– Прошу провожающих покинуть вагон.
Фердинанд посмотрел на громко говорившую проводницу.
– Щто? – спросил он.
– Биглайтер... – сказала она и добавила совершенно не понятное немецкое слово: Выкинштэйн...
– Айн маль? Ещчё г'ас пошялюста...
– Биглайтер – вэк... Аус ваген... Че тут непонятного. Пассажиры, вон из вагона.
– Может, надо было самолетом? – спросил он.
– Нет, самолетом без тебя я летать не буду, – покачала головой фрау Энгельберта.
– Спокойно доехать, мама, – пожелал Фердинанд.
– Удачи, сынок.
Фердинанд поцеловал ей щеки и руки, быстрым шагом вышел в тамбур, когда проводница уже готова была опустить подножку.
– Прыгай, быстрей.
Фердинанд замешкался.
– Давай, а то тронемся, ноги поломаешь. Прыгай... Шпринген. Скок-скок.
Барон выпрыгнул – как раз вовремя. Поезд через секунду дернулся, поехал. Фердинанд помахал маме, которая смотрела на него из окошка.
Баронессе помахал и Антон. Он встал рядом с Фердинандом, энергично тряс большой мозолистой ладонью. На душе у фрау Энгельберты было неспокойно. И становилось тревожно, когда видела рядом со своим сыном этого звероподобного человека.
Поезд увозил ее домой. И она уже никак не могла повлиять на своего сына.
– Ну, все, гер-германиш, поехали. У меня время – это бабки. Завтра четверг. Ты что, не понял?
– Вег'оника? – спросил он, поставив ударение на «о».
– Она... Зи ист кранк. Короче... почти кранты. Ох-ох, – застонал он, показывая на сколько Вероника заболела.
– Вас ист лос? Щто слючицца? – забеспокоился Фердинанд.
– Все в порядке. Нихт генуг. Немного больна. Поехали. Черт возьми. Финансы есть цайт. Я же тебе русским языком сказал! Я спешу, – Антон пальцем тыкнул в циферблат на наручных часах.
Фердинанд наконец-то закивал головой в знак согласия.
– Финанзен, финанзен.
– Да, да финансы. Пошли, ты, немчура. Ни черта не понимаешь.
Антон повез барона по городу – по инстанциям. Надо же было оформлять вывоз папеньки. Отсутствие переводчика очень затрудняло дело. Антон сопел-пыхтел, морщил лоб, краснел, мимикой и на пальцах объяснял, куда и зачем надо пойти, к какому чиновнику попроситься на прием, как себя там вести, что и где подписать. Упрямый немец с первого раза ничего не понимал или делал вид, что не понимает, и ничего не подписывал. Говорил, что надо бумагу взять с собой, с кем-то, не то с адвокатом, не то с психоаналитиком посоветоваться посредством Интернета. Барон фон Пфайфельгофф хотел во всем разобраться если не самолично, то, по крайней мере, вместе со своими доверенными лицами. Короче, голова шла кругом. Языковой барьер оказался серьезным препятствием для взаимопонимания и налаживания дружеских отношений.
– Боже мой... Завтра, – Антон демонстрировал четыре пальца, – четверг. Понимаешь, немчукча... Я же тебе говорил, в четверг – фирте таг... донэр таг... Донер ветер таг! Погрузка танка. Ладунг. Днем на тягач – на ауто крафтваген, а ночью на железнодорожный вагон... на баан. Врубился? Ферштейн? От племянница – сука...Блина мать... Язык свернешь...
И хотя пробивной Антон везде «подмазал», они, конечно, ничего за этот день не успели.
В конце рабочего дня русский и немец чувствовали полное изнеможение от общения друг с другом. Антон подвез Фердинанда к гостиничной вилле.
– Завтра с самого утра... морген... я везу тебя в горисполком. Ты все, что мы делали, доделываешь сам. Ду махст даст зельбст. Все бумаги. Папирен. Ферштейн? Понял, тваю баронессу?
– Я, я, – кивал головой Фердинанд.
– Я еду на погрузку. А ты потом берешь такси, приезжаешь ко мне на аэродром. Фаарен цу мир. Цу флюгпляц... – Антон чувствовал, что еще минута разговора с немцем, и у него закипят мозги.
Ему все надо было повторять по два или по три раза.
– Вег'оника. Кдэ Вег'оника, – трындел в ответ немец. – Она помогать.
Оставлять Веронику одну с немцем в планы Антона не входило.
– Она не может. Очень болеет. Зи ист зер кранк.
– Я купить андере долмечер, – сказал Фердинанд.
– Чего?..
– Долмечер, – Фердинанд беззвучно раскрыл и закрыл рот, типа чего-то говорил. – Андере долмечер.
– Что, другого толмача? – догадался Антон... – Заказывай сам, но на аэродром... на флюгпляц... нельзя... наин нихт, – он отчаянно замотал головой, – это секрет... топ сикрет...
– О, я, я. Их ферштее дас. Понимайт.
