Огромный слон взъярился и рассвирепел. Воздев к небесам хобот, он заревел, словно разом взвыла тысяча наших труб хорагаи. Этот рёв проникал до мозга костей, и вынести его было невозможно. А слон первым же ударом левой ноги растоптал насмерть пять десятков воинов. Семь дней и семь ночей длилось сражение, и в нём полегли все пятьсот десять тысяч всадников. Лишь сам государь Харанаи, шесть его министров и придворных и трое воинов, а всего десять человек, уцелели и укрылись на северном склоне горы Кофусан.
Было двадцатое число десятого месяца, подножье горы устилала алая осенняя листва, и пятнами лежал выпавший за ночь снег. Воины противника надвигались. Тогда государь Харанаи, чтобы спасти свою жизнь, обул сапоги задом наперёд. Теперь носки сапог у него глядели назад, а каблуки были обращены вперёд. Увидев его следы на снегу, воины противника сказали: «Видно, этот иноземный государь хитёр и он что-то замыслил. На этой горе водится множество тигров, и, если мы замешкаемся здесь до захода солнца, жизнь наша будет в опасности». И они воротились в селения у подножья горы. А государь Харанаи, спасши свою жизнь, благополучно миновал замок под названием Наритотю и возвратился в свою страну. Там он собрал новое войско в пятьсот шестьдесят тысяч всадников, снова напал и на этот раз одержал победу, захватил того слона и вступил на престол царства Сиранаи. И всё из-за пары сапог, обутых задом наперёд. Такова история о мудром иноземном государе. Вы же, господин, – великий японский военачальник, десятый потомок государя Сэйва. Сказано: «Когда враг кичится, будь скромен. Когда же враг унижен, будь с ним кичлив». Вы как хотите, а я…
И Бэнкэй переобул сапоги задом наперёд и двинулся дальше. Судья Ёсицунэ, увидев это, произнёс:
– Какие удивительные истории ты знаешь! Где им тебя научили?
– Когда я был в попечении у преподобного Сакурамото, – ответил Бэнкэй, – я вычитал это из священных книг то ли секты Хоссо, то ли секты Санрон.
– Ты у нас воин с большими познаниями, – сказал Ёсицунэ.
– Что ж, пожалуй, не найдётся человека, столь же отважного и мудрого, как я, – самодовольно отозвался Бэнкэй.
Так они спокойно отступали, а братия шла следом за ними. В тот день передовым был Дзибу-но Хогэн. Повернувшись к монахам-воинам, он сказал:
– Что за странная вещь? До сих пор их следы вели вниз в долину, а теперь, глядите, они поднимаются нам навстречу! Как это понимать?
Из задних рядов выскочил вперёд свирепый монах по прозванию Исцеляющий Будда, поглядел и сказал так:
– Здесь, наверное, вот что. Этот самый Судья Ёсицунэ возрос в храме Курама. Он воин с большими познаниями. Да и вассалы его тоже стоят каждый тысячи. И есть между ними два монаха. Один зовётся Хитатибо из храма Священного Колодца Миидэра, изрядный книжник. Другой – ученик преподобного Сакурамото, зовётся Мусасибо Бэнкэй, он отменный знаток в делах военных как заморских, так и нашей страны. Например, государь страны Харанаи, когда на северном склоне горы Кофусан на него напустили слона, спасся бегством, обув сапоги задом наперёд. Видно, с него они взяли пример. Не теряйте времени! Скорее за ними!
Монахи неслышно приблизились на расстояние полёта стрелы, а затем дружно издали боевой клич. Шестнадцать вассалов, все как один, содрогнулись.
– Надо было раньше слушать, что я вам говорил, – произнёс Ёсицунэ.
Вассалы, словно бы не слыша его, только наклонили головы и, толкая друг друга, устремились дальше.
Так они прошли ещё немного, вдруг видят – впереди непроходимое место. То был водопад Белые Нити в верховьях реки Ёсино. Глянешь наверх – с высоты в пять дзё низвергается водопад, словно перепуталось множество нитей. Вниз поглядишь – в трех дзё под ногами точь-в-точь Бездна Красных Лотосов, где от неимоверной стужи у грешников лопается кожа и кровь прыщет на лёд, так и здесь крутятся в водовороте осенние алые листья, переполняют реку стекающие отовсюду талые воды, бьются о пороги волны, и впору им разрушить хотя бы и гору Хорай. И у этого берега, и у дальнего – словно сверкающие белые ширмы на два дзё возвышаются над водой, и не тает там снег с конца осени и по сей зимний день – словно листовым серебром, окованы берега льдом и смёрзшимся снегом.
Бэнкэй первым вышел к реке, взглянул, и подумалось ему, что переправиться будет невозможно. Однако же он не хотел обескураживать товарищей и сказал с обыкновенной своей беспечностью:
– Что мы топчемся перед этой горной речушкой? Давайте переходить!
– Как мы сможем её перейти? – возразил Судья Ёсицунэ. – Здесь надлежит нам решиться и вспороть себе животы.
