— Вон я сказал! — профессор вскинул руку, указывая пальцем в сторону лестницы, а сам аж побагровел и затрясся.
— Старый идиот, — процедила Вероника, уходя.
Вне себя от злости она вылетела из института, едва не сбив с ног какого-то студента, добежала до парковки и плюхнулась на сиденье. Пальцы судорожно искали в бардачке пачку сигарет. Вообще-то, курить она бросила почти семь лет назад, но в последние дни под винцо и старая привычка как-то незаметно вернулась. Пачка нашлась, но оказалась пустой. Отшвырнув её, Вероника расплакалась. Что делать? Что? Сквозь глухие рыдания шептала она. Почему он так с ней? Чем она хуже? Что делает не так? И как избавиться от этой проклятой девки? Ну, не убивать же её! Хотя если б её вдруг не стало… как бы это было замечательно.
Вероника открыла сумочку, выудила оттуда упаковку одноразовых платков, а когда подняла глаза — оцепенела. На парковку подкатил Шаламов на своём эндуро. Она инстинктивно сползла ниже, хотя стёкла в её «Ауди» и так были тонированные. Но машина, номера…
Веронику бросило в холодный пот — сейчас он повернётся и увидит её. «Что ему сказать? Как объяснить своё появление? — лихорадочно соображала она. — Да скажу, что по работе! Переводчика на практику взять. Точно! Он ведь даже не в курсе, что я в отпуске».
Она взглянула в зеркало, и решительности сразу убавилось. Сказать-то, конечно, можно что угодно, но заплаканное лицо выдавало её с потрохами.
Шаламов стоял всего в нескольких метрах от неё, но, похоже, ничего вокруг не замечал, пристально глядя на двери института, откуда то и дело выходили студенты и студентки. Потом окликнул кого-то, очевидно, спросил, сколько времени — тот посмотрел на часы, ответил и пошёл дальше.
Вероника вспомнила, что вернула ему и часы, и цепочку, и кольцо, выкупленные в ломбарде. Вспомнила, как в его лице промелькнули обескураженность и испуг, но лишь на кратчайший миг, а потом он с вызовом спросил: «Откуда они у тебя?».
Она соврала, что хотела постирать его вещи и, конечно же, вытряхнула карманы, где и обнаружила квитанцию. По квитанции нашла ломбард, вот и всё. Он сразу как будто расслабился. Почему? А на вопрос, зачем ему деньги, да ещё так срочно, заявил, что на личные нужды — бензин, кафешки и тому подобное. А отец-де зажимает, слишком мало выдаёт. Пришлось влезть в долги и вот расплачиваться. Говорил он вполне убедительно, но Вероника знала, вернее, чувствовала — врёт. А если врёт, то значит, это как-то связано с ней, с этой девкой.
Только почему он спрашивает время у других? Свои часы дома забыл или снова сдал? Да, так и есть. И наверняка ради этой девки.
«А он ведь за ней и приехал! Он её ждёт!», — догадалась Вероника, чувствуя, как леденеет всё внутри.
Естественно, за ней, за кем же ещё? Просто от неожиданности и страха она не сразу сообразила. Какой же он подлый! Какой жестокий! Как цинично он ей лжёт!
Она снова всхлипнула. Мелькнула шальная мысль: «А что если выйти прямо сейчас? Посмотреть на его реакцию».
Это было бы, конечно, интересное зрелище, но для неё закончилось бы всё плачевно и сразу. Пойманный врасплох, выкручиваться он бы не стал. А сейчас, как бы всё плохо ни было, у неё ещё оставался шанс вернуть его, пусть даже мизерный. Ведь почему-то же он до сих пор не ушёл от неё? И ни разу не сказал, что раздумал жениться. Неужто из-за денег? Другого объяснения Вероника просто не находила. Если так то, может, прав отец? Может, послать его и дело с концом? Но как жить-то потом? Нет, нет, нет. Она его не уступит, не сдастся. В конце концов, пока не появилась эта девка, чёрт бы её побрал, их отношения были прекрасными.
«Этой девки не будет. Она не отнимет у меня Эдика», — тихо прошептала Вероника.
