— Мне кажется, я её как будто медленно убиваю. Я не могу больше так, — твердил он отцу.
— Да брось ты! Она, конечно, страдает, но «убиваю» — это слишком. Миллионы людей расстаются и ничего, живут, находят новые любови. Подожди ещё немного, буквально несколько дней. Лучше пока с учёбой разберись.
Ещё и с Эм чуть не поссорились из-за пустяка. Надо же, чего она только ни напридумывала — сноб! Да ему вообще на всё это «престижно — не престижно» плевать, достало просто, что видит её пять минут в день. И то не каждый день. А эти их встречи, может, и помогали ему как-то держаться.
На другой день Шаламов даже не затевал с Эм разговоров — просто заехал, просто довёз. Короткий поцелуй на прощание — вот и всё, чем приходилось довольствоваться. Сам он не уехал сразу, обогнул здание и вошёл с центрального входа. Хотел передать деньги Харлову, но хостес сообщила, что «Пётр Аркадьевич отъехал по делам и обещал быть через три часа».
Тогда он заскочил домой, где не появлялся сутки. К счастью, Вероники не было. Он принял душ, переоделся и уже собрался уходить, почти ушёл, когда зазвонил телефон. Поколебавшись с минуту, Шаламов всё же вернулся и снял трубку. Отец. Слушать бесконечные «потерпи» тоже уже достало, и Шаламов с трудом сдерживался, чтобы не наговорить грубостей.
— Да не могу я уже терпеть! Ты замотал уже этими своими «скоро-скоро». Мы просто уедем с ней. Вот она сессию сдаст, ну и я. И всё.
— Да не пори ты горячку, дурачок! Я же хочу сделать всё по уму. Уедете-уедете, но не прямо же сейчас. Лучше скажи, что там у тебя с сессией?
— Нормально всё с сессией, — Шаламов хотел вернуть разговор в нужное русло — ясно же, что отец намеренно сменил тему, но тут входная дверь открылась. Вернулась Вероника.
— Привет, — улыбнулась она радостно. Увидела, что он в кроссовках. — Только что пришёл или уходишь?
— Ухожу, привет, — пробормотал он смущённо и поспешно рванул к дверям.
Но вдруг остановился на пороге, повернулся к ней. Посмотрел в глаза и тут же отвёл взгляд. Нет, это просто уже невыносимо.
— Ника, послушай, нам нужно поговорить, — глухо произнёс он.
Она шумно, со стоном выдохнула, прижала руки к солнечному сплетению.
— Что случилось?
— Второй день желудок болит. То ничего, а то как прихватит… — Она согнулась пополам.
— Давай скорую?
— Да нет, я выпью сейчас лекарство, полежу, он успокоится. Может, чуть позже поговорим?
— Да, конечно.
— Ну, ты иди, не беспокойся, — Ника, держась за живот и тихонько кряхтя, прошла в гостиную.
Шаламов поколебался на пороге, но ушёл. Поехал снова в «Касабланку».
Хостес подтвердила, что управляющий вернулся, и показала, в какой стороне его кабинет. Проходя мимо VIP-зала, Шаламов не удержался и заглянул, поискал глазами Эм. А увидел её в униформе, и стало не по себе — сразу вспомнился тот злополучный ужин. Она его не замечала, слушала какого-то мужика и записывала в блокнотик. А мужик сидел с таким выражением лица, будто не заказ делал, а какие-то непристойности ей предлагал. Шаламов до скрежета стиснул зубы. Почему он так смотрит на неё? Надавать бы по этой сальной физиономии. И вдруг этот мужик погладил Эм по бедру. Шаламов аж задохнулся, но больше всего его потрясло, что Эм просто спокойно отошла, не отскочила, не… тут она повернулась, и он увидел, что Эм улыбалась. Она улыбалась ему, этому уроду, пока не увидела в дверях Шаламова. Улыбка её тут же сошла с лица, глаза расширились. Она направилась к нему, но он не стал дожидаться. Он бы просто не мог сейчас спокойно её слушать. Наговорил бы гадостей, вот и всё. Да и не хотел ничего слушать, потому что стало противно, потому что такое у него просто не укладывалось в голове.
К управляющему зашёл без стука. Выложил перед ним на стол деньги неряшливой кучей.
— Считайте, тут тысяча триста пятьдесят. И пишите расписку. Больше вам Майер ничего не должна, так?
Пётр Аркадьевич почему-то нервничал, но деньги пересчитал, убрал в сейф, расписку написал и подтвердил, что да, не должна.
— И ещё, не вздумайте ей сказать, что это я отдал её долг.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— А кто тогда? — непонимающе сморгнул Харлов.
