Оправившись от потрясения при известии о том, что мы, по-видимому, еще не скоро попадем домой и что нам придется провести некоторое время в этом шеффилдском лагере, мы стали понемногу привыкать к нему. Во-первых, нам разрешили гулять за пределами лагеря и я начал извлекать пользу из этой привилегии – лагерь был переполнен и там постоянно стоял невыносимый шум, от которого можно было сойти с ума. По соседству с лагерем простиралась вересковая пустошь с холмами, живо напоминавшая мне о песчаных дюнах возле Эльбы. Эта пустошь, в особенности освеженная дождем, представляла собой восхитительное зрелище. Пожалуй, здесь и в Куорне, предпоследней остановке на моем долгом пути домой, я научился ценить и любить английскую природу.
Здесь, в этом лагере, мы возобновили свою учебу и относились к ней крайне серьезно. Случилось то, чего мы никак не ожидали – крушение Германии, – и нам предстояло решить, какое место мы сможем занять в послевоенной мирной жизни. Как только мы вернемся домой, нам придется убрать в чулан наше обмундирование, пособий ждать не приходится, значит, нам придется все начинать сначала, а новые власти наверняка будут чинить нам, бывшим офицерам, всяческие препятствия.
В Шеффилде, как до того в Канаде, я изучал германистику, философию, историю и географию. Я намеревался попробовать свои силы либо в преподавании, либо в журналистике и не оставил эту надежду, даже когда услышал, что обе эти профессии для бывших офицеров закрыты. По возвращении в Берлин я обнаружил, что двери университета, где я так надеялся завершить свое образование, для меня также закрыты. Впрочем, должен признаться, я не слишком настойчиво рвался туда, так как к тому времени знал, что рядом всегда есть черный ход, через который можно проскользнуть при некоторой доле удачливости.
Самым важным в тот момент для меня было получить возможность зарабатывать на жизнь, и журналистика казалась мне вполне приемлемым для этого занятием. Здесь я тоже сумел отыскать тайную дверцу. Дружески расположенный ко мне англичанин, услышав о моем возвращении, написал мне рекомендательное письмо, а столь же дружелюбно настроенный американец начал расспрашивать меня о моем политическом прошлом. Вернее, он собирался расспросить меня об этом, но в конце концов весь наш разговор свелся к моему рассказу о пребывании в Канаде. Наконец он заявил:
– Поскольку вы в прошлом офицер, мы не можем взять вас в известное американское издательство, однако мы возьмем вашу анкету, на которую наверняка кто-нибудь откликнется. Тем временем, я надеюсь, для вас найдется какое-нибудь занятие.
По всей видимости, моя анкета все еще мирно покоится в издательстве, поскольку я больше никогда ничего о ней не слышал.
К счастью, в Канаде и в Британии я неплохо подготовился к своей новой профессии. В начале 1944 года от германского Верховного командования поступил циркуляр, адресованный всем военнопленным. Офицерам рекомендовалось посвятить все свободное время серьезному освоению невоенных специальностей. Намек был ясен, и для меня этот циркуляр стал первым официальным подтверждением моих серьезных сомнений в успешном для Германии исходе войны. Однако среди нас подобные мысли считались «пораженческими». С провалом покушения на жизнь Гитлера 20 июля наша вера в победу Германии окрепла. Почти все мы были решительно против мятежа и считали, что Гитлер не был убит лишь благодаря вмешательству божественного провидения. Единственным оправданием любого восстания является его успех. Мятежники во главе с Беком, Герделером и Штауффенбергом потерпели поражение и, значит, были не правы. Вот такой простой вывод. Что касается нас, необходимость выступать единым фронтом против страны, которая держала нас в плену и которую мы все еще считали своим врагом, вменяла нам в обязанность избегать всяческих разговоров на тему лояльности по отношению к руководству нашей собственной страны.
Тем временем нас не оставляли без внимания. Различные религиозные организации страстно желали протянуть руку помощи своим собратьям по вере. Многие немцы под влиянием Гитлера отвернулись от христианства, но теперь заменивший им Бога Гитлер, в могущество которого они так верили, пал, и они снова бросились под крыло истинной религии. Что касается меня, я тоже отвернулся от церкви и теперь пытался найти истину.
Религиозные сообщества пытались помочь мне в моих поисках. Один из членов такого сообщества присылал мне книги, приглашал сначала на службы, а потом и в свой дом. Нам, с разрешения коменданта, позволялось принимать такие приглашения. Впрочем, с некоторым сожалением должен признать, что мой физический голод был удовлетворен куда полнее, чем духовный. Рядом со мной были добросердечные и готовые помочь люди, но я так и не обрел веру, которую столь долго искал. Я хотел бы от всей души поблагодарить этих добрых самаритян. Они пригласили меня в свой дом и разделили со мной свою скромную трапезу, обращаясь со мной так, словно я был одним из них. К сожалению, я вынужден был разочаровать их – я не счел для себя возможным присоединиться к их обществу и разделить их веру.
Подобные приглашения были редким лучом света в серой монотонности лагерной жизни. Дважды в день у нас была поверка, хотя пересчет голов потерял всякий смысл. Ни одного пропавшего не было. Нам просто некуда было бежать. Обратно в Германию? Она тоже была занята войсками союзников. Они бы снова схватили нас, может быть, даже с помощью новых германских властей, и опять препроводили в лагерь.
Два других барака в шеффилдском лагере представляли собой перевалочный пункт для пленных, не имеющих офицерского звания и прибывающих из Италии, США и других стран, на пути в британские исправительно-трудовые лагеря. «Американцы» были даже богаче нас, в особенности в отношении сигарет, а среди итальянцев был человек, заслуживший репутацию короля «черного рынка» и впоследствии ставший миллионером. Самое жалкое зрелище представляли собой пленные, прибывшие из Бельгии. У них не было никаких пожитков, к тому же они были очень истощены, и мы кидали им хлеб через колючую проволоку, так как официально нам было запрещено поддерживать с ними какие-либо контакты.
Интересно отметить, что рядовые немецкие солдаты в Англии были куда лучше обеспечены работой, чем мы, офицеры. Во-первых, они получали специальный рабочий паек, а когда работали на фермах, их там еще и кормили. Кроме того, им, разумеется, платили за работу. Многие из нас, офицеров, тоже с удовольствием поработали бы, но, если ты был зачислен в группу В или В+, об этом не могло быть и речи. Иногда мы работали в лагере в качестве санитаров, учителей, актеров и так далее и в таком случае получали дополнительный паек, да и то благодаря великодушию коменданта лагеря. Получаемый таким образом дополнительный паек почти никогда не доходил до того, кому он был предназначен, за исключением разве что некоторого количества масла и сыра, все остальное шло в общий котел, а потом поровну делилось на всех. Каждый из нас с радостью получил бы ту или иную работу, но на всех работы в лагере не хватало.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
