После разговора с Ириной он несколько минут поколебался, не заняться ли действительно «Клановой историей», а потом все же отодвинул ворох накопившихся семейных рассылок в угол стола и провел пальцем по стойке с кассетами Леонида-1. Нет, лучше все же покончить с «U2», потом личная запись Деева наверняка покажется приятной прогулкой по чужим воспоминаниям. Историк выдернул из стопки третью кассету.
Ассоциация 12 (из коллекции Деева NGC 69307-3 Леонида-1)
Начальник службы вооружений, контр-адмирал В-роњош1-Эр-03-Гор действительно доставил 52-Тима на полигон своего флотского подразделения, в системе красного гиганта. Тот находился в пустынной части галактики, на расстоянии 60 световых лет от Столицы. Путешествие должно было пройти быстро (всего за три дня, с заходом на топливную базу). И началось оно как-то мрачновато, потому что команда адмиральского линкора дружно обходила солдата стороной, словно заранее сговорившись не обращать на пассажира внимания.
Порой 52-Тим замечал кривые улыбки и косые взгляды стюардов и младшего персонала вроде механиков по обслуживанию ионных двигателей, операторов вакуумных стяжек и «омутных» навигаторов. Вначале ему хотелось подойти, выплюнуть погремец на ладонь и дерзко спросить: «Чего уставился?», но он благоразумно сдерживался.
52-Тим, как обычно, плохо перенес этап разгона на ионном двигателе, до момента вхождения судна в вакуумный омут, и его зеленоватый вид вкупе с выпученными глазами добавляли сарказма встречным щеголеватым офицерам. Только пожилой кок в камбузном отсеке, которому давно пора было осесть где-нибудь вдали от передовой, на мирной планете, сочувствовал молодому солдату и всегда оставлял ему самую густую компотную смесь.
– Слыхал, ты один выжил на базе 38°23′97'', – сказал он в первый вечер, когда 52-Тим в одиночестве пялился на головизор, приткнувшись на гостевой скамье бара. Изображение было мутным, показывали полузабытое шоу с участием обнаженных полукровок, и солдат почти ничего не видел. Помехи от форсированно работающего двигателя сильно искажали входной сигнал, но скоро и он должен был пропасть. – Ты не смотри, что они носы-то дерут, парень. Сами плазмы-то не нюхивали, а туда же… Всяк думает: посади его за штурвал-то – враз хваталки-то врагам поотшибает! А как до делов дойдет, тут и сопли вон. Голубой мундир, поди ж ты в клозет с наждаком.
– Куда?
– Чего куда? – не понял старик. – Ты хлебай компот-то, неча погремцом язык шебутить, присоски зазря перетирать. Молодые еще, не подумают – чем под старость витамины растворять будете, а туда же.
52-Тим благодарно принял изящную колбу с витым горлышком и опорожнил ее под добродушным взглядом флотского ветерана.
– А велик ли полигон? – спросил он, чтобы выудить из старика побольше полезной информации.
Вообще-то последние слова главнокомандующего ему совсем не понравились, и все-таки 6-Эф искренне верил в удачу. Помогла же она ему при нападении Лљвву на базу. Как-нибудь испытаем новое вооружение, пальнем из всех орудий! Глядишь, еще и медаль пожалуют, девкам на восторг, а парням в колонии на зависть.
– Самый большой в стране! – гордо сказал старый кок, оглядевшись. – Пилотов – что девок на пляже. Все смелые и богатые. Дак ведь и у меня сын там работал, пока не расшибся на новом истребителе… Давай-ка за него. – Он извлек откуда-то плоскую флягу с коническим горлышком и выдавил из нее несколько капель в Тимову колбу. – «Протуберанец-4» первым испытывал, когда ему третье крыло удлинили, а под брюхом пятую плазменную пушку поставили. Она и рванула, когда двигатель ориентации заклинило.
– Мне тоже надо будет что-то там проверить, – вздохнул 52-Тим. – Какой-то распад. У Лљвву он уже есть, а наши отстали. – Солдат вдруг испугался, что выдал военную тайну, но ветеран целиком погрузился в воспоминания о сыне и рассеянно капал на язык из фляги, глядя мимо юного собеседника.
Освещение мигнуло, на мгновение пространство приобрело тугую вязкость, перестраиваясь под новый набор базовых векторов, и вновь ожило. Замершая на полпути капля бодрящей влаги упала-таки в рот старику. 52-Тим хлебнул компота и чуть не обжегся, но виду не подал. Настроение заметно улучшилось – в последний раз он пробовал тонизирующий взвар еще дома, на прощальной вечеринке.
– Да ты окосел, браток, – заметил кок и отнял у 52-Тима колбу. – Иди-ка вздремни.
