этой минуты он сидел, развалившись, хозяином жизни, то после отказа официантки превратился в разъяренного быка, которому показали красную тряпку.
Девушка бросает на стол тяжелую папку и убегает, а мне хочется поднять меню и вмазать со всего размаху по ухмыляющейся роже.
— Степа, — говорю тихо, но с нажимом, чтобы каждое слово дошло до его сознания. — Мы в деловом центре Москвы. Здесь свои правила и законы. Твои закидоны не прокатят.
— Жека, чего ты боишься? — кузен прищуривает глаза. — Не так я представлял нашу встречу.
— Я забочусь о тебе. Хорошо, если сейчас придёт администратор! Но она могла сразу вызвать полицию. У тебя будут проблемы.
— А, проехали! Пусть хоть дьявола вызывают, плевать!
— Не боишься в кутузку залететь?
— Я вышел по УДО. Имею право расслабиться.
— Тогда я пойду. Не хочу, чтобы ты затянул меня еще в один скандал.
Встаю, но Степка резко двигает стулом и загораживает дорогу. Его близость сводит с ума, сердце колотится от страха. Как избавиться от чудовища, в которого он превратился? Куда пропал стильный парень, одной приподнятой бровью управляющий своей бандой.
Передо мной сидел отвратительный зэк. И, хотя он был одет в дорогую одежду, именно в ней его схватила полиция пять лет назад, его вульгарные манеры, громкий голос, браные слова вызывали у окружающих отвращение и страх.
— Сядь! — приказывает Степан.
— Я занята, — обреченно возражаю, но возвращаюсь на место. — Меня ждут.
— Кто? Кавалер? — он перегибается через стол, его глаза буравят меня насквозь, и я откидываюсь на спинку стула, сохраняя хотя бы какое-то личное пространство. — Шалишь без меня, сестричка? Не выйдет!
Он мгновенно поворачивается и хватает за кокетливый передник другую официантку. Реакция у него отменная, выработанная годами сражений с отморозками и гопниками.
— Отпустите меня! — взвизгивает девушка и вопит, глядя в сторону: — Михаил Григорьевич, вызовите полицию, здесь скандалист.
— Ну, что ты шумишь? — ласково просит кузен — само обаяние в кубе. — Слушай, будь лаской, скажи той коз… хм, — Степан вежливо откашливается в кулак, — той милой девушке, что выглядывает из-за двери, — он машет рукой в сторону кухни, на пороге которой стоит наша официантка и быстро что-то шепчет администратору, — что я пошутил. Дорогая, — теперь он смотрит на меня. — Что ты хочешь?
— Капучино, — выдавливаю из себя, понимая, что от брата не спрятаться и не сбежать.
— Вот! Одно капучино, одно двойное эспрессо и самое дорогое пирожное.
Он вытаскивает из кармана пятитысячную купюру и небрежно бросает ее на стол. Смотрю на него и не понимаю, как общалась с этим человеком в течение пяти лет, и тогда он не казался мне противным. Его слова не расходились с делом, его шутки, сдобренные матом через слово, казались фольклором и веселили.
Я даже не верила рассказам соседей, что Степан — жесткий бандит, который держит в руках торгашей всего спального района, а с конкурентами расправляется быстро и безжалостно. Со мной он был милым братом, дарил подарки и провожал после работы до дома.
Но теперь я знаю, что кузен имел на меня совсем другие планы. Растил для себя, прикармливал дорогими вещами, желая приручить.
Только сейчас осознаю ужас своего положения. Если бы не Карлик, пожелавший отомстить главарю, была бы я сейчас женой бандита и нянчила его детей.
Мороз бежит по коже, и я передергиваю плечами. Хочется вырваться из кошмара и сбежать куда-нибудь. Но как это сделать в моем состоянии? Нет ответа.
— Степа, оставь меня в покое, прошу! — шепчу ему, едва сдерживая слезы.
— Нет!
— Но почему?
— Я пять лет мечтал об этой коже, — он протягивает руку и прикасается к моей щеке, я резко откидываюсь на спинку и больно стукаюсь затылком о колонну, возле которой стоит стол. — А эти ямочки! — его палец надавливает на щеку. — Женька, улыбнись! Ты как сон, как наваждение. Ты мой наркотик. Ты моя, и точка!
— Ничего не выйдет!
Голос Тимура раздаётся как гром посреди ясного неба. Степан вскакивает и оборачивается. Двое мужчин стоят друг напротив друга. Оба высокие, сильные, красивые. Только босс выглядит подтянуто и молодо, а Степка сутулится, развязно качается с носка на пятку, и сплевывает на пол. Я чувствую, как земля уходит из-под ног и держусь изо всех сил за стул, чтобы не свалиться. И почему именно сегодня забыла баллончик?
— Ты кто, хмырь? — лениво спрашивает брат, разминая пальцы.
Кафе мгновенно пустеет. Теперь здесь только мы. Воздух накаляется, я так и вижу, как мелькают искры.
— Женя — моя девушка. Ещё есть вопросы? Возьми, дорогая.
Тимур протягивает мне баллончик с лекарством, но я не успеваю его взять. Мощный кулак взлетает вверх и опускается на голову боссу…
Но кулак Степана лишь слегка касается волос Тимура. Тот неуловимым движением уворачивается от удара: срабатывают рефлексы хорошо тренированного тела. Он тут же группируется и отвечает коротким хуком в солнечное сплетение кузена. Каланча оказывается не таким ловким, сгибается пополам, как складной метр, и рычит:
— Захери, сучонок…
— Это тебе за все годы унижений, — ухмыляется босс, приняв боевую стойку.
Девушки, в этот момент заглянувшие в кафе, с визгом вылетают на улицу. Бармен хватается за телефон исчезает за дверью подсобки. Я вскакиваю, в панике не зная, что делать, бросаюсь к скандалистам, но тут кузен резко выпрямляется и идёт на таран. Тимур не успевает увернуться. Под тяжестью длинного тела Степана он пятится назад, натыкается на столы, роняет стулья. В таком положении атаковать невозможно.
— Что вы делаете? Сошли с ума! Степка, Тимур…
Я кричу и бегаю вокруг сцепившихся мужчин, пытаюсь оттащить то одного, то другого. Но они снова схлестываются, как сиамские близнецы в одно целое.
Из подсобных помещений вместе с барменом выбегает администратор. Я слышу, как он кричит