Антон с большим облегчением вздохнул, когда немец, наконец-то, покинул «Фольксваген-Гольф» и прошествовал своей осанистой походкой к вилле.
Антон резко отпустил сцепление, рванул автомобиль с места.
– Ну, сука. Под замок посажу, пока не согласится переводить.
Антон понимал, что в деле с танком лишний переводчик – лишние глаза и уши – совсем уж лишние, из-за них он может лишиться кругленькой суммы денег.
36
Приехав домой, Антон сразу же прошел на половину своего брата. Ему повезло, Вероника была еще дома, хотя и собрала свои вещички в пухлую сумку на колесиках.
Увидев Антона, она заперлась у себя в комнате.
– Вероника, немец сказал, что быстро завершит дело с танком, если ты будешь переводить. Тебе придется ему помочь.
– Не ври, сволочь. Не ему помочь. А тебе, – злобно ответила Вероника. – Ничего я никому переводить не буду. И вообще, я уезжаю на побережье. Вместе с Виолеттой и знакомыми матросами.
– Никуда ты не поедешь, – рявкнул Антон.
– Если еще раз меня тронешь, мои друзья-матросы тебя изобьют, – на последнем слове голос Вероники предательски дрогнул, она вспомнила, как по-женски дрался Игорь. И ей было не понятно, почему этот Игорь уверял, что ему завтра надо на корабль, а вот до сих пор он ошивается в городе.
На стуле зажужжала перламутровая мобилка-раскладушка.
Антон поднес трубку к уху.
– Алё, Вероничка? Алё... Мы уже готовы. Игорь нервничает.
– Это ее дядя. Антон. Вероника кранк... Тьфу ты... Вероника конкретно заболела. И поехать с вами не сможет.
– А что случилось? – заволновалась Виолетта. – Мы сейчас приедем ее навестить.
– Нет, приезжать не надо. Ее папа тоже заболел. Очень плохо себя чувствует. Врачи сказали их не беспокоить.
– Что такое?
– Грипп. Летний грипп. Скоропостижный.
– Господи! – забеспокоилась Виолетта.
– Ничего. У нее кризис миновал, скоро пройдет.
– Она же только что с нами разговаривала.
– Я же сказал. Скоропостижный.
– Ну хорошо, – грустно сказала Виолетта. – Пускай выздоравливает. До свидания!
– До свидания!
Пока Антон разговаривал, Вероника кричала из-за дверей: «дай сюда мой телефон». Пыталась открыть дверь, чтобы вырвать телефон из рук дяди. Тот подпер дверь ножкой стула и не выпускал племянницу из комнаты. А трубку прикрывал ладонью, чтобы на противоположном конце не услышали ее воплей.
Попрощавшись, Антон бросил мобилку Вероники на кресло.
– Значит, не будешь переводить?
– Не буду! – что есть силы крикнула Вероника.
– Пока прошу по-хорошему.
Интуиция Вероники подсказала, что сейчас что-то произойдет. Она закрыла свою дверь на замок и дико заверещала:
– Помогите! Убивают!
Антон не обращал внимания на ее крик. Особняк стоял достаточно далеко от других домов. И на проезжей части было шумно от машин. Антон, ни слова не говоря, прикинул достаточное расстояние, разбежался и с первого же разу выбил плечом дверь в Вероникину комнату. Он увидел орущую от испуга Веронику, шагнул к ней и сильно, коротко ударил в солнечное сплетение. Крик осекся, она тут же обмякла. Антон подхватил ее и взвалил на плечо. По винтовой лестнице отнес ее на мансарду и сбросил на ковер.
Из мебели на мансарде были плетеные столик и два кресла-качалки.
Антон перевел дыхание, вытер пот со лба. Отнес кресла и столик вниз. Вынул из оконных рам пластмассовые ручки. Сходил на кухню, достал из аптечки пузырек с нашатырным спиртом. Поднялся к потерявшей сознание Веронике. Открыл пузырек, поднес к ее ноздрям. Девушка вздрогнула, очнулась, потом долго хлопала глазами.
– Будешь здесь, пока не согласишься переводить, – Антон закрыл дверь на ключ.
Полчаса в доме было тихо. Затем Вероника пришла в себя, закричала, начала колотить в дверь. Попыталась разбить кулаками оконное стекло, но напрасно – стекло во всем доме Антон поставил – не поскупился – третьей степени надежности – не пробиваемое автоматной очередью.
Поздно вечером из «ювелирной» мастерской пришел Николай Прокопьевич. Он был «под мухой». Вообще не врубился, почему на всю катушку играет шансон, ярко мигает светомузыка. При этом Антон на половине брата смотрит по телевизору трансляцию футбольного матча – от рева трибун дрожали чашки на кухне. А где-то плакал брошенный щенок.
– У тебя есть ключ от мансарды? – не здороваясь, спросил Антон.
– Ну да.
– Давай.
Николай Прокопьевич снял со связки ключ. Антон забрал его.
Снова до уха Николая Прокопьевича донесся скулеж щенка.
– Ты купил собачку?
– Ага, сучку...
– Не понял... А где Вероника?
