заметна была привычка ничему не удивляться, в этом смысле притворством скорее выглядело их смятение.
Сюй Шаньган рассказал, что пока Сюй Хайтао учился в школе, то постоянно устраивал драки.
– Классный руководитель то и дело вызывал меня в школу, будто дрался я, а не он. Причем он бил не только слабых, но отваживался поднять руку и на тех, кто сильнее. Иногда приходил весь в синяках, причем такой злой, словно это мы были виноваты в том, что он не смог побороть противника.
– Он любил отстаивать справедливость и никогда не дрался просто так, – добавила Ян Пяо. – Дрался то из-за какой-нибудь задачки, то из-за какого-то выражения, то из-за того, что кто-то плохо отозвался о нашем заводе.
– Да хватит его расхваливать! – вмешался Сюй Шаньган. – Одноклассники могли объяснять ему, что пять плюс восемь будет тринадцать, а он настаивал, что пять плюс восемь будет четырнадцать, или, к примеру, кто-то говорил, что выражение «разбираться в книгах и этикете» означает «ум и воспитанность», а он заявлял, что просто быть начитанным недостаточно, надо еще уметь подносить подарки; если же кто-то говорил, что нашему заводу недостает какого-нибудь напитка, а он твердил, что наш завод лучший в Поднебесной. Даже не знаю, то ли он нарывался специально, то ли и правда чего-то не понимал. Пока он спорил, завязывалась драка, в которой обязательно доставалось или другим, или ему самому. Только за шесть лет его учебы в младшей школе я написал не меньше тридцати объяснительных. Чем больше я старался, тем хуже он становился, сдается мне, что эти липовые бумажки пошли ему только во вред.
– Он с детства мечтал о великом, – снова вмешалась Ян Пяо, – говорил, что придумает такой напиток, который будет продаваться во всем мире, и что его завод будет в сто раз больше, чем семейный завод Сюев.
– Снова ты за свое, – отозвался Сюй Шаньган. – Если бы ты с самого начала не потакала ему во всем, он бы таким не стал. Хвастун да и только, и от мечты своей он все больше отдаляется.
– Зато наш сын понимает толк в дружбе, – парировала Ян Пяо, – в средней школе одаривал ребят лимонадом, в старшей приглашал друзей выпить чего покрепче, когда устроился на работу, то и дело стал водить сослуживцев в караоке. Как говорится, последнюю рубашку продаст, но друзей уважит.
– Да хватит тебе, в самом деле! – возмутился Сюй Шаньган. – Он на своих друзей готов все деньги спустить, даже наша зарплата уходит на приемы его друзей, с первым взносом за квартиру тоже мы ему помогали.
– Вы знаете о том, что он занимал деньги? – спросила Жань Дундун.
– Какие деньги? У кого? – удивились оба.
– У Сюй Шаньчуаня, два миллиона, – ответила Жань Дундун.
– Это невозможно, – категорично заявил Сюй Шаньган. – Сюй Шаньчуань не мог одолжить ему такую сумму, он и его папаша еще те скупердяи. Когда надо было покупать дом, я обратился к каждому из них с просьбой одолжить немного, чтобы погасить долг целиком и не выплачивать проценты банку. Так знаете, что мне ответили? Мол, ты помнишь, как поется в «Интернационале»? «Добьемся мы освобожденья своею собственной рукой». Причем что отец, что сын, сказали одно и то же, даром что называются по-разному: один – племянник, другой – старший брат, а в остальном – два сапога пара.
– Невозможно, чтобы он попросил столь крупную сумму, не обсудив с нами. Зачем ему такие деньги? – спросила Ян Пяо.
– Вы знакомы с Цзэн Сяолин? – спросила вдруг Жань Дундун.
– Это его девушка, несколько раз бывала у нас в гостях, – ответил Сюй Шаньган.
– С тех пор как Хайтао познакомился с Сяолин, он стал совершенно невыносимым. Теперь всю зарплату отдает исключительно ей, все наши советы пропускает мимо ушей, слушает только ее. Верно говорят, на каждую кастрюлю найдется своя крышка, – проговорила Ян Пяо.
– Какие странности вы подмечали в его поведении в последние несколько месяцев? – спросила Жань Дундун.
