— Знаю ли я Джека Харвея? — Харри Флад рассмеялся и подмигнул Мордекаю Флетчеру: — Я? А, Мордекай…
Мордекай улыбнулся, посмотрев на Броснана и Мэри, которые стояли, так и не сняв пальто.
— Да, я думаю, мы можем сказать, что знаем господина Харвея достаточно хорошо.
— Садитесь, ради Бога, и расскажите мне, что произошло в Белфасте, — обратился к ним Флад.
Мэри быстро рассказала ему обо всем и спросила:
— Вы считаете возможным, что Харвей был поставщиком оружия Диллону в восемьдесят первом?
— Если речь идет о Джеке Харвее, меня ничто не удивляет. Он и его племянница Мира возглавляют маленькую империю, которая занимается всеми видами криминальной деятельности. Женщины, наркотики, «защита», вооруженные грабежи — все, что угодно. Но оружие для ИРА?.. — Он посмотрел на Мордекая. — Что ты думаешь об этом?
— Он выкопал бы из могилы труп своей бабушки и продал его, если бы думал, что это принесет ему прибыль, — ответил верзила.
— Прямо в точку, — Флад повернулся к Мэри. — Вот вам и ответ.
— Хорошо, — сказал Броснан, — если Диллон использовал Харвея в восемьдесят первом, вполне вероятно, что он использует его снова.
Флад заметил:
— Полиция никогда ничего не сделает с Харвеем на основании таких улик. Вы должны знать это. Он выйдет чистеньким.
— Я полагаю, что профессор имел в виду более тонкий подход, например, выбить показания из ублюдка. — Мордекай проиллюстрировал эти слова ударом кулака по своей ладони.
Мэри повернулась к Броснану. Тот пожал плечами:
— Что еще ты можешь предложить? Никто ничего не добьется от такого человека, как Харвей, обходясь с ним вежливо.
— У меня есть идея, — сказал Харри Флад. — Харвей последнее время оказывал на меня сильное давление, чтобы стать моим партнером. Я могу сказать, что хотел бы встретиться с ним и обсудить это дело?
— Хорошо, — согласился с ним Броснан, — но как можно скорее. Мы не можем прохлаждаться сейчас, Харри.
Мира сидела за столом в кабинете дяди и просматривала счета, когда позвонил Флад.
— Харри? — удивилась она. — Какой неожиданный сюрприз!
— Я надеялся перекинуться парой слов с Джеком.
— Невозможно, Харри. Он в Манчестере на каком-то мероприятии спортивного клуба в «Мидланде».
— Когда он должен вернуться?
— Во-первых, у него здесь есть дело утром. Так что он должен встать рано и успеть на челночный рейс из Манчестера в половине восьмого.
— Так что он будет дома не позже девяти?
— Скорее, в девять тридцать, учитывая движение на дорогах. Послушай, Харри, а в чем дело?
— Я подумал, Мира, может быть, я ошибся… Ну, насчет нашего партнерства… Может быть, Джек прав. Если мы будем вместе, то сумеем многое сделать.
— Я уверена, что он будет рад услышать это.
— Я буду у вас ровно в половине десятого утра со своим бухгалтером, — сказал Флад и положил трубку.
Некоторое время Мира сидела неподвижно, глядя на телефон, потом подняла трубку и позвонила в «Мидланд», попросив позвать к телефону дядю. Джек Харвей, выпивший шампанского и не один стакан виски, был в прекрасном настроении. Он подошел к стойке и взял трубку.
— Мира, любовь моя, что случилось? Пожар или внезапный наплыв мертвецов?
— Еще интереснее. Звонил Харри Флад.
Она рассказала ему о телефонном разговоре, и Харвей тут же протрезвел.
— Итак, он хочет встретиться в половине десятого?
— Да. Что ты думаешь об этом?
— Я думаю, тут какой-то трюк. Почему бы он вдруг передумал ни с того ни с сего? Нет, мне это не нравится.
— Мне позвонить ему и отменить встречу?
— Нет, не нужно этого делать. Я встречусь с ним. Мы только примем меры предосторожности, вот и все.
— Послушай, — сказала Мира. — Звонил Хилтон или как там его, и сказал, что ему нужен его «материал». Он потом появился, заплатил наличными и отправился восвояси. Все правильно?
— Молодец. Что касается Флада, то все, чего я хочу, это устроить ему подобающий прием, так, на всякий случай. Ты понимаешь, что я имею в виду?
— Думаю, да, Джек. Думаю, да.
— Мы встретимся на улице у похоронного заведения Харвея утром около половины десятого, — сказал Харри Флад Броснану. — Я захвачу Мордекая, а вы сможете изображать моего бухгалтера.
— А как же я? — спросила Мэри.
— Мы посмотрим.
Броснан поднялся и подошел к французскому окну, из которого открывался вид на реку.
