– А если точнее?
– Если точнее, я постаралась познакомиться с питерскими уличными женщинами, – объяснила Половцева. – Они многое знают, многое видят. Могут знать и нашего Григория. Не всегда же он занят тем, что убивает императоров и топится в каналах.
– Ну, и как твои успехи? – с сердитым выражением спросил статский советник. – Вышла на след?
– Признаться, пока никак, – отвечала Катя. – Но я надеюсь, что в другой раз…
– Никакого «другого раза» не будет! – твердо заявил Углов, пристукнув кулаком по столу. – Этого еще не хватало! Так ты запросто в какую-нибудь историю попасть можешь! Потерпи – найдется и для тебя дело.
– Кирилл Андреевич совершенно прав, – поддержал статского советника Машников. – Не дело вы придумали. Плохое занятие для порядочной дамы.
Игорь Дружинин ничего не сказал, но было заметно, что это как раз тот редкий случай, когда он был согласен с поручиком.
Глава 24
Как и обещал Машников, визит к полицмейстеру Никите Глухову сыщики нанесли в тот же день, ближе к вечеру. Отделение, которым он руководил, включало в себя весь центр города и располагалось неподалеку, на Садовой.
На первый взгляд полицмейстер Глухов статскому советнику не понравился. Это был склонный к полноте мужчина пятидесяти с лишним лет, с красным, словно после выпивки, лицом и маленькими голубыми глазами. «Он такой же, как его начальник Никитин, – подумал Углов. – Тоже не видит дальше своего носа. Не будет толка от нашей встречи!»
Однако своего скептического отношения статский советник ничем не выдал. Они уселись за стол, и Углов уже в который раз принялся излагать историю о бывшем дворцовом лакее Григории Кругликове, укравшем столовое серебро, а затем устроившем инсценировку самоубийства на берегу Обводного канала. Хозяин кабинета слушал его, не перебивая. А когда гость закончил, вдруг взглянул на него в упор своими глазами-льдышками и заявил:
– Что-то я вас, милостивый государь, не понимаю. Если украденное серебро возвращено в казну, зачем продолжать поиски? Какой нам в этом Григории интерес? А между тем я вижу, что интерес большой. Что он еще натворил, этот Григорий? Вы скажите мне толком, а то из-за вашей скрытности я свою задачу плохо понимаю. А раз я ее не понимаю, то и приставы не поймут, и ничего из наших поисков не выйдет.
Углов понял, что Никита Фомич Глухов далеко не так прост, как кажется. Видимо, с ним надо было играть в открытую.
– Да, вы правы, у нас есть иной интерес к Кругликову, помимо кражи дворцового серебра, – сказал он. – Мы подозреваем этого лакея в том, что он отравил императора Николая Павловича. И, возможно, имеет умысел на иные аналогичные преступления. А кража серебра была им предпринята, чтобы отвлечь внимание от главного злодеяния.
Маленькие глазки полицмейстера блеснули.
– Вот оно как! – воскликнул он. – Теперь понятно! Значит, не напрасно в народе слухи ходили насчет насильственной смерти Государя! А позвольте вас спросить: по какой причине у лакея Кругликова возник такой злодейский замысел? Ведь не сам же он его придумал!
– Я тут вижу две возможные причины, – отвечал Углов. – Или Григорий Кругликов находится под влиянием людей преступного образа мыслей, которые замышляют в России переворот наподобие тех, что потрясают Францию и другие страны Европы. Или же он послан одной из этих стран, то есть является лазутчиком. В таком случае он, скорее всего, носит совсем другое имя.
– Так-так-так… – проговорил Глухов.
Он откинулся на спинку кресла и минуту сидел, размышляя; только его толстые, мясистые пальцы барабанили по столешнице. Затем полицмейстер вновь заговорил:
– Судя по тому, что вы мне ранее рассказали, я более склоняюсь ко второй возможности. Ведь если бы этот Григорий происходил из наших, русских, и был, так сказать, карбонарием, то какой резон ему водить связи с преступным миром? Поддержка за стенами Зимнего дворца ему бы и так была обеспечена. А без такой поддержки, сами понимаете, подобное преступление совершить невозможно. Если же человек, пошедший на такое злодейство, ищет знакомств среди мазуриков, значит, поддержки среди жителей столицы он не имеет. А это указывает на его иноземное происхождение.
