Наконец, нам повезло, сонный голос сообщил, что ждет нас через час на въезде в город возле поста ГИБДД. Наш все еще сонный проводник привел нас куда-то в самый центр Новосибирска. Он ошибочно решил, что нам нужны байкеры, а не туристы, и привел нас к байкерам. Мы заехали в ворота заброшенного кирпичного завода, и нас тут же окружили тощие татуированные юнцы. Кто-то кричал, чтобы нам сразу же принесли прайс-лист на услуги по переделке «Уралов», кто-то расспрашивал нас о дороге. Я сидела на мотоцикле и растерянно глядела вокруг, меня тянули за куртку, кто-то рассматривал двигатель мотоцикла, немало не заботясь, что на нем сижу я.
Седой джентльмен в очках и с козлиной бородкой, с виду похожий на иностранца, в светлых шортах, в футболочке и в плантаторской шляпке спрашивал меня, почему на моем мотоцикле нет защитных щитков и ветрового стекла. Я совсем стушевалась и не знала, что ему ответить. Как оказалось, он просто торговал ими. Потом он стал требовать от меня ответа, буду ли я участвовать в соревнованиях.
Я посмотрела на него, как на сумасшедшего. Какие еще соревнования? Сперва накормите, напоите, спать уложите, а уж потом заводите разговоры о соревнованиях!
— Не сейчас! — отрезала я таким тоном, что он больше меня ни о чем не спрашивал.
Алексей пошел смотреть гараж, — наши верные коняги нуждались в техобслуживании, а я тревожно поглядывала вокруг, мне здесь не нравилось.
Алексей вернулся недовольный.
— Лучше в палатке, чем здесь, — тихо сказал он мне, — света нет, все завалено мотоциклами, гараж общий.
— Тогда, может, к туристам? — спросил наш провожатый, и мы, не сговариваясь, горячо закивали головами.
Так мы познакомились с братьями Колобковыми, лидерами мототуристов из клуба «Алтай».
Нас привезли в гараж, затерянный среди старых разросшихся кленов, дряхлых бараков и ветхих покосившихся заборов. Это был самый центр Новосибирска, Нахаловка, расположенная в Бог весть как сохранившейся незастроенной низине.
Братья-близнецы Колобковы оказались невысокими и жилистыми. Одного звали Виталий, второго Евгений. Различить их можно было только по одежде.
— Да вы не упирайтесь так, — сказал мне кто-то из работников гаража, когда я силилась определить, кто передо мной, — мы называем их просто Петровичами! А определить, кто есть кто, не могут даже близкие друзья!
Вычислить их возраст было невозможно, на глаз я определила, что им чуть больше сорока, но оказалось, что им по пятьдесят. Они были из когорты еще советских, чудом сохранившихся туристов, с которыми многие знакомы по литературе и кино.
Улыбчивые, неунывающие, по-моему, они все свое свободное время и средства отдавали мототуризму. Они поулыбались, глядя на наши мотоциклы, их абсолютно не впечатлил наш «кастомайзинг»:
— «Урал» мотоцикл хороший, но не для путешествий, — мягко сказали нам. — Тут надо что-то другое, полегче, поманевренней, с хорошими подвесками… Хотите ездить далеко — меняйте мотоциклы!
Нас несколько обескуражило такое отношение к нашей технике, но они вели себя очень дружелюбно, были удивлены, что мы ездим без машины техподдержки, а расстояние, которое мы проехали, их не удивило, наоборот, они спросили, почему мы ездим так близко от дома?
Мы набрали воды в колонке рядом с гаражом, умылись в закутке, а через час нас отвезли на машине в столовую трамвайного парка, где накормили до отвала за какую-то мизерную сумму. Потом мы, уже на мотоциклах, съездили в центр города, посмотрели на беленькую высокую часовенку, побывали в мотосалоне «Новосибмото», где продавали японскую технику, и который нас, прожженных уралистов, ничем не впечатлил, кроме небывалой наглости продавца — он решил нам, темноте провинциальной, рассказать, кто такие байкеры, и откуда пошло это движение в Америке. Он читал те же журналы, что и мы, и не мог добавить к нашим познаниям ничего нового. Мы оскорбились и ушли.
До вечера Алексей осмотрел мотоциклы, что-то подкрутил, что-то затянул, с моей помощью перенастроил зажигание на моем мотоцикле, и мы снова были готовы к дальней дороге.
