Мак-Миллан повернулся к нему и выкрикнул:
— А что, по-вашему, я делал в последний месяц, когда на меня обрушились все эти несчастья?!
— Знаю. Но вы ещё боролись. Теперь же ваша песенка спета. Вы не выйдете отсюда, мистер Гудвин вас не выпустит. Успокойтесь и сядьте на место.
Мак-Миллан медленно, словно пьяный, прошёл назад, сел и обхватил голову руками.
— Вы спросили, что у меня есть ещё, — продолжал Вульф. — Если вы имели в виду доказательства, то, повторяю, других доказательств и не требуется. Если вы хотели, чтобы я подсластил вам горечь поражения, то извольте. Отдадим вам должное, замысел был прекрасный. Не случись здесь я, никто бы не заподозрил нечистой игры.
Вульф снова сплёл пальцы. Я вернул пистолет в карман и сел.
— Как я говорил, ещё в понедельник я заподозрил, что на пастбище вовсе не чемпион Цезарь. Когда Клайд предложил Пратту пари, я всерьёз призадумался. Как Клайд намеревался выиграть пари? Выкрав быка и спрятав? Невероятно: быка охраняли, да и где его спрячешь? Подменить быка другим, менее ценным? Более вероятно, но всё равно невыполнимо, так как подмену неминуемо раскрыли бы, тем более что за быком следили вы. Я взвесил другие возможности. Одна разгадка прямо напрашивалась: на пастбище был не Цезарь, и Клайд заметил это. Он только что побывал возле пастбища, у него был при себе бинокль, и он разбирался в скоте. Я решил, что разгадал эту маленькую тайну, и выбросил дело из головы, благо оно меня не касалось.
Когда в понедельник ночью мы сбежались на выстрелы мистера Гудвина, дело по-прежнему меня не касалось, но приобрело более загадочный оборот и вызвало у меня чисто профессиональное любопытство. Я осмотрел быка, нашёл орудие убийства, вернулся в комнату и потешился тем, что перебрал все возможные варианты. Делал я это исключительно для того, чтобы удовлетворить собственное любопытство. Раз бык был не Цезарь, вы, конечно, это знали, следовательно, обманули Пратта. Как и почему? Почему — чтобы получить сорок пять тысяч. Как — продав Цезаря и заменив его другим, менее ценным, но похожим быком. Но тогда где же Цезарь? Держать его у себя вам было бы опасно, благо официально он уже продан, изжарен и съеден. Вы не могли называть его Цезарем. Вдруг он попадётся кому на глаза? Вы не могли владеть им в открытую. И никто не мог. Цезарь был мёртв. — Вульф немного помолчал и спросил: — Ведь Цезарь был мёртв, когда вы получили сорок пять тысяч от Пратта?
Мак-Миллан, который сидел в той же позе, обхватив голову руками, не шелохнулся и не проронил ни слова.
— Конечно, мёртв, — продолжал Вульф. — Он пал от сибирской язвы. Пратт сказал, что впервые предложил купить у вас Цезаря для своего эксцентричного пикника больше двух месяцев назад, и вы с негодованием отказались. Потом начался мор. Ваше стадо полегло почти полностью. Однажды утром вы обнаружили, что Цезарь издох. Отчаяние подсказало вам гениальную идею. Букингем, похожий на Цезаря почти как две капли воды, но не стоивший и малой его толики, оставался жив и здоров. Вы объявили, что Букингем пал, и предложили Пратту приобрести Цезаря. Скотовода вы бы вокруг пальца не обвели, но у Пратта от этого мошенничества не убавилось бы — бифштексы из мяса Букингема ничем не хуже бифштексов из Цезаря. Неожиданно нагрянул Клайд, который понимает в скоте, и немедленно обнаружил подмену. Вы заподозрили это, когда он предложил пари. Вы проводили его до машины, поговорили с ним, и ваши подозрения укрепились. Вы уговорились встретиться с ним вечером и всё обсудить. Вечером, когда все думали, что вы спите в комнате наверху, вы незаметно выскользнули из дома и встретились с Клайдом. Он сказал, что раскрыл ваш подлог и пригрозил разоблачить вас, чтобы выиграть пари. Вы бы были не только опозорены, но и разорены. Возможно, он предложил вам компромисс: например, вы даёте ему двадцать тысяч из денег Пратта, а он половину из них отдаёт Пратту за проигранное пари. Но вышло так, что вы его ударили, он потерял сознание, и вы решили попытаться обставить дело так, словно его забодал бык. Когда я ночью увидел рога быка, я сразу заподозрил, что их выпачкал кровью сам убийца. Вы явно поторопились, ведь надо было ещё вымыть кирку и незаметно пробраться в дом. Вы не могли знать, когда обнаружат тело — через пять минут или через пять часов…
Вульф приоткрыл глаза:
— Я вам не надоел? Быть может, хватит? — Мак-Миллан молчал.
— Ладно. В понедельник ночью я решил, что разгадал загадку, и на том успокоился, чтобы не ввязываться не в своё дело. Однако во вторник всё изменилось, так как я согласился на предложение мистера Осгуда расследовать смерть Клайда. Тогда мне казалось, что я справлюсь с задачей за несколько часов. Требовалось найти лишь два подтверждения для доказательства моей версии. Во-первых, расспросить, не видел ли вас кто-нибудь в ту ночь — если бы выяснилось, что у вас есть железное алиби, мне пришлось бы