— Что ругаетесь? — спросила Вероника, протягивая пакеты.
— Да не ругаемся, — махнула рукой Кристинка и весело добавила: — Спорим. Просто спорим.
— Ничего, что я без звонка?
— Ничего-ничего, мы люди не особо церемонные. А с чего вдруг ты решила нас навестить?
Вероника пропустила вопрос мимо ушей и поинтересовалась:
— А дети где?
— У родителей. О, винцо, — протянула Кристинка, заглядывая в пакет. — Винцо — это хорошо, это очень даже кстати.
Кристина быстренько накрыла стол. Поставила тарелки, приборы и бокалы на двоих.
— А Владик? — удивилась Вероника.
— Перетопчется!
Первый тост, как водится, был за встречу.
— Ты сегодня какая-то не такая, — подметила Кристинка. — Что-то случилось?
— Ничего особенного, — качнула головой Вероника и даже выдавила улыбку.
С Кристинкой было, в общем-то, легко. С ней никогда не возникало нужды искать тему для беседы — та с готовностью рассказывала про себя, про детей, про Владика, про ненормальных Владиковых родителей и, конечно, про свой театр. Словом, про всё, что составляло кипучую жизнь подруги. Слушать не очень интересно, но зато можно было молчать и ни о чём не думать.
На исходе первой бутылки Кристинка бросила взгляд за спину Вероники — проверила, не слышит ли их её благоверный, и тихо сказала:
— Хорошо, что ты пришла, а то бы мы, наверное, поубивали сегодня друг друга. Я его — точно. А так хоть остынем.
— Да ну… все ссорятся.
— Это не ссора, это… даже не знаю. Когда долго живёшь с человеком бок о бок, то либо привыкаешь к его недостаткам и почти их не замечаешь, либо они начинают тебя бесить невыносимо. У нас, к сожалению, второе. Мы вообще с ним живём, по-моему, только из-за детей…
Кристинка, обычно такая весёлая, хвастливая, вдруг потускнела и скисла.
— Мне кажется, что скоро мы разбежимся. Ещё и мать его вечно настраивает сынулю против меня…
Вероника никак не предполагала, что подругу вдруг прорвёт на откровения. И уж совсем не ожидала, что именно ей придётся взять на себя роль утешительницы. Саму бы кто утешил.
— Не переживай, это период просто такой. Со всеми бывает. Пройдёт.
— Пройдёт! Он что, маменькиным сыночком вдруг перестанет быть? А главное, Ника, это не мужик, это… я даже не знаю что. Он гвоздя вбить не может. Элементарно кашу детям сварить не может. Такое беспомощное существо поискать ещё надо, — злилась Кристина, яростно вкручивая штопор во вторую бутылку. — В нашем доме я — и папа, и мама, и прачка, и слесарь, и повар, и всё что угодно. Надоело!
— Зато он тебе не изменяет, — вырвалось у Вероники.
Кристина на миг замерла, потом осторожно спросила:
— А твой что? Ты поэтому…? Но у вас же всё замечательно было.
Вероника пожала плечами и вдруг не выдержала, разрыдалась.
— Никуся, ну что ты! — Кристинка обняла подругу за плечи. — Неужто всё так плохо? Может, ты ошиблась?
Вероника молча достала из сумки коричневый конверт, высыпала на стол фотографии. Кристинка, просмотрев снимки, сокрушённо покачала головой.
— Кто она такая? На Любку Гороховскую, из нашего театра, сильно похожа, только моложе лет на десять.
Вероника пересказала подруге всё, что знала сама.
— Что будешь делать? С ним разговаривала?
— Нет, я не могу. Если я скажу ему, что всё знаю, мы расстанемся. А я этого не вынесу.
— Так сильно любишь его? — сочувственно спросила Кристинка. — Тогда борись! Кто ты и кто она. Официантка, фе.
— Как бороться? Не убивать же мне её в самом деле. Я даже отца просила помочь, но он не согласился.
— Погоди ты, обойдёмся без криминала. Тут поразмыслить надо. Слушай, скажи, что беременна — что проще-то? Я Владика так и женила, а то бы состарилась ждать, когда он решится.
Вероника опустила глаза.
— Не получится. Мы не спим уже две недели, даже дольше.
— Так а может, это счастье случилось до?
— Ну а потом я где возьму эту беременность?
— А потом забеременей по правде. Что он, в сроках разбирается?
— Говорю же — мы не спим.