Наконец, в дверях показалась она в коротком плащике нараспашку. Шаламов встрепенулся, двинулся к ней навстречу. Вероника закусила губу. Они обнялись, поцеловались, а потом, держась за руки, пошли к мотоциклу. С какой заботой он надел на эту мерзавку свой шлем! Как смотрел на неё! У Вероники сердце кровью обливалось. Затем мотоцикл, взревев, унёс обоих.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Глава 28-2
* * *
Одно хорошо: Шаламов её хотя бы не засёк. А уж как устранить эту девку, она обязательно придумает. Вот только как вытерпеть эту боль сейчас? Держать всё в себе — слишком тяжело.
Веронике казалось, что если она не поговорит хоть с кем-нибудь, не поделится своей бедой, то, наверное, свихнётся. Но с кем? Кому такое скажешь? Это ведь стыдно и унизительно само по себе, а если ещё и показать, что ты уязвлён, да не просто уязвлён, а буквально растоптан… Пожалуй, лишь отец примет её горе, как своё, и всячески попробует облегчить её душу, но по иронии судьбы, ему-то как раз ничего рассказывать про Шаламова нельзя.
Вероника выехала с парковки.
«Куда теперь? Домой? Нет, только не домой! Сидеть одной в четырёх стенах и ломать голову, где он, что они там делают… нет. А куда?».
Глухой стук, резкий толчок — и её отбросило назад. Чёрт, только новой аварии не хватало для полного счастья! Всполошившись, Вероника судорожно сжала руль и выругалась. Как она могла так зазеваться? Как не заметила, что загорелся красный? Хорошо хоть, ехала еле-еле. Но всё равно ещё и тут неудача, как будто мало ей неприятностей!
Водителем старенькой «Лады», в бампер которой она въехала, оказался пожилой мужичок, с виду явно не скандалист и не буквоед. С таким уж она договорится. Он, конечно, высказал едкость по поводу женщин за рулём, но тотчас смолк, когда Вероника, извинившись, протянула ему деньги. Даже подобрел (ещё бы — она не поскупилась) и пролепетал что-то заискивающе-любезное, на том они и разъехались.
«Все любят деньги, все. И Шаламов с ней из-за денег. И вот неизвестный мужичонка. Только старый дурак-профессор отказался… как там его? Неважно. Ничего, она придумает что-нибудь другое, но эту проклятую девку…»
Справа раздался пронзительный визг клаксона. Мужик обогнул её в последний момент, показав при этом средний палец.
«Чёрт! — вздрогнула Вероника. — Так и разбиться недолго».
* * *
Поразмыслив, она решила поехать к Кристинке. Вообще-то, изливать душу подруге не очень хотелось. Их дружба ещё со школы всегда носила слегка сопернический характер. У кого моднее шмотки, у кого больше воздыхателей, у кого престижнее вуз, кто замуж раньше выйдет. В школе и в юности почти всегда в этом их негласном соревновании верх одерживала Вероника, с удовольствием подмечая, как досадует и завидует подруга. Но вот с замужеством она её обскакала — Вероника развелась, а у Кристинки счастливая семья. Обидно. Поэтому так хотелось тогда продемонстрировать ей Шаламова. Мечтала, глупая, как подруга обзавидуется, увидев, какого красавчика Веронике удалось отхватить. А он не пошёл. Кристинка, конечно, ничего не сказала, только поохала, мол, как жаль, но совсем фальшиво. Актриса называется! Хоть и бывшая.
Поэтому жаловаться подруге на несчастную судьбу Веронике совершенно не хотелось. Но ведь можно и просто пообщаться, отвлечься, успокоиться, хоть на пару часов забыть про Шаламова, если это, конечно, вообще возможно.
Она заехала по пути в супермаркет в двух шагах от дома Кристины, накупила всякой всячины для детей, а для них взяла две бутылки французского вина. Машину бросила на платной парковке неподалёку и нагруженная пакетами поплелась на шестой этаж — лифт в их доме как назло не работал. В подъезде, расписанном цветистыми непристойностями, воняло котами. Из квартиры на третьем этаже грохотал тяжёлый рок. Откуда-то совсем сверху доносились периодически взвизги электродрели. Весь этот дом напоминал растревоженный улей.
«Как люди тут живут?», — недоумевала Вероника.
У двери подруги остановилась перевести дух и поняла — там в самом разгаре семейная ссора. Слов было не разобрать, но интонации не оставляли сомнений. Она позвонила в дверь и усмехнулась, когда вопли разом оборвались. Открыла Кристинка — лицо злое, в красных пятнах, однако сумела скроить кислую улыбку.
