А вот товарища капитана на яхте жизнерадостным назвать было очень трудно. Угрожающе сложив руки на груди и прислонившись задом к переборке рубки, он в мрачном безмолвии наблюдал, как я приближаюсь к месту расправы. Праздника из моего прибытия на судно не получилось. Позвякивать ключами у себя перед носом и заискивающе улыбаться я начал еще задолго до подхода к трапу. Только ледяная глыба таять не собираясь.
– Вс-с-сыпать бы тебе, – с чувством произнес Гришко, выхватывая у меня ключи, – по первое число! Весь день испоганил, паршивец.
– Степан Андреевич! Миленький! Ругайте меня. Ругайте! Нет мне прощения!
– Не кривляйся! И без тебя тошно. Волна еще разгулялась…
Он нырнул в машинное отделение. Я в панике заметил брошенные мною еще днем впопыхах ласты. Стал бочком двигаться к ним.
– Ведь ходовые же у меня сегодня, – как черт из табакерки появился из трюма Гришко, – неплановый регламент, туды ж его. А ты носишься с ключами где-то! Диверсант.
– Степан Андреевич! Ну простите, пожалуйста. День сегодня сумасшедший. И, между прочим, довольно-таки удачный.
– Удачный. Что бы ты понимал в удаче, – продолжал ворчать, немного успокаиваясь, обиженный в самых лучших чувствах мореход. – Ладно. За то, что меня в яхт-клубе сегодня как адмирала облизывали… хи-хи… разрешу тебе с собой прокатиться. Обещал ведь. Расскажешь про удачу свою…
– Правда? Ура! Спасибо, Степан Андреевич! Век помнить буду!
– Не булькает спасибо твое. Беги вон к матросику, пускай трап уберет. И швартовы отдаст. Беги давай!
Я пулей метнулся к синеющему неподалеку помощнику.
Оказывается, Гришко – человек!
Не ожидал.
Ровно и монотонно стучал дизель.
Яхта, ныряя с волны на волну, ходко шла вдоль берега в юго-восточном направлении. Изредка сквозь разрывы в тучах мелькало ползущее к горизонту солнце. Закат пылал пунцово-красным.
Гришко с важным видом крутил штурвал, высокомерно посматривая в мою сторону.
– А куда мы идем, Степан Андреевич? – перекрикивая шум ветра и волн, громко спросил я. – Далеко?
– К Фиоленту. Может, чуть дальше. Как движок себя вести будет. А ну метнись в машину, глянь, не сильно это старье трясет?
Я спустился через люк в громыхающую каморку.
Воистину адова обитель! Старенький Зульцер в работающем состоянии – жуткая вещь. Трясет, конечно. От вибрации рифленые пайолы ходуном ходят под ногами. Резво скачут в железной скобе запасные емкости с маслом. Мерцает свет в зарешеченном светильнике. Вокруг светлого пятна – сизое марево просочившегося выхлопа. И грохот невыносимый!
Скорее наружу!
– Ну, как там? Не взорвется?
– Нормально. Порулить дадите?
– Наказан! Рядом постой. Только ласты сначала убери под банку.
– Степан Андреевич! А можно на камбуз? Маковой росинки во рту с утра не было.
– Можно. Иди заправься. Холодильник там, увидишь.
В пассажирском отсеке шума значительно меньше, хотя вибрация чувствуется и здесь. И качка. Самая неприятная – килевая. С носа на корму и обратно.
Что-то есть перехотелось.
Я вдруг почувствовал, как чертовски устал за день. Укатали Сивку крутые горки. Заглянув в каюту, я, даже не думая, направился к койке и растянулся на ней.
Блаженство!
Хотя… Ой! Не совсем.
Лежать оказалось неприятно. При очередном нырке судна носом под волну желудок болезненно сжался и подпрыгнул к горлу. Я посидел некоторое время, пытаясь расслабиться и просто отдохнуть.
Нет! Лучше на воздух.
Ого! Берег еле виднеется в дали набегающих сумерек.
– Ну что, аппетита нет? – Гришко ехидно посмеивается. – Паршивенький из тебя мореход. И чего с тобой так Сан-Саныч носится? Не понимаю.
– Главное, чтобы он понимал, – теперь я начинаю ворчать. – Мы сегодня, между прочим, главный источник Обруча прикрыли. Общими усилиями.
Скромничаю, конечно.
И еще я понимаю, что языком треплю не совсем я, а усталый и голодный семилетний мальчишка. Которому сейчас нужна поддержка. Хотя бы эмоциональная.
– Обруча? – переспрашивает Гришко, двигая штурвалом яхту все правее и правее от берега. – А это кто?
– Инспекторша, – не успеваю я удержать разболтавшегося пацана внутри себя, – толстая и гадкая. Которая людей детьми шантажировала. Вы должны знать…
– Инспекторша? Не знаю, кто такая. Это ваши дела.
