– Очень храбрые и умные диверсанты! – отзывался о них Маркес, с которым они проводили вылазки на коммуникации мятежников.
Каждый раз, возвратившись из тыла и получив деньги, финны преображались: много пили и, «насытившись», бушевали или пропадали неизвестно где. Сказались, видимо, прежние суровые условия их работы: моряки и лесорубы.
Испанского языка они не знали, а потому их в пьяном виде часто задерживали.
Рудольфо беседовал с ними не раз, доказывая, что если они не могут обойтись без спиртного, то пусть выпьют и спят.
– Гуд! Гуд! – отвечали финны, но после очередного рейда в тыл мятежников опять напивались и скандалили.
Пришлось проститься с ними, хотя потом Рудольфо и Доминго не раз вспоминали их добрым словом.
– Отличные вояки! – говорил о них Хуан Гранде, – а вот в выпивке нормы не знают.
Спокойно и уверенно действовали в тылу фашистов югославы, поляки, венгры, итальянцы, словаки.
Было у нас и три белоэмигранта: Александр, Федор и Михаил. Помню – двое высоких, один низенький. Все в униформе интербригад.
Рудольфо с собой никогда их не брал, хотя они хорошо говорили по-французски и скоро стали неплохо объясняться с испанцами. Мне они казались самыми несчастными людьми. Их увезли из России еще малолетними. Родители были не из богатых и удрали больше из страха, так как служили в белой армии.
– По малой сознательности попали в белую армию и, уже совсем по глупости, убежали из России, – говорил низкорослый Михаил.
– Хлебнули мы горя в этой Франции. Рабочие на нас смотрят косо, белыми называют, а какие мы белые, когда у нас все наше богатство – наши руки. А тут еще былые именитые князья и бароны пытаются сделать нас орудием своих махинаций.
– А так хочется попасть на Родину, что решили мы поехать в Испанию, доказать, что мы не белые, а самые что ни на есть настоящие красные, – говорит высокий, тощий и всегда задумчивый Александр.
Третий – Федор – получил во Франции высшее образование, но был вынужден работать рабочим.
– Образованным рабочим и самим не хватает работы по специальности, – жаловался Федор. – Пробовал организовать свое дело, вложил последние сбережения, влез в долги и «прогорел». Пошел работать грузчиком, потом на кране. Увидишь в порту советское судно – сердце кровью обливается, так хочется в Россию. Родина тянет, – говорил он, – но надо доказать, что ты уже не белый.
И они воевали против мятежников и фашистских интервентов, воевали отчаянно, чтобы заслужить доверие и получить разрешение вернуться на Родину. Двое погибли, а судьбу Михаила не знаю.
Не помогло и соседство с монастырем
После ночного дождя особенно радовал солнечный теплый день. Все шло благополучно. Взрослое население Хаена трудилось, дети учились или гуляли, каждый работал на своем месте. Когда Састре с Росалиной и другими испанскими товарищами заканчивали на кухне изготовление очередной партии мин, вдруг раздались сильные взрывы. Мы не сразу поняли, в чем дело, так как никаких сигналов воздушной тревоги не было (правда, не было и вообще противовоздушной обороны). Как оказалось, вражеские самолеты внезапно вылетели из-за горы и с небольшой высоты начали бомбить мирный город. Это было так неожиданно, что мы не успели потушить керосинки, на которых подогревали смолу. Одна из бомб угодила в соседнее здание, наш дом содрогнулся, стена треснула от сотрясения, керосинки упали на пол. Прежде чем опомнились, на полу уже бушевало пламя. Горящая смесь керосина и смолы потекла по коридору, по сторонам которого располагались жилые комнаты. В двух комнатах ситуация сложилась критическая, под кроватями находились ящики с динамитом. Квартира наполнилась едким дымом. Росалина отчаянно запричитала, не зная, что делать. Расторопный Састре схватил кастрюлю и бросился к крану, но воды не было, остальные в испуге метались, не зная, что предпринять.
– Скорее, скорее тащите одеяла и накрывайте ими огонь, – закричала я не своим голосом – ведь у меня под кроватью тоже были два ящика взрывчатки. Кто-то из мужчин притащил огнетушитель, но он не работал.
Через несколько минут все имеющиеся в квартире одеяла были на полу, сквозь них пробивался едкий дым, но огня уже не было. Последовательно ликвидировали все тлеющие очаги.
Взглянув друг на друга, все облегченно вздохнули.
Бомбежка еще продолжалась, но бомбы падали где-то вдали.
В квартире было темно от дыма и пыли, а с улицы еще доносились разрывы бомб и рев самолетов. Мы не знали, что делать, не решаясь покинуть свой дом.
Когда бомбежка окончилась и пыль развеялась, мы увидели разрушенные здания, зияющие воронки, стекло и щебень на мостовой, поваленные столбы, перепутанные провода, убитых и раненых людей и мулов. Совершенно целым сохранился лишь монастырь, где находились монашки.
Оставив в помещении одну Росалину, мы добежали до здания нашей партизанской школы. Оно уцелело. Я немедленно поехала с помощником дежурного в провинциальный комитет партии.
Секретарь комитета Валенсуэла направил весь состав школы в район наибольших разрушений.
Красивые здания, простоявшие не одну сотню лет, были превращены в руины. А ведь ими любовались, в них жили мирные люди! Из-под развалин слышались душераздирающие стоны и вопли тяжелораненых. Их извлекали из-под руин и оказывали первую помощь.
Личный состав батальона «Эспесиаль» проявлял находчивость, мужество и отвагу при спасении пострадавших. На этот раз каждый из диверсантов имел с собой не мины, а инструменты, необходимые для спасения заваленных людей в разрушенных домах и оказания им первой помощи.
Несмотря на возможность повторного налета, местное население, словно муравьи, самоотверженно трудились по ликвидации последствий варварской бомбардировки. Перед наступлением темноты все наиболее срочные работы были выполнены.
Доминго и Рудольфо отсутствовали. Замечу, что при них не было ни одной бомбежки.
– Что будем делать? Скоро наступит ночь, и может быть еще налет? – сокрушенно спрашивал Састре.
Хотя ни одна бомба не попала в занимаемые нами здания, но я решила, что лучше на ночь вывезти взрывчатку и готовые мины за город.
Ночь провели в оливковой роще. К счастью, налета не было. Утром взошло солнце, стало так жарко, как бывает в Андалузии весной, и мы возвратились в город. Убрали на кухне, привели все в порядок. Подача воды возобновилась, и Састре со своими помощниками стал снаряжать мины.
На следующий день Валенсуэла заглянул к нам в школу. После бессонной ночи под глазами у него появились темно-желтые пятна, но он был как всегда спокоен.
– Сам не ожидал, Луиза, что мы так быстро проведем спасательные работы.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