— Хотел бы я знать, что делает сейчас этот подонок, — сказал он.
— Завтра, Мартин, — откликнулся Флад. — Все получает тот, кто умеет ждать.
Пробило полночь, когда Билли поставил «БМВ» во дворе, позади дома на Уайтчепеле, и вошел в него. Он устало поднялся в квартиру Миры. Она услышала его шаги, открыла дверь и встала на пороге в короткой просвечивающей ночной рубашке.
— Привет, солнышко, ты сделал это? — спросила она.
— Я чертовски замерз, — заявил Билли.
Она пропустила его в комнату, усадила и начала расстегивать молнию на его кожаной куртке.
— Куда он поехал?
Билли достал бутылку виски, налил себе большую порцию и выпил одним глотком.
— Всего час езды от Лондона, Мира, но чертовски скверная дорога за городом.
Он рассказал ей все: про Доркинг, Хоршам-Роуд, Гримторп, Доксли и ферму Кадж-Энд.
— Прекрасно, солнышко. Что тебе сейчас нужно, так это хорошая горячая ванна. — Она прошла в ванную и открыла краны. Когда она вернулась в комнату, Билли спал на кушетке, подогнув ноги. — О Господи, — вздохнула она и, прикрыв его одеялом, отправилась спать.
Когда Макеев постучал в дверь квартиры на авеню Виктора Гюго, ему открыл Рашид.
— У вас есть для нас новости? — спросил молодой иракец.
Макеев кивнул головой:
— Где Мишель?
— Он ждет вас.
Рашид провел его в гостиную. Арон стоял у камина. На нем был черный фрак, он только что вернулся из оперы.
— Что у вас? — спросил он. — Что-нибудь случилось?
— Мне звонил по телефону Диллон, из Лондона. Он хочет, чтобы вы полетели в Сен-Дени завтра утром. Сам он собирается быть там во второй половине дня.
Арон побледнел от сильного волнения.
— Что это? Что он собирается делать?
Он налил коньяку, и Рашид передал рюмку Макееву.
— Он сказал мне, что нападет на британский кабинет на Даунинг-стрит.
Наступила полная тишина. Лицо Арона выражало удивление. Заговорил Рашид:
— Кабинет? Весь кабинет? Это невозможно. Как он мог даже подумать об этом?
— Я не знаю, — ответил Макеев. — Я просто передаю вам то, что он мне сказал: военный кабинет соберется утром, в десять часов, и он нанесет удар.
— О Аллах! — произнес Арон. — Если он сможет сделать это сейчас, в разгар войны, до того, как начнется наступление на суше, воздействие на весь арабский мир будет невероятным.
— Могу себе представить.
Арон шагнул вперед и положил руку на плечо Макеева.
— Сможет ли он, Жозеф, сможет ли он сделать это?
— Он, кажется, уверен в своих силах. — Макеев сбросил с плеча руку Арона. — Я только передаю вам то, что он говорил мне.
Арон повернулся и стал смотреть на огонь. Потом сказал Рашиду:
— Мы вылетаем в девять с аэродрома Шарль де Голль на «ситасьоне». Мы долетим за час.
— Как прикажете, — ответил Рашид.
— Вы можете прямо сейчас позвонить старому Альфонсу в шато. Я хочу, чтобы он убрался оттуда до завтрака. Может взять отпуск на несколько дней. Я не хочу, чтобы он был там в эти дни.
Рашид кивнул головой и ушел в кабинет.
— Альфонс? — удивился Макеев.
— Это сторож. В это время года он там один, если я не приказываю ему пригласить прислугу из деревни. Все они работают по договору.
— Я хотел бы полететь с вами, если вы не возражаете, — сказал Макеев.
— Конечно, нет, Жозеф. — Арон налил еще две рюмки коньяку. — Да простит меня Бог. Я знаю, что не должен пить. Но сегодня можно. — Он поднял свою рюмку: — За Диллона, и пусть все пройдет так, как он задумал.
Был час ночи. Фахи трудился над одним из кислородных баллонов, поставив его на верстак. В сарай вошел Диллон.
— Как идут дела?
— Хорошо. Почти закончил. Этот и еще один. Как погода?
Диллон подошел к открытой двери.
— Снег кончился, но по прогнозу он пойдет снова. Я слышал по телевизору.
Фахи отнес баллон к «форду», забрался в него и очень осторожно поставил его в одну из труб. Диллон наблюдал за его действиями. Вошла Анжела с кувшином и двумя кружками в руках.
— Кофе? — предложила она.
— С удовольствием, — сказал ее дядя. Он взял у нее кружку. Потом она налила кофе Диллону.
— Я думал, — обратился он к девушке, — насчет гаража… Помнишь, я хотел, чтобы ты ждала нас там с фургоном… Теперь я не уверен, что это была хорошая мысль.