– Он редко приходил домой, когда стал жить вместе с Цзэн Сяолин. Мы советовали ему с ней расписаться, но он сказал, что Цзэн Сяолин хочет сперва завершить ремонт, а уже потом играть свадьбу. Квартира еще строится, ключи они получат не раньше, чем в следующем году, а с учетом отделки можно прибавить еще год, – сказал Сюй Шаньган.
– Зато теперь он всегда приходит с подарками, а ведь раньше сидел на нашей шее. Сейчас тоже сидит, но хотя бы что-то возмещает, – добавила Ян Пяо.
– Он играет в азартные игры? – поинтересовалась Жань Дундун.
– Нет, такого за ним никогда не наблюдалось, – ответил Сюй Шаньган.
– Откуда бы у него на это средства? – удивилась Ян Пяо.
Жань Дундун задала еще несколько вопросов, в общей сложности их беседа продлилась три часа. По дороге в отделение Жань Дундун и Шао Тяньвэй выделили пять моментов, которые могли оказаться для них полезными: 1) Сюй Хайтао никогда не играл в азартные игры; 2) Сюй Шаньчуань никогда бы не занял ему денег; 3) Цзэн Сяолин имела на него влияние; 4) Сюй Хайтао знает толк в дружбе; 5) в детстве любил драться.
38
Жань Дундун вызвала в подразделение уголовного розыска Цзэн Сяолин, при этом устроила так, чтобы девушка встретилась в коридоре с Сюй Хайтао, которого как раз вели на допрос. Едва молодые люди соприкоснулись плечами, как их чувства обострились до предела и оба встали как вкопанные. Сюй Хайтао окликнул ее по имени и застыл на месте, приклеившись к ней немигающим взглядом. У Цзэн Сяолин от испуга выступили слезы.
– Будь умницей, – произнес Сюй Хайтао, – не плачь.
Цзэн Сяолин изо всех сил попыталась взять себя в руки, ее даже пробила мелкая дрожь.
– Идем, – толкнув Сюй Хайтао, обратился к нему Сяо Лу. Но тот по-прежнему стоял недвижим, словно пустил корни. Напуганная выражением его лица Цзэн Сяолин, едва сдерживая слезы, отвернулась от него и побежала по коридору до самого конца, после чего свернула за угол и исчезла. Сюй Хайтао еще какое-то время продолжал смотреть в пустое пространство, которое напоминало длиннющий, без единого окна тоннель, упирающийся в белую стену.
Цзэн Сяолин в этом году исполнилось двадцать девять. Отучившись по специальности «Туристический менеджмент», она устроилась в Сицзянский филиал отеля «Майк» администратором на ресепшен. Ее отец, учитель начальной школы, скончался от болезни, пока она училась в университете, а мать держала небольшую лапшичную на улице Цинъянлу. Цзэн Сяолин была милой, старательной девушкой, умела поддержать любой разговор, ее завораживающую улыбку, которая гипнотически действовала на клиентов, коллеги прозвали «убийственной», эта улыбка уже успела превратиться в визитную карточку отеля. Но вот незадача, как бы сладко она ни улыбалась клиентам и какой бы обходительной с ними ни была, она никогда не удостаивалась должного внимания со стороны директора отеля, которая частенько ее поддевала, насмехалась над ней и нарочно ставила ей палки в колеса.
Директором Сицзянского филиала отеля была одна из любовниц Сюй Шаньчуаня, Сяо Лю, полное имя которой звучало как Лю Юймэн. Поначалу она воображала, будто является единственной любовницей Сюй Шаньчуаня, но потом выяснилось, что у того была еще и Сяо Инь, а чуть позже она узнала и про Ся Бинцин. После таких открытий до нее дошла суть таких выражений, как «в каждом поколении есть свои таланты» и «каждое новое поколение превосходит предыдущее», она до глубины души прочувствовала, что такое потеря самоуверенности и самоуважения. Сюй Шаньчуань настолько безжалостно рассеял ее иллюзии, что ей не оставалось ничего иного, как просто приспосабливаться. Из-за этого она не только разочаровалась во всех мужчинах, но также стала настороженно и ревниво относиться ко всем женщинам. Именно поэтому всякая, кто была хотя бы чуточку лучше нее, тут же превращалась в условную противницу, особенно это касалось незамужних особ