Переночевав у одного из ребят, весь следующий день мы посветили осмотру достопримечательностей. Собственно, мы и не думали посещать музеи и всякую «культурную» белиберду. Меня перекормили этим в детстве, а Алексей любил простые и более доступные развлечения. Сперва мы покатались на метро, и Алексей был какой-то слегка пришибленный, но не оттого, что ему это было в новинку, а оттого, что ему было стыдно за собственное незнание. Ну что поделать, он в самом деле никогда не был нигде дальше Иркутска, — некогда было, надо было работать. А потом мы пошли в зоопарк, Алексей никогда не видел пеликанов, леопардов и львов. Мы с удовольствием фотографировались с питоном на плечах, позировали у гигантских статуй динозавров, глядели на орлов и бегемотов и ели мороженое…
Вечером состоялся маленький банкет, — вместе с ребятами из клуба мы пили пиво, ели горячие пельмени из упаковок и смотрели видеофильмы о путешествиях мотоциклистов по горам Алтая. Это было здорово: снежные вершины, крутые маршруты, синее, горное небо и эдельвейсы. Мы взяли собой несколько кассет, среди которых был и тот самый маршрут вокруг Байкала, в который я грозилась поехать в прошлом году.
А на следующий день мы выехали обратно. Мотоцикл самоотверженно нес меня вперед, двигатель пел, в душе ликовало. На одном из переездов я не успела притормозить, и мотоцикл взмыл вверх, словно маленькая синяя ракета. Приземлилась я удачно, жесткие амортизаторы приняли на себя весь вес этого удивительного чудовища, и я вдруг поняла, как его зовут. У какой-то девушки в Москве был Розовый фламинго, а у меня был самый настоящий Голубой Щенок. Я на ходу тихонько погладила Щенка по баку, словно за ухом почесала.
— У нас с тобой все будет хорошо. Правда, Щен?
Он в ответ загудел коробкой передач и понесся дальше. …Отмахав с утра километров сто от Красноярска, мы решили отдохнуть, — пока ехали через город, мне запорошило глаза едкой дорожной пылью, глаза слезились, очень хотелось спать. Мы остановились, и я, бросив на траву куртку, легла рядом с дорогой. Алексей сел рядом, мы промыли друг другу глаза специальными каплями, и я снова откинулась на спину. Над нами плыли облака, вились почуявшие наживу комары, пахло клевером и ромашкой. Нарушали этот покой только шуршавшие по трассе автомобили. Потом я услышала звук приближающегося мотоцикла. Кто-то ехал в нашем направлении. Я чуть повернула голову и смотрела вверх из-под руки. У меня была надежда, что мотоциклист проедет мимо и даст мне хоть немножко вот так беззаботно полежать. Но, увы, он затормозил прямо над моей головой. Мотоцикл был красно-белым, длинноногим эндуро. Мотоциклист поднял вверх забрало дорогого шлема, показав круглые очёчки и широко улыбнулся.
— Иностранец, — не очень-то радостно сказал Алексей. — И наверняка ни фига не говорит по-русски!
— Do you speak English? (Вы говорите по английски?) — спросил подъехавший, и я глубоко вздохнула: чудес на свете не бывает.
Кое-как, с помощью примитивного английского и жестов мы выяснили, что зовут его Мика, что он из Германии, едет на своей шестисоткубовой «Ямахе Тенери» вокруг света. Лицо Алексей вдруг озарилось улыбкой узнавания.
— Хуберт… Тоже ехал, — он махнул рукой вдоль дороги, показывая, куда именно ехал останавливавшийся у него два года назад немец.
— Хуберт? — воскликнул Мика. — Хуберт Штейнхаузер? He is my friend! (Он мой друг!) Ну что ты будешь делать? Велика Россия, а место встречи одно — трасса «М 53»! С грехом пополам мы объяснили иностранцу, что Хуберт тогда останавливался у Алексея, что сейчас мы едем из Новосибирска «to home» (домой). Быстро сообразив, что с нами ему будет легче, он тут же спросил, можно ли ему присоединиться к нам.
Мы заколебались. За минувшие дни мы так привыкли друг к другу и к нашему одиночеству, что появление третьего человека невольно разрушало сложившийся баланс. С ним ведь нужно было как-то объясняться, да и в бытовом отношении все будет намного сложнее. Я постаралась объяснить Мике, что ему с нами будет нелегко, во-первых, у нас скорость намного ниже, чем у него, а, во-вторых, мы ночуем в палатке.
— Tent? — переспросил Мика. — No problem! I have tent too. (Не проблема, у меня тоже палатка) — But our speed is very small! (Но наша скорость слишком маленькая!) — It is not problem! (Ничего! Я подстроюсь.) Ну, что ты с ним будешь делать! Кажется, нам от него не избавиться. Мы повздыхали и пошли к мотоциклам.
Но немец повел себя очень корректно. Сначала он попытался пристроиться сразу за Алексеем, но очень быстро понял, что тот не видит в зеркале заднего вида меня за высокой «Ямахой», и уступил это место мне, встав в арьергарде нашей маленькой колонны. Мы почти не разговаривали. К вечеру мы приехали в Канск и остановились, чтобы прикупить продуктов. Алексей остался с мотоциклами, Мика пошел со мной.