Углов не нашелся, что ответить на такой вывод. Рассуждения полицмейстера Центрального отделения выглядели безупречными. Он досадовал на себя за то, что сам раньше не пришел к тем же выводам.
– Ваш Кругликов, конечно, старается выглядеть среди жуликов своим, – продолжал полицмейстер. – Но до конца ему это вряд ли удастся, чем-то он должен выделяться. Для нас это хорошо – это дает нам возможность его поймать. Если он, конечно, еще в России. Ведь если его послали, чтобы убить Государя, и свою задачу он уже выполнил, что ему здесь делать?
– Я уже говорил, что злоумышленник, возможно, имеет и другое задание, помимо убийства Государя, – сказал Углов. – К тому же успех одного дела может побудить его к выполнению и другого. Если же он уехал… В таком случае нам его уже не найти, и тогда все пропало.
– Хорошо, будем исходить из того, что злодей по какой-то причине задержался здесь, – кивнул Глухов. – И что он ищет новую жертву или, возможно, собирает секретные сведения. Тогда он должен крутиться возле дворца, или Сената, или Генерального штаба – в общем, возле одного из правительственных учреждений. В таком случае действия наши будут следующие. Вы сейчас составите словесный протрет означенного Кругликова… Приходилось ли вам это делать?
– Приходилось, и не раз! – заверил статский советник.
– Ну вот, составите, значит, портрет, и я пошлю своих агентов, которые потолковей, по постоялым дворам да по гостиницам – пусть поищут этого субъекта.
– Но он может остановиться не на постоялом дворе, а в частном доме, – заметил поручик Машников.
– Мало этого – он может сменить свою внешность, – добавил Углов. – Мне даже кажется, что он обязательно так сделает. Начнет, так сказать, с чистого листа. Что тогда нам даст его словесный портрет?
– Ну, есть черты, которые изменить трудно или вообще невозможно, – отвечал на это полицмейстер. – Рост, например, или голос, или цвет глаз. Что же касается квартирования, то ваше замечание, господин поручик, весьма дельное. Да, надо будет проверить и домовладельцев, сдающих свое жилье. Это, разумеется, весьма расширит круг поисков, но тут уж ничего не поделаешь. А кроме того, будет и еще одно направление, в котором мы будем его искать. Своих самых лучших, самых грамотных агентов я пошлю побеседовать с помощниками и секретарями государственных мужей, окружающих нового императора. Не вьется ли возле кого-то из них некий странный тип? Возможно, именно здесь мы его и поймаем!
– Я сам и мои помощники, поручик Машников и титулярный советник Дружинин, также намерены принять участие в этих поисках, – сказал Углов. – Выделите нам, пожалуйста, какой-либо участок, где бы мы могли принести пользу.
– Обязательно это сделаю, – заверил Глухов. – Скорее всего, я прикреплю вас, как людей образованных, к кому-нибудь из означенных секретарей министров и других государственных деятелей. Оставьте мне ваш адрес, и завтра же мой посыльный известит вас о вашем задании.
Разговор был окончен. Посетители встали, чтобы попрощаться.
– Я вижу, что встретил в вашем лице весьма грамотного и знающего человека, – сказал Углов, перед тем как покинуть кабинет. – Это внушает надежду на успех нашего дела. Я буду ждать вашего задания.
– Будем надеяться! – заключил полицмейстер.
Глава 25
Следующие четыре дня прошли в неустанной работе по поиску пропавшего лакея – работе, прерывавшейся только на краткие часы сна. Никита Фомич Глухов оказался человеком слова. Он не только сделал все, что обещал при встрече с Угловым и Машниковым, но и сам принял деятельное участие в розыске преступника. Посланные им агенты обшарили все гостиницы и постоялые дворы столицы (благо их было не так много), а затем принялись и за проверку домов, сдававшихся внаем. То и дело встречались люди, внушавшие подозрения. Их тщательно проверяли, но всякий раз тревога оказывалась ложной – подозреваемые не имели никакого отношения к Григорию Кругликову.
Членам следственной группы полицмейстер поручил наблюдение за помощниками и секретарями людей, близких к новому императору. Сам Кирилл Углов два дня наблюдал за секретарем министра государственных имуществ графа Киселева, а затем переключился на помощника нового министра внутренних дел Сергея Ланского. Свои объекты наблюдения имели также Дружинин и Машников. Только Катя оставалась дома: ее дружными усилиями сумели убедить больше не искушать судьбу и не проводить изысканий среди питерских «бабочек».