– Ладно, – сказал Бэнкэй. – Вы как хотите, а я…
Он сбежал вдоль реки по течению вниз на четыре десятка шагов, зажмурил оба глаза и произнёс такую молитву:
– Бодхисатва Хатиман, покровитель рода Минамото! С каких пор отвернулся ты от моего господина? Внемли мне, защити от злосчастья!
Затем глаза он открыл и увидел: ещё ниже шагах в семидесяти имеется отличное и удобное место. Он подбежал. Там в реку с обоих берегов вдавались скалистые утёсы, и рвалась между ними вода, кипя и бушуя, но на той стороне скала в тысячу дзё обвалилась, и среди обломков камней чуть ли не посередине реки выросли три превысоких бамбука. Листья их спутались между собой, ежедневно падавший снег набился меж ними, и свисали сосульки, словно расцветали цветы из драгоценных камней.
Увидя это, Судья Ёсицунэ сказал:
– Вряд ли я смогу здесь перейти, но тогда хоть промерю, глубока ли вода. И если со мной что случится, не отступайте, идите в реку смело.
И все отозвались:
– Поступим, как вы сказали.
В тот день на Судье Ёсицунэ были алые сверху и пурпурные понизу кожаные доспехи поверх кафтана из красной парчи, на голове красовался белозвездный шлем, у пояса меч, изукрашенный золотой насечкой, а из-за спины над головой высоко выдавались длинные стрелы с бело-чёрным опереньем «накагуро» из орлиного пера. Он приладил к луку «медвежью лапу», прижал локтем к левому боку и приблизился к краю воды. Затем он вцепился пальцами в набедренники, нагнул голову и с криком «Эйтц!» стремглав прыгнул к бамбукам. Благополучно перелетев через поток, он встал на том берегу. И он произнёс, отряхивая водяные брызги с набедренников:
– Не так уж это и страшно, как кажется оттуда. Давайте сюда, друзья!
Кто же откликнулся на его призыв и прыгнул следом? Четырнадцать человек из шестнадцати, а первыми были Катаока, Исэ, Кумаи, Бидзэн, Васиноо, Хитатибо, «разноцветный» Суруга Дзиро и слуга Кисанда. На этом берегу остались лишь двое: Нэноо Дзюро и Бэнкэй.
Едва Нэноо приготовился прыгать, как Бэнкэй ухватил его за стрелковый нарукавник и сказал:
– Так тебе не перепрыгнуть. У тебя трясутся колени. Сними-ка прежде доспехи, братец.
– Как же так? – возразил Нэноо. – Все прыгали в доспехах, а я один без доспехов?
– О чём вы там беседуете, Бэнкэй? – осведомился Судья Ёсицунэ.
– Я говорю Нэноо снять доспехи перед прыжком, – отозвался Бэнкэй.
– И правильно! Тотчас заставь его снять! – приказал Ёсицунэ.
Не в пример всем прочим вассалам, здоровенным молодцам, не достигшим ещё и тридцати лет, Нэноо был пожилым человеком. Ему исполнилось уже пятьдесят шесть. Несколько раз говорил ему Ёсицунэ: «Поход будет тебе не под силу. Останься в столице». Но он всякий раз отвечал упрямо: «Когда вы, господин, процветали, моя жена и дети без конца пользовались вашими милостями. Как же теперь, когда вас постигла беда, могу я остаться в столице и поступить в услуженье к чужому?»
Подчиняясь приказу, он сложил с себя доспехи и оружие, но на том берегу решили, что и так ему не перепрыгнуть. Снявши тетивы с луков, в одно они их связали и швырнули конец через реку.
– Тяни к себе! Хватайся сильнее! Держи крепче! – закричали они Нэноо и таким вот путём перетащили его через омуты в быстрых водах.
Оставшись один, Бэнкэй не стал прыгать там, где переправились Судья Ёсицунэ и все остальные вассалы. Вместо этого он поднялся вверх по течению на полтора десятка шагов, счистил с края скалы рукоятью алебарды снежные сугробы и заявил:
– Противно было смотреть, как вы топчетесь перед этой жалкой канавой, как вы прыгаете и отчаянно хватаетесь за эти несчастные бамбуки. Ну-ка, там, посторонитесь! Поглядите, сколь ловко перепрыгнул!
– Это он из зависти, чтобы мне досадить, не обращайте на него внимания, – произнёс Ёсицунэ, подтягивая распустившиеся тесёмки на сапогах цурануки.
Он стоял на колене, опустив голову, как вдруг раздался отчаянный вопль: «Эйя! Эйя!» Это Бэнкэй, совершая ловкий прыжок на тот берег, запутался ногой в азалиях, проросших из трещины в скале, и обрушился в воду. Стремительный поток колотил его о камни. Река уносила его. Увидев это, Судья Ёсицунэ вскричал:
– Ах ты, сорвался всё-таки!
Он схватил «медвежью лапу» и подбежал к краю воды. Бэнкэя несло мимо, крутя и переворачивая. Ёсицунэ подцепил его за наспинную пластину панциря и потащил к себе.