— Ника, я тебя умоляю! Ты что, не знаешь, как мужика соблазнить? Ну, подпои его немного… или много.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Нет, там вообще всё плохо. Мы с ним даже не разговариваем почти. Я его и вижу-то так, одну минуту в день. Пока он из прихожей в свою комнату идёт.
— Блин, ну он не единственный, от кого можно…
— Фу! Нет!
Кристинка вздохнула, разлила вино в бокалы. Отпив, произнесла:
— Тогда надо её устранить, но грамотно. Сделать так, чтобы они расстались.
— Хм, легко сказать! Я даже пыталась сегодня препода подкупить, чтоб её отчислили, так он только разорался, как контуженный.
— Это не то, Никуся. Сама посуди, даже если её отчислят, не факт, что она укатит в свой… как ты сказала? Ну, в общем, туда.
— Ну, я могла бы ещё попросить хозяина ресторана, чтобы он ее уволил…
— Так она в другой устроится и всё. Да, стратег, гляжу, ты никудышный. Поработала бы с годик в нашем театре, научилась бы плести интриги. В общем, надо сделать так, чтобы они расстались, а не чтобы она уехала. Ты уверена, например, что твой не рванёт за нею следом? А чем больше ты ей проблем создаёшь, тем он её сильнее жалеет. Понимаешь? Надо придумать что-то такое, чтобы твой сам не захотел с ней больше встречаться.
— Как? Загипнотизировать его, что ли?
Подруга снисходительно взглянула на неё и качнула головой.
— Лучше подумай: вот что мужик точно не простит, а? — Кристинка на глазах преобразилась, точно вошла в свою стихию. — Правильно — измену.
— Но она ему не изменяет.
— А этого и не нужно, достаточно создать видимость. Заставить его поверить.
— Ну, он вообще-то не дурачок, как его заставишь во что-то поверить? Тем более во что-то несуществующее.
— Никуся, ты как с Луны свалилась. Способов — тысячи. Начиная с монтажа фотографий и до бесконечности.
— В фотки Эдик точно не поверит. Он ведь тоже понимает, что их можно подделать. И потом, он логично спросит: «Зачем я её фотографировала?». Что я ему скажу?
— Да нет, это я просто пример привела. Можно придумать и что-нибудь поконкретнее. Типа подбросить в её квартиру что-нибудь мужское. Например, трусы или презик. — Кристинка расхохоталась. — Ты знаешь, где она живёт?
— Да, в самом захолустье. В Марково. Туда ехать часа два, а он ничего, таскается почти каждый день. А я предлагала ко мне переехать, так он: «Ой, нет! Это ж далеко!». Но с трусами — это не вариант. Сама посуди, как я туда что-то подброшу? Я, во-первых, к ней и не попаду, а во-вторых…
— Да не сама, у неё наверняка есть какие-то знакомые, подруги… дать им денег. Студенты же вечно нищие…
— Даже если удастся кого-то найти, даже если я смогу попросить этого кого-то подкинуть ей трусы — а это уже невероятно, — то где уверенность, что первым их найдёт Эдик, а не она? Учитывая, что она всё-таки у себя дома каждый день, а он лишь время от времени приезжает.
— Мда… Сплетни, может, пустить?
— У нас с ней круг общения разный. Я с ней вообще не знакома, понимаешь? И она сама, как я поняла, тоже сильно-то ни с кем не общается…
— Стоп-стоп-стоп! У меня, кажется, идея! — у Кристинки аж глаза загорелись. — Надо сделать так, чтобы твой увидел её с другим своими глазами. Где-нибудь на улице, например, или в каком-нибудь общественном месте. В том же ресторане. Вот это будет стопроцентный результат.
— Да ну! Это вообще как-то фантастически звучит. Как я её сведу с другим? Да ещё чтобы там Эдик оказался?
Кристинка не ответила, но лицо у неё сделалось такое, словно прямо сейчас разрабатывала план по завоеванию мира. Она повертела в руках одну из фотографий. Потом загадочно произнесла:
— Да не надо её ни с кем сводить. Мы твоему Гороховскую покажем. Волосы, фигура, рост. Тот же тип. У них и в лице что-то общее есть. Если сильно не приглядываться, то запросто можно спутать. Я вон даже сразу сказала, что они похожи. Купить только такой же прикид, как у неё. Вряд ли у этой девки эксклюзивные шмотки. Поди на шанхайке какой-нибудь одевается. И пусть он увидит её со стороны, издалека, а если ещё и в сумерках…