— Ой, ну придумайте что-нибудь. Вы вон все какие изобретательные.
У входа его окликнула хостес:
— Вас Эмилия искала.
Он ничего не ответил, ушёл.
Глава 31
Не было, конечно, никаких желудочных колик. Просто у неё оборвалось всё внутри, едва он произнёс страшное: «Нам надо поговорить». А дальше уже мозг лихорадочно заработал, вот и придумалось на ходу притвориться, лишь бы не дать ему договорить. Да, она выиграла всего лишь несколько часов. Ну, может, день. А потом всё, конец. Вероника поняла сразу, что именно хотел он сказать. Вот теперь ей действительно терять нечего.
— Я согласна, — позвонила она Кристинке.
— Ну ты опомнилась! Чего так долго тянула-то? Гороховская спрашивала, я ей сказала, что уже ничего не надо. Юбилей ведь уже в пятницу, послезавтра.
— И хорошо! Жаль, что не завтра. А Гороховской скажи, что получит не сотню, а две или три… Он решил бросить меня…
— О… — сочувственно протянула подруга. — Ладно. Ну а ты договорилась с его другом? С ресторатором? А нашему герою-любовнику можешь достать на вечер нормальную тачку, не свою, разумеется?
— Договорюсь, — заверила Ника. — Да, могу.
* * *
С Лёвой пришлось потрудиться. Этот недомерок, живущий, между прочим, на даче её знакомого, вздумал изображать порядочность.
«Это подло! Я себе никогда этого не прощу».
Однако Вероника прекрасно видела, как жадно смотрел он на деньги, и понимала, что этот спектакль для него самого. Ну и для неё, конечно. То ли чтобы показать, что он не конченный подонок и идёт на заведомые муки, то ли чтобы приплатила побольше за эти самые муки. В конце концов сошлись на том, что она сразу даст ему половину — а это уже немаленькая сумма. Оставшееся же он получит только в том случае, если сумеет убедить Шаламова приехать к ресторану в нужное время, не раньше и не позже. Лёва с кислой миной сказал, что постарается.
Зато с Петром Аркадьевичем Харловым договориться оказалось проще простого. Он даже от денег сначала отказывался, но Вероника настаивала и управляющий не стал упрямиться. А получив конверт, буквально рассыпался в любезностях:
— Даже не переживайте, Вероника Сергеевна. Отправлю Эмилию часам к шести. Заранее предупреждать её не буду. Неожиданный заказ, мол. Так бывает. И не беспокойтесь насчёт транспорта, у нас на этот случай есть свои машины.
Однако настроение он всё-таки подпортил, сообщив, что здесь побывал Шаламов. Приезжал отдать долг за эту официантку. Вот значит, зачем он сдавал свои вещи в ломбард. Как же обидно!
С Кристинкой они созванивались весь день, обсуждая каждый шаг. И хотя вроде бы продумали чуть ли не каждую мелочь, в душе стремительно креп страх.
— Ты лучше живи эти дни у себя. Напиши ему записку, что дела какие-нибудь, а сама уезжай. Приедешь в субботу, когда всё будет сделано. Тебе надо не попадаться ему сейчас на глаза, чтобы он не успел с тобой поговорить, — советовала Кристинка. И вообще, она вела себя совсем не так, как прежде. Никакого ехидства, никакого злорадства. Наоборот, сопереживала, вдохновляла, подбадривала.
И всё равно Веронике не верилось, что всё получится. С замиранием боялась, что обязательно что-нибудь пойдёт не так, что Шаламов обо всём узнает. Успокаивала себя только тем, что хуже-то уже не будет. Хуже просто некуда.
* * *
К себе Вероника не поехала — там отец, он сразу заподозрит неладное. Сообщила ему, что пару дней отдохнёт в Аршане, чтоб не искал её, напрасно не названивал. Сама же сняла номер в гостинице, но еле протянула сутки. Утром в пятницу вернулась. Не могла вытерпеть. Даже уже думала так: будь что будет.
Шаламов заявился домой ближе к вечеру. Не поздоровался, но зато и про разговор не вспомнил. Вероника, будто ничего не подозревая, предложила ужин — он попросту не ответил. Сразу же ушёл к себе, но на секунду она успела уловить потемневший тяжёлый взгляд. На этот раз он почему-то не заперся. Вероника осторожно заглянула к нему в комнату. Шаламов лежал на тахте поверх покрывала, закинув руки за голову. Всё тем же сумрачным невидящим взглядом буравил потолок. Она тихо спросила, не случилось ли чего. Но он опять не ответил, лишь желваки ходили на скулах. Она поняла — Лёва с ним поговорил. Всё. Обратной дороги нет.
