– А вы, петушары, – рявкаю на куроборотней, – чтобы даже не думали хвостом помахать тут. Мигом сожру и не подавлюсь.
– Ты эта, – говорит какой-то гремлин. – Эта, к моей жене не сквернословь! Иначе заточку в печень схватишь.
– Что за воинственный настрой? – интересуюсь миролюбиво. – Неужели добрый человек не имеет права загрохотать в тюрьму? Неужели ему мало такого позора, что даже какой-то грязный гном-переросток будет ему перечить.
– Со своим уставом в чужой батальон не суйся, – наставляет меня седой старик. – Не успел еще в хату войти, как свою методичку вытащил и давай всех учить…
– Ты кто будешь? – прищурившись, смотрю на него.
– Смотрящий здесь, – кивает мне дедуля. – Смотрю за порядком, не даю случиться беспределу.
– Крысы есть? – деловито рассматриваю остальных заключенных.
– Есть, – старик почему-то хихикает. Миг, и камера заливается счастливым смехом множества голосов.
– Плакать надо, если крысы на наличии, – говорю сурово. – Они ведь и настучат могут…
Дед вытирает счастливые слезы. Откидывает свое одеяло, и я вижу под его скамьей бесформенную гору одежды. Из-под нее выглядывает синяя нога какого-то мужчины.
– Никто уже стучать не будет, – сообщает старик. – Убили его вчера, за то, что картофелину у невидимки слямзил.
– Уважительно, – киваю собеседнику. – Крысятничество никогда не доводило до хорошего.
– Еще бы, – посмеивается дед. Остальные заключенные тоже смеются.
В камере наступает короткое мгновение мужской дружбы и доброжелательности. Впрочем, его тотчас портит Эквитей.
Осознавая, что находится в закрытом помещении рядышком со свежим трупом, король мгновенно исторгает остатки ужина. Тошнота долго не проходит, ему приходится склониться на дверь и отдышаться.
– Чувствую, обманул нас Вельзевулон, – вздыхаю, когда мы с монархом сидим на нарах. – Думается, он специально появился и наврал с три короба, чтобы я не поубивал его сотрудников.
– Тебе виднее, – отвечает Эквитей. Он бледен и напоминает годовалого зомби. Синие мешки под глазами, дрожащие пальцы; залысины на темени напоминают трупные пятна. – Ой!
– Что такое? – пугаюсь, когда он внезапно вскрикивает.
– Меня кто-то толкнул!
– Не удивительно, – пожимаю плечами. – Мы же в камере, где толпа народу.
Король указывает на пустое место рядом с собой.
– Ой! – на этот раз Эквитей подскакивает и, словно угорелый, отбегает к двери.
– Да что с тобой? – мне кажется, будто у монарха из-за тюремной жизни поехали мозги.
– Меня поцеловали! – визжит он диким голосом. И тыкает пальцем в бородатую щеку, на которой расплывается небольшое пятнышко слюны.
– А, – радуется смотрящий камеры. – Вот где он спрятался. А то нам надоело уже искать!
– Кто? – не понимаю ровным счетом ничего.
– Невидимка, – будничным тоном отвечает старик. – Он постоянно прячется от нас.
– И где же этот невидимый целователь? – верчу головой, но по-прежнему никого не замечаю. При словах о «целователе» Эквитей хрустит твердо сжатыми кулаками.
– Убью! – верещит он и бросается вперед.
Какое-то время мне кажется, что он несется на меня. Но король поворачивает чуть левее, слышится глухой удар. Монарх хватает воздух за невидимое горло и с упоением начинает его душить.
– Отпусти, – хрипит кто-то.
Внезапно прямо передо мной появляются два налитых кровью глаза. Они далеко выпучены и, кажется, сейчас вылезут из невидимых орбит. В воздухе колеблются неуловимые очертания худого тельца. Оно издалека напоминает младшего демона из Тринадцати Кругов.
– Да хватит, – просит смотрящий. – Зашвырни его к петухам.
– К кому? – Эквитей разжимает левую руку и чешет ею затылок.
– Вот к этим двоим, – дед указывает на куроборотней. Те кокетливо выпячивают груди, один из них призывно хлопает себя по бедру. – У них семья из трех однополых особей.
– Тьфу! – сплевывает король.
Изо всей мочи он пинает невидимку. Воздух рябит, когда наверх проносится хлипкое тело неосязаемого демона. «Куры» хватают его в объятия и скрываются на нарах. Оттуда доносится тихое поскуливание и успокаивающая речь.
– Эх, такое дело испортили… – тяжело вздыхает мужик с татуировкой Высшего Мага. – А теперь еще инструмент испортился…
– А что так? – спрашиваю для проформы. Честно говоря, мне плевать на проблемы заключенных. Но появление серьезного волшебника из наивысшей колдовской касты в тюрьме – явление неординарное.
– Надо было одну штуку спереть, – еще более грустно поясняет колдун. – Вот я и сделал этого… – кивает в сторону куроборотней, – демона полностью невидимым. А этот придурок на тот момент никак не мог с полом определиться. Кого мне любить, говорил? Мол, не знает, кто ему больше нравится – девочки или парни. Молодой демоненок – огненные ветры в голове рогатой, что поделать… В общем, пробрался он в ГосуХраМ, стянул необходимый артефакт и возвращался. И тут какой-то фамильный демон дернул его поцеловать охранника. В общем, поймали дурака, избили. А потом и за мной пришли, как соучастника загребли. Под пытками этот засранец все рассказал. Они ведь, нетрадемоналы, лица нетрадиционной демонской ориентации, ужас как боли не выносят…
– Соболезную, – бормочу под нос. – Надо было кого-нибудь гетеродемонального брать – безотказный вариант.
– А если бы охранники были женщинами? – предполагает Эквитей.
Вся камера погружается в раздумья. Заключенные любят подумать, построить гипотезы. В тюрьме заниматься больше нечем.
– А ведь я тебя знаю, – говорит вдруг какой-то вампир.
Заключенный поворачивает ко мне вытянутое бледное лицо. Над нижней губой топорщатся желтые клыки. По левому зубу стекает мутная градина слюны.
– Зато я тебя не знаю, – грубо обрываю его. – Сидишь себе – сиди. И не мешай другим сидеть.
– Это не ты Дашаушелию арестовал? – угрожающе спрашивает вампир. – Очень рожа знакомая.
– Нет, не я, – украдкой показываю парню кулак с оттопыренным средним пальцем. На пальце удлиняется коготь. Мол, еще одно слово, и раздеру тебя, как профессиональный критик – бульварный роман.
Кровосос благоразумно затыкается. Но зерно недоверия уже брошено в землю. И оно, будь неладное, пускает густые побеги.
– А ну-ка поподробнее, – требует смотрящий. – Тут некоторых обвиняют в связях с полицией.
Передо мной появляется призрачный фантом убиенного крысоборотня. Мне кажется, что он вылезает из-под нар и тянется к моему горлу посиневшими пальцами.
– Меня кто-нибудь обвиняет? – добавляю к голосу хищный рык.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
