Реакция оказалась более чем неожиданной.
Бонц, не оборачиваясь и не колеблясь ни мгновения, выдернула бронзовый поднос из-под фруктов и без замаха метнула его на голос. Очень точно, надо сказать, метнула. Так, что острые зубчатые края посудины вошли в правую сторону шеи шутника, нанеся ему серьезные повреждения. На шум примчался «подстраховщик» и тут же получил несколько ударов старинной саблей в область живота. Грамотных, хорошо поставленных ударов. И если бы не тупая заточка музейного экспоната, в живых он точно не остался бы.
После короткой и неожиданной расправы благообразная дамочка невозмутимо оставила свои жертвы корчиться на полу и через одной ей ведомые коридоры покинула ханский дворец. Группе наружного наблюдения удалось установить лишь направление ее отхода – в сторону Чуфут-Кале. Там преследуемая растворилась в предгорьях.
Вот такой волк в овечьей шкуре!
Обыск в домике, где единолично проживала странная сотрудница, ничего не дал. С коллегами по работе сейчас плотно работали. Досконально проверяли ее связи и контакты. Раненым агентам, которые, можно сказать, чудом остались на этом свете, в местной больнице оказали первую помощь и ночью транспортировали сюда, на штатную медицинскую базу.
В целом – не знали, что и думать.
В качестве отправных точек нам достались два факта: первый – место работы Бонц, которое непосредственно связанно с тайными передачами вражеской информации. И второй – невиданная прыть женщины, которая с нашими агентами явно «работала на поражение». Четко, грамотно и профессионально. В отличие от пострадавших «лопухов»…
– Наблюдение за дворцом сворачиваем, – потер переносицу Пятый, – нет смысла. Поздно пить «Боржом». Канал закрыт, и если кто-то еще остался в цепочке, выявлять нужно с другой стороны. Кстати, именно Бонц курировала экскурсии с интуристами. И запросто могла подстраховывать «выемку».
– В Ташкенте во время войны работала целая сеть иностранных разведок, – решил я блеснуть познаниями, – в том числе и под крышей археологических изысканий. Турки, англичане, американцы. Там и могла состояться вербовка.
– Возможно. Проверим.
– Если Бонц резидент, сейчас ее цель – эвакуация, – заявила Ирина. – Установить, где она, и задержать – лишь вопрос времени, которое работает против нее. А если в вербовке был турецкий след – эвакуация может быть только морем.
– Учтем. Так, ладно. В любом случае это не ваша забота. Продолжайте вести американца. Хотя бы для очистки совести. Завтра вопрос нужно закрыть, иначе просто вышлем его из страны – и с глаз долой.
– Нет человека – нет проблемы?
Пятый покосился на меня:
– Что за идиотское высказывание? Ты опять кого-то цитируешь, вундеркинд?
Я пожал плечами.
– Писатель один приписал… припишет это Сталину…
– Ну-у… ежели целый писатель… – Шеф оставил переносицу в покое и теперь просто уперся лбом в открытую ладонь, устало прикрыв глаза. – Что написано пером, как говорится, не вырубить топором… С писателями… не поспоришь… Такие они…
Я уже было подумал, что он засыпает и начинает бредить. Мы с Ириной переглянулись. Не пора ли сваливать? Пускай поспит человек.
Неожиданно Сергей Владимирович поднял голову и взглянул на меня. Остро и пытливо. Усталости во взгляде как и не бывало.
– По поводу писателей, Старик. Все просто. Задай себе только один вопрос. Единственный. И постарайся сам себе честно на него ответить. Кому это нужно?
– В смысле?
– Древнейшая аксиома нашей профессии – ищи, кому выгодно. И писателей она касается в не меньшей степени, чем резидентов иностранной разведки, пусть даже и замаскированных под мирных тетушек. И неизвестно еще – кто опаснее. Уловил?
– Вроде бы…
– Так кому нужно, чтобы, скажем, Сталин казался чудовищем?
– Да понял я, понял…
– А знаешь, как изображали в Европе на карикатурах Ивана Грозного? – не унимался Пятый. – В шестнадцатом, естественно, веке?
– Как? – захлопал я глазами, охреневая от этой полуночной лекции.
Знал, конечно, как. Только умничать почему-то перехотелось…
– Как монстра. С человеческим телом и звериной головой. Который сидит на горе растерзанных трупов. Чтобы детей аглицких пугать царем Иваном. Четыре сотни лет назад. И до сих пор ничего не поменялось. Вот и думай, кому это выгодно. А ты говоришь: «Писатель… Сталин… нет человека…»
Шеф поднялся с койки:
– Все. Поговорили. Теперь отдыхайте. Завтра много работы.
