она ругала его или делила семейное наследство. Она же то пыталась на глазах у него покончить с собой, то явилась на встречу с его женой, то устроила целое шоу на его день рождения… Причем все это она тщательно планировала заранее. Главным проектировщиком всех ее затей являлся У Вэньчао. Вы не смотрите, что он ростом не вышел, зато башка у него варит что надо. Я видел съемку того шоу, и меня оно настолько впечатлило, что я решил, когда у меня появятся деньги, устроить нечто подобное на день рождения Сяолин. Всякий раз, когда я довозил Ся Бинцин до микрорайона Баньшань, она отправлялась пить кофе и болтать с У Вэньчао; из-за этого я даже подозревал ее в том, что она наставляет дяде рога. Однажды меня осенило: раз У Вэньчао способен отношения наладить, то с таким же успехом он может их и разладить. Тогда я встретился с ним и пообещал заплатить двойной гонорар, только бы он отшил Ся Бинцин от дяди и тети. Он хотел было отказаться, тогда я предложил ему пятьдесят тысяч. На эту сумму он не отреагировал. Когда я предложил пятьсот тысяч, он кивнул. Но где я мог взять пятьсот тысяч? Естественно, я обратился к дяде, пообещал ему, что, если он одолжит два миллиона, я гарантирую, что навсегда избавлю его от приставаний Ся Бинцин. А два миллиона я попросил потому, что под предлогом этой сделки я хотел содрать с него серьезную сумму. Все равно у него этих денег завались, а зарплату он мне повышать не собирался. К моему удивлению, он принялся на меня орать: мол, как мог я, простой водитель, лезть в личные дела президента совета директоров, это все равно что «небесный пес ест луну» или «муравей закапывает слона». Такие успешные люди, как мой дядя, – сплошь лицемеры, он частенько извращал правду: иной раз попросит меня заказать для своих клиентов блюда в ресторане, причем специально намекнет, чтобы ничего слишком дорогого я не заказывал, но едва гости усаживались за стол, начинал меня критиковать – мол, я заказал черт-те что. Другой раз, наоборот, специально попросит заказать что-то из ряда вон дорогое, а когда кто-нибудь из высокого начальства указывал ему на то, что подобные излишества недопустимы, тут же принимался бранить меня за несоблюдение этикета. Сплошная показуха из раза в раз. Чтобы понять, примет он мое предложение или нет, я специально попросил его одолжить денег. Если раньше я с трудом мог допроситься трех-пяти тысяч, то в этот раз он не моргнув глазом отвалил мне сразу два миллиона, и лишь когда дело дошло до расписки, он спросил, зачем мне понадобились деньги. Я ответил, что на покупку дома. Тогда он сказал, мол, дом так дом, «только ни в коем случае не делай того, о чем ты говорил в прошлый раз». Причем фразу «ни в коем случае» он повторил трижды. Но в этом-то и проявлялось его лицемерие – говорил он одно, а подразумевал совершенно другое; о том, что хотел сделать, – умалчивал, а то, что не хотел, – озвучивал. Получив деньги, я встретился с У Вэньчао и поинтересовался, каким образом он собирается избавить моего дядю от Ся Бинцин. Он сказал, что не хочет вдаваться в детали, как говорится, я плачу – он исполняет. Я предложил оплатить авансом половину суммы, он согласился. Интересно, что в тот период дядя продолжал общаться с Ся Бинцин, более того, они помирились и миловались друг с другом как раньше – через зеркало заднего вида я частенько видел, как они целовались. Прекрасно понимая, что они вот-вот расстанутся, дядя стал относиться к ней особенно хорошо, причем выглядело это вполне искренне, я даже перестал понимать – притворяется он или ему действительно жаль потерять ее? Однако, зная его, я все же считал, что он лицемерит. Он вводил Ся Бинцин в заблуждение, прикидываясь, будто дорожит последними с ней свиданиями, хотя опять же нельзя исключать, что в его притворстве была и капля искренности. И вот однажды дядя поинтересовался, купил ли я наконец квартиру. Я ответил, что пока нет. «А куда ушли деньги?» – спросил он. «Надо завершить одно дело», – ответил я и тут же получил увесистую пощечину, он мне тогда чуть челюсть не вывихнул. После этого он меня предупредил, что Ся Бинцин вот-вот станет моей родственницей и, если с ее головы упадет хотя бы один волосок, он навсегда разорвет со мной все отношения. Я понял, что он не шутит, и тотчас поспешил к У Вэньчао, чтобы расторгнуть контракт. Однако он сказал, что контракт уже подписан, в противном случае он покажет его Ся Бинцин. «Немедленно все останови, – настаивал я, – аванс можешь не возвращать, сойдемся на том, что я просто не оплачу остаток». Услышав такое, он тут же согласился, мол, так и быть, сделаю исключение. Еще бы – ничего не делать и задаром получить двести пятьдесят тысяч, считайте, он хорошо заработал на моем благородстве.