Я замер. «Не знаю, кто такая…» – Он действительно так сказал?
Было такое ощущение, словно в мозгу догорает бикфордов шнур. Еще мгновение… еще чуть-чуть… и…
Вот!
Невероятное озарение окатило меня ледяной лавиной. Вопиющая очевидность сдавила мозг отрезвляющей хваткой. Я растерянно оглянулся кругом. Справа за спиной сквозь нагромождение туч остро блеснул луч заходящего солнца. Вонзился в море, оставив на далеких волнах искрящуюся красным, зовущую к себе дорожку. Незамысловатую и простую. Как все гениальное…
Все просто!
Я словно сомнамбула перебрался вперед и уселся на лавочку. Поднял голову, вглядываясь в темнеющую высь. Силы возвращались. Болтливый мальчишка уходил на второй план в глубине сознания.
Он свое дело сделал.
Зачем-то я представил себе там, в густеющей синевой выси, летящий воздушный шар. А в его корзине – человека, который держит над бездной зажатую двумя пальцами игральную карту.
Кусочек глянцевого картона мнется, трепещет на ветру, норовит выскочить и… вдруг срывается вниз. Он носится и кружится в воздушных потоках, то плавно скользя в сторону, то рывком опять взлетая кверху.
Его полет не похож на падение. Это безумный танец, повторяющий по своей непредсказуемости непостижимые изгибы человеческой судьбы. Куда его занесет очередной порыв ветра? Пролетающая рядом птица с опаской шарахается в сторону от необычного попутчика. Угрожающе гудят высоковольтные провода, способные в долю секунды превратить в прах отчаянного путешественника. А карта проскальзывает между ними и несется к земле.
А там, в последний раз описав головокружительный пируэт, плавно опускается на самую верхушку… КАРТОЧНОГО ДОМИКА.
Красиво? Завораживающая картина! Абсолютно нереальная, но…
Все равно… случается. Вот как сейчас, например.
И что с этим делать?
Решение блеснуло в голове как вспышка. Дикое, чудовищное, но… думать уже было некогда…
Я рывком поднялся.
– Гляну, что там, в машинном отделении, – бросаю на ходу, – трясет что-то…
– Ласты чего не убрал? – несется мне в спину и тонет в грохоте двигателя.
Так! Сначала – масло. Не любят дизели, когда маслице попадает им в камеру сгорания. Все равно как бензина в огонь плеснуть. Вытаскиваю из зажима канистру, откручиваю крышку и обильно поливаю лязгающего монстра. Сюда, на головку, побольше. Воздухозаборник – весь в свищах, сюда тоже. Где тут масляный вентиль? До упора!
Теперь основное – ослабить нагрузку. Аварийное сцепление с гребным валом. Ага, здесь. Длинный рычаг с красной ручкой. Стоит на предохранительном фиксаторе. Отжимаю фиксатор, ломая ногти. Что-нибудь нужно жесткое! Ага! Пластина какая-то под ногами. Немного отжимаю рычаг и вгоняю пластину в зазор под тягой.
Черт! Теперь рычаг не становится на место. А сразу отпускать сцепление нельзя. Оглядываюсь вокруг. Проволока. Тянусь. Есть! Прикручиваю рычаг к ближайшей трубе.
Вроде все.
Тряски заметно прибавилось. И копоти. С чавканьем проскальзывают диски сцепления. Наверх!
– Ну, чего там? – обеспокоенно спрашивает Гришко. – Лязгало что-то.
– Ерунда, – говорю, – пайелина из пазов выскочила, о станину билась. Всунул на место.
– А! Молодец. Ласты убери. Сколько говорить-то?
Я не торопясь иду по палубе за ластами, поднимаю свои «рыбьи ноги» и возвращаюсь к рубке.
Облокотившись задом о поручни, внимательно рассматриваю капитана.
– Ты чего, Витек, – косится он на меня, – опять проголодался?
– Да нет, Степан Андреевич, – говорю я, задумчиво шлепая ластами друг о друга, – просто спросить хочу: а когда вы меня будете… убивать?
Глава 35
Прощай, подарок Геринга
Это была бубновая дама.
Я о той самой воображаемой карте, которая так удачно легла финальным завершением на карточное творение сумасшедшего архитектора. Розовощекая дива с лентами в светлых волосах и розой в изящных пальчиках. Только толстовата изрядно и одета в голубую форменную рубашку с мятыми погонами старшего лейтенанта милиции.
Дамой оказалась инспекторша. Из опорного пункта нашего района. И как всякая любая другая дама, она не была старшей в колоде.
Старшим был Король. И он был рядом.
Гришко, будучи старшим оперуполномоченным Государственной безопасности, по долгу службы не мог не общаться с инспектором по делам несовершеннолетних в секторе, который был за ним закреплен. Капитан врал, что не знает должностного лица, в руках которого находилась немаловажная для КГБ информация о трудных подростках. Нонсенс. Это с одной стороны.