Кают-компания стала наполняться офицерами, сменившимися с полуденной вахты, по периметру помещения побежали люминесцентные огни, и включилась негромкая бравурная музыка. Солдат кое-как преодолел тяжесть в ногах и поднялся, чтобы двинуться в спальную каюту для низшего персонала, но чья-то ладонь уперлась ему в ключицу.
– Говорят, ты назначен испытателем? – насмешливо осведомился худощавый тип в голубом кителе, с вытянутыми как у девушки зрачками.
– А ты разве не слышал, что он на днях с отличием окончил академию? – удивленно обратился к товарищу другой младший офицер. Оба нагло ощерились и с вызовом уставились на 52-Тима, подергивая кончиками аккуратно подстриженных ушей. 6-Эф сжал кулаки – у него на родине это означало очевидное пренебрежение и невнимательное отношение к речам говорившего. Как будто они заранее показывали, что любая реплика солдата недостойна их внимания.
52-Тим, качнувшись, поглядел вокруг и увидел лишь несколько насмешливых физиономий, чьи обладатели явно забавлялись его неуверенностью.
– Ребята, шли-ка бы вы за столик, – с осуждением сказал ветеран.
– Помолчи, старик, мешай свои болтанки, – осадил его офицер.
– Меня сам адмирал назначил! – бросил 6-Эф и шагнул вперед, толкая плечом лейтенанта.
– И что ты умеешь, щенок? – осклабился тот. – Как дернуть рычаг катапульты? А интересно, почему это ты уцелел на базе 38°23′97'', где погибли все опытные пилоты до единого? Может, ты секрет какой знаешь?
– Ага, поделись, везунчик, – хохотнул его глазастый приятель. – Где закутки потемнее, чтобы тебя не заметили?
52-Тим вздрогнул, словно его ударили в живот, и взмахнул конечностями – он не умел молча сносить оскорбления. Правый кулак мягко вошел в брюшную полость глазастого, куроча тому внутренности, и офицер упал лицом на стойку, сбив недопитую колбу с компотом. Второй почти успел закрыться от удара другого кулака солдата, отвел его и получил только болезненный тычок в ребро. В ответ он выкинул вперед вторую руку с растопыренными пальцами и впечатал ее в открытое лицо 52-Тима. Кажется, он хотел оцарапать ему лоб, но не сумел вовремя выпустить когти и промахнулся.
Но 52-Тиму и этого хватило. В голове зашумело, он отступил на шаг и поскользнулся на компотной луже, набежавшей со стойки. Огни на стенах метнулись вниз, закручиваясь в стремительные спирали, позвоночник больно скользнул по высокому стулу, и солдат всем телом растянулся на гладом полу. Мышцы потекли словно олово в пламени горелки.
Оба испытателя звонко захохотали – тот, которому досталось по брюху, немного болезненно, второй же вполне радостно.
– Что за шум? – раздался резкий голос от входа.
Солдат кое-как приподнялся на локте, собрал взгляд в фокус и увидел полковника, которого нередко встречал в самых разных местах линкора – он вечно проверял разные пожарные краны, бормоча что-то под нос, простукивал стены, командовал хозяйственными рабочими и так далее.
– Да вот, солдатик нализался и упал, – пренебрежительно отозвался лейтенант. – Узнаете нашего дорогого гостя, господин полковник?
– Это правда? – Офицер решительно приблизился и воткнул в 52-Тима тяжелый взгляд. 6-Эф поднялся, стараясь не покачнуться, и тщательно оправил смятую одежду. На бедре расплылось компотное пятно, оставившее на ладонях липкий слой влаги.
– Я поскользнулся, – хмуро сказал он.
Полковник повел тонким носом, пошевелил в раздражении ушами и наконец поглядел на ветерана, ожидая от него пояснений. Но тот равнодушно натирал уже помытую колбу – лужа со стойки успела исчезнуть – и негромко насвистывал в такт бодро звучавшему маршу.
– Разрешите удалиться? – спросил 52-Тим.
«Надутые пижоны! – зло думал он, шагая извилистым коридором к общей спальной каюте на корме. – Они все думают, что я отсиделся в укромном уголке, когда убивали моих товарищей! А разве это не так?.. Нет, я хотел им помочь! Хотел!» Он стиснул зубы, вминая их в челюсти, и ударил по гулкой гофрированной, в маслянистых потеках стене лифтовой шахты. Боль почему-то не почувствовалась, словно она вся, незаметно и целиком ушла в нематериальные, душевные сферы.
Конец ассоциации 12
«Что же это все-таки такое?» – озабоченно думал Никлас спустя четыре часа после того, как включил транслятор с записью. Голограмма, немо заполнившая библиотеку (одна из тонизирующих заставок), вошла в анти-резонанс с его настроем и постепенно приводила нервы историка в равновесие.
Ветреное признание