Долгий рассказ утомил Сюй Хайтао, он замолчал и взял стакан с водой. Напившись, он сказал, что все, что мог, выложил.
– Вы говорили или, может быть, как-то намекали У Вэньчао, что Ся Бинцин надо убить? – спросила Жань Дундун.
– Нет, – ответил он, – я лишь просил сделать так, чтобы Ся Бинцин больше не докучала моим дяде и тете.
– А вы видели сам проект У Вэньчао?
– Нет.
– Сюй Шаньчуань говорил или как-то намекал, что Ся Бинцин следует убить?
– Нет.
Отвечал он молниеносно.
Тогда Жань Дундун посмотрела на него в упор и спросила:
– Сюй Шаньчуань знал, что вы собираетесь устранить Ся Бинцин?
Наклонив голову набок, он подумал: «Она ведь понимает, что я вру». До него словно дошло, что слишком быстрые ответы вызывают ощущение того, что он хитрит. Поэтому секунд десять он выдерживал паузу, после чего ответил:
– Нет, не знал.
– Почему тогда он предупредил, чтобы с головы Ся Бинцин не упал ни один волосок?
– А кто его знает.
– Из нашего разговора следует, что косвенно вы уже признали, что под так называемым «проектом» имелось в виду убийство Ся Бинцин.
Он заволновался и повысил голос:
– Это когда я такое признавал?
– Вы признали, что Сюй Шаньчуань не знал, что вы собираетесь устранить Ся Бинцин, а это значит, что вы все-таки собирались ее устранить.
– У меня возникали такие мысли, но я точно не говорил об этом с У Вэньчао, – испугался он. – Не верите – пригласите на очную ставку У Вэньчао.
– Вы уверены? – спросила Жань Дундун.
– Уверен.
40
Отца У Вэньчао звали У Дунхун. Высоченный, под метр восемьдесят, он также имел приятную внешность. Поскольку он здорово играл в баскетбол, его определили на работу в управление налоговой службы. В своих кругах его вместо У Дунхун называли Супертрехочковым, а все потому, что количество попаданий его трехочковых бросков составляло свыше сорока процентов. Посылая мяч двумя руками, он делал резкое движение кистями, после чего мяч описывал изящную дугу и частенько даже из центра площадки попадал аккурат в корзину. До начала соревнований он устраивал перед зрителями показательное шоу и срывал такие аплодисменты, которые по силе превосходили те, что раздавались во время всей последующей игры. Несколько баскетболисток из налоговых служб разных уездов прямо-таки боготворили его и наперебой одаривали то спортивной формой, то кроссовками, то часами, уже не говоря о том, что постоянно присылали ему свои фотографии и любовные письма, однако в ответ он предлагал им только дружбу. Ему не хотелось связывать жизнь с кем-то из своей же сферы, он мечтал найти по-настоящему умную девушку, поэтому выбрал учительницу английского
