– Сеньорита! Сюда так поздно ездить опасно, – сказал он, отпуская мою руку.
Я заметила, что, здороваясь с Кольманом, Перес Салас сразу сменил улыбку на безразличное выражение лица.
Вильгельм Иванович почувствовал холодный прием и не решался заговорить по существу дела.
– Луиза, выручайте! – шепнул он мне.
Нам подали кофе. Выпив его, я подвинулась ближе к камину, взяла железный стержень, служивший кочергой, и, поправляя поленья, сказала:
– Люблю сидеть у камина! Это, сеньор полковник, напоминает мне огонь у ненцев в чумах – жилье, сделанном из шестов и оленьих шкур, с отверстием наверху для выхода дыма.
– Что это за народ ненцы? – просил, оживившись, командующий.
Я рассказала. Потом говорили о театре, о литературе. Кольман рассказал о Латвии, я о Ленинграде и опять о Севере.
Пили еще кофе, и время шло. Слушая наши рассказы, полковник Перес Салас понемногу оттаивал. Во время очередной паузы он заметил:
– Сеньора Луиза, вы говорите таким хорошим литературным языком, точно долгое время жили в Испании. Где вы так овладели испанским?
– Изучала в институте, работала переводчицей и читала испанскую литературу.
– Похвально! Видите, вот и пригодились знания.
Перес Салас загадочно улыбнулся и продолжал:
– Каким я был профаном, когда думал, что в России на Севере живут только белые медведи да бородатые мужики. Оказывается, там есть и красивые девушки. Занятно, что они изучают иностранные языки в больших городах и живут потом в столице.
– Ну, – подумала я, – лед тронулся.
Улучив минуту, когда он стал подбрасывать в камин дрова, я шепнула Кольману: «Давайте попробуем». Вильгельм Иванович понял и стал говорить.
Разговор велся в спокойной, как бы домашней обстановке.
– Гарантируете, что завтра прибудет пополнение? – спросил командующий.
– Обязательно прибудет. В Хаене собирают весь наличный транспорт, – ответил Кольман.
К моему удивлению, Кольман убедил Переса Саласа, и тот согласился не оставлять Пособланко и при нас отдал приказ: «Всеми силами удерживать город…»
До утра мы просидели у командующего. Ночь была беспокойной, темной. Из соседнего зала изредка доносились стоны раненых. Часто звонили телефоны, прибывали с докладами командиры.
– Спасибо, Луиза, большое спасибо! – сказал Кольман, пожимая мне руку, когда мы вышли от командующего. – Без вас мне не удалось бы уговорить полковника. Теперь вам, наверное, ясно, что надо переходить ко мне совсем, а то сколько раз у меня не получалось ничего с моими переводчиками, когда приходилось разговаривать с командующим, и не только с ним, но и с его начальником штаба.
– Дело все же не во мне, полковник поверил в то, что утром обязательно прибудет подкрепление.
И мы молча направились к машине.
– Эмилио! Вамос а Хаен! – сказал Кольман, разбудив водителя.
Тот некоторое время зевал, потягивался, потом сел за руль. Неожиданно мы услыхали надрывный гул приближавшихся вражеских самолетов.
– Что-то уж очень рано! – заметил Эмилио, заводя мотор.
Но уехать мы не успели. Началась бомбежка. За домом, стоявшим напротив штаба, раздался сильный взрыв, машина вздрогнула, метрах в десяти упал и рассыпался большой кусок черепичной крыши. Отдельные осколки рикошетом попали в капот машины.
Шесть самолетов безнаказанно, с небольшой высоты, сбросили бомбы и улетели.
Нам повезло. Бомбы падали кругом, но наша машина не пострадала, на ее капоте были лишь вмятины.
Всю бомбежку мы просидели в машине, а потом зашли к Перес Саласу.
– Командующий уже знает, что подкрепление проследовало через Вилла Нуэва де Кордова, – сказал нам дежурный.
Минут через тридцать подкрепление прибыло.
– Очень хорошо! Вовремя! – сказал Перес Салас, выслушав рапорт запыленного, невыспавшегося, но довольного командира батальона.
– Вовремя! – подтвердил Кольман, здороваясь с Валенсуэлой. Если бы на час раньше, то попали бы под бомбежку, если бы опоздали – командующий мог отменить приказ об удержании города.
В это время перед штабом раздались гулкие и резкие сигналы.
– Что-то опять случилось? – спросил Кольман, и я не успела перевести, как в помещение ворвался офицер и радостно закричал:
– Наши сбили итальянский самолет, мы поймали и привезли фашистского гада.
Пленного ввели под конвоем.
Молодой, упитанный, хорошо выбритый летчик был бледен и явно испуган. Как он мне напоминал тех наглых упитанных немецких молодчиков со свастиками, которых мы встретили перед отъездом, во время обеда в Париже. Ресторан находился недалеко от советского посольства. Гитлеровцы, видимо, понимали немного русский язык и подсели за соседний стол. Они ехали в Испанию и приняли Порохняка и Павла-танкиста тоже за летчиков, порекомендовав им… ехать обратно.
Пленного стали допрашивать. Он хорошо понимал по-испански, но отвечал на смешанном итало-испанском, и я не все разбирала. Его часть дислоцировалась под Кордовой.
– Русские самолеты лучше, – вынужден был он признать и добавил: – а летают на них дьяволы!
В те трудные мартовские дни Пособланко устоял. Враг был отброшен от города. В этом есть и заслуга отряда Доминго, отважные группы которого захватывали пленных и добывали ценные разведывательные данные, пускали под откос вражеские поезда, подрывали автомашины, нарушая тем самым работу вражеского тыла, заставляя мятежников тратить много сил и средств на охрану коммуникаций.
Большую роль в отряде Доминго сыграли интербригадовцы: югославы, чехословаки, поляки, финны, итальянцы, венгры. Но не повезло нам с немцами, австрийцами и бывшими белыми. Немцев в тылу противника постигали неудачи. Закаленные в классовых боях, они прибыли в Испанию, чтобы бороться против фашистов. На фронте они сражались, как мне довелось слышать, достойно. Хорошо они учились, но действовать небольшими группами в тылу врага так и не научились: то попадут в засаду, то нарвутся на вражеский патруль. А одному из них детонатором оторвало два пальца.
Посоветовались Рудольфо с Доминго и решили уважить просьбу немецких товарищей. Их проводили обратно в Альбасете. Попросились назад, в свои бригады и австрийцы – молодые, но маловыносливые для действий в тылу мятежников.
Высокие, худощавые и очень сильные финны проявили себя бесстрашными диверсантами, отлично освоившими технику и тактику. Они прекрасно ориентировались на незнакомой местности без компаса и карты, хорошо понимали приметы, по которым можно было правильно определить направление. По отзывам испанских товарищей, финны чувствовали себя в тылу противника как рыба в воде.
– Очень храбрые и умные диверсанты! – отзывался о них Маркес, с которым они проводили вылазки на коммуникации мятежников.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
