя управление крепостью, распоряжается так, словно он здесь у себя дома, строит невыполнимые планы и фантазирует на одному ему понятные темы.
Между тем в землях Холведа жизнь идет гораздо проще, чем в голове у этого Кина. Эсдоларг – надежный оплот власти оридонцев в Прибрежье у Холмогорья. Реотвы никогда не переходили перевалы. У них нет сил на это. Пару раз они появились под Меч-горой, перебили несколько тысяч грирников и ушли. Сюда они не сунутся. Сам Холвед создал Эсдоларг, охраняет его и бережет. Лишь оридонцы и саарары способны брать такие крепости. К чему создавать еще две, когда и одной…
– Мы построим их изо льда. Перевалы пребывают в вечной мерзлоте, как ты говоришь. Воспользуемся этим, – Кин отошел от карты. – Сообщай мне каждую весть, которую принесут тебе.
Перош заскрежетал зубами.
Оридонец принялся подниматься по лестнице, ведущей наверх. Переходя из одного помещения в другое, он добрался до вершины замка. Комнаты здесь были залиты лучами солнечного света, а искусственный деревянный выступ, прозванный Звериным клыком, был покрыт небольшой толщей земли, на которой произрастала сочно-зеленая трава. Это был мир вершин. Только лишь они довлели над бескрайним морем клубящихся туч, скрывавших Эсдоларг от света Ока Владыки.
Кин вышел на площадку и присел за небольшой столик. Ветер обдувал его лицо. Он был хладен, но под лучами солнца тело ощущало холод не столь остро. Где-то там, возможно прямо напротив него на вершине одной из скал, пики которых торчали из сизо-белого моря облаков, может быть там сидит сейчас людомар и смотрит на него. Он способен учуять присутствие Кина даже на таком расстоянии, так сказал Фод.
За спиной оридонца раздались шаги. Он обернулся. Эк лениво подошел к нему и развалился прямо на траве. Выдохнув блаженно, брезд мгновенно уснул.
Странный этот тип Фод. Вовсе не похож на оридонца, хотя выглядит, да и является им. Словно одержимый он бросился в погоню за людомаром. В его-то годы!
Кина сослали сюда за нерадение, но Фод сам пришел сюда вместе с ними. Да, они нашли здесь неожиданное удовольствие, какое находят те, кто жизнь посвятил опасности, но Фод!.. Нельзя было сказать, что он лез на рожон, махал мечом или занимался чем-то подобным. Он скорее напоминал оридонцу большеглазую змею, коих немало в Оридонии, которая обвивает телом пространство вокруг завороженно замершей жертвы.
Охота на людомара, которую устроил Фод, больше походила на фанатичное преследование этого животного…
– Привысокий, прибыл гонец от грирников.
Кин посмотрел на слугу Пероша. Хм, саарары… За что он их так не любит?
– Приведи.
– Привысокий, грирники шлют тебе свои поклоны и дары, и просят тебя, как и обещал, передать им захваченных в плен.
Перош вышел на площадку и, щурясь от солнца, безучастно оглядел красоту под ногами.
– Передай, – кивнул оридонец.
– Перво-наперво, отберите командиров. Они могут знать многое об интересных нам… олюдях. – Перош посмотрел на Кина. Тот кивнул гонцу, выполняй.
– Привысокий, счетовод хочет говорить с тобой, – прибыл еще один служка.
Перош улыбнулся. Если этому оридонцу хочется поуправлять крепостью, пусть берет ее всю, а не то, что ему весело брать. Быстрее надорвется. Развернувшись, саарар ушел, с удовольствием наблюдая, как вереница слуг, становится все длиннее. Настало время немного отдохнуть.
Холмогорье. Гиры. Битва
Радостное безоблачное небо распростерлось бездонной бирюзой над головами идущих. Стаи птиц кружили над холмами, склоны которых, подобно щекам юнца, покрылись первым зеленоватым пушком. В воздухе витали ароматы весны. Журчание ручьев, кативших свои прозрачные воды с гор, возвышавшихся за холмами, перемешивалось с пронзительными криками и клекотом пичужек. Горя в лучах полуденного солнца маленькими переливающимися шариками, перелетали от дерева к дереву ленивые жучки и другая насекомая братия.
Земля под ногами идущих дышала в такт ходьбе. Она с облегчением принимала на себя их вес. Ее утомила долгая зима. Невыносимые ледяные оковы холода больше не властвовали повсюду, а потому прикосновение теплых ступней путников воспринималось ею как благодать.
Людомар дышал глубоко и ровно. Эта была первая весна, которую он узнает после посещения Боорбрезда. Как давно – словно бы тысячу лет назад! – он не слышал ароматов пробуждающейся жизни. Все его нутро трепетало от радости и умиротворения.