И направился к выходу из палаты. А Ирина многозначительно щелкнула меня по носу.
Вот так!
Чтобы не зазнавался… историк…
Глава 31
Лес за деревьями
С раннего утра я уже был в яхт-клубе.
Ждал на солнцепеке у входных ворот, когда подъедет на своем драндулете Ричард. Надеюсь, у него тоже была ночь не из спокойных – после шести стаканов молочного коктейля, упавших на нежное мясо употребленных раньше морепродуктов. Доказал, наверное, уже свою исключительность… нашему плебейскому унитазу? Сверхчеловек, туды тебя в качель…
В усталом мозгу досадной занозой саднили озвученные ночью события. Не прибавляло оптимизма и ощущение некоторой бестолковости запланированных действий.
Короче, настроения не было.
Зато гордый сын великого американского народа сегодня изволили-с пребывать в чудесном расположении духа, которое не испортилось даже после сообщения о смерти Михалыча. В преумножение моей глухой досады, интурист воспринял эту новость довольно равнодушно.
Слугой больше, слугой меньше…
Дерь… мюк!
Нет, он, конечно, «посоррил», как положено, на все лады. Изобразил демонстративную скорбь на бессовестной физиономии, сокрушенно покачивая своей кудрявой бестолковкой. А минут через десять, скорей всего, уже на веки вечные забыл о неприятном для его благополучия событии. Пытался даже шутить про собственное несварение желудка, улыбался и радостно щурился на утреннее солнышко в предвкушении очередной крабьей охоты. Ничто его не берет! Война войной, а обед по распорядку…
Начиная злобно закипать от негодования, я благоразумно оставил его в одиночестве у ворот яхт-клуба. А сам, не особо торопясь из вредности, отправился на яхту за маской с ластами. Ключи я вчера так и забыл отдать переполошенному Кочету и поэтому чувствовал себя уже почти владельцем этого морского транспортного средства.
Народу на территории яхт-клуба по утреннему времени было мало. Воздух радовал свежестью и ядреным запахом соли. Ну и гниющих водорослей, разумеется, что не умаляло прелести дня. Ленивые волны нехотя и с тяжелым плеском облизывали заросшие зеленью ступени пирса. В пронизанной солнечными лучами толще воды игриво метались стайки мальков. Идиллия. Я даже засмотрелся, начиная забывать о своей раздражительности…
– Эй, мальчик! Ты чего тут болтаешься?
Дадут разве расслабиться?
Вообще-то этого военного в морской офицерской повседневке я заметил давно. Как чувствовал, что привяжется, – поэтому специально шел ближе к пирсу, оставляя предполагаемую помеху за корпусами вытащенных на берег яхт. А он смотри каков – специально прошел вперед на свободное место и устроил засаду. Стратег… мамин сын. Наверное, очень сильно хотелось покачать права.
Кто у нас тут?
Так. Мичман. Молодой толстячок. Похоже, первого года выпуска. Скорее всего, блатной, раз пригрелся на службе в яхт-клубе. И еще потому что сейчас находится не на занятиях, где должны быть офицеры и мичманы в утреннее время. Сачкует, стало быть. Ага!
– Тебе, тебе говорю! Чего на территории объекта делаешь?
«Объекта»! Ни много ни мало. Поймал нарушителя секретного «объекта»! Подходит вразвалочку, всем видом излучая самоуверенность безнаказанной власти.
Безнаказанной ли?
– Кто? Я? – включаю микродурачка, задрав голову на грозного собеседника.
– Ты, ты! Кто пустил на охраняемый объект?
Упивается просто ситуацией. Бдительный и всемогущий страж. Забыв, наверное, по малому сроку службы правило про хитрую… гайку.
– Никто не пускал. Папа послал, – говорю испуганно, – порядок навести на… яхте.
– Чего? Какой папа? На какой такой яхте?
– Да вон на той, черной, адмиральской, – машу в сторону «Ориона», – папа сказал, чтобы к приезду НАЧПО[24] там все блестело. Как у кота… Я пойду?
– Стой! Какого НАЧПО?
– А я знаю? Папа со службы позвонил, сказал взять ключи из парадки и вынести с яхты пустые бутылки, – я невинно трясу ключами перед носом мичмана, – говорит, НАЧПО сегодня лично индюшить[25] будет на берегу по шхерам[26], каких-то СУНДУКОВ[27] ему не хватает для… мм… забыл слово… авто-метки?
– Ав-втоном-мки, – медленно выговаривает быстро бледнеющий «сундук». – А п-папа у нас к-кто?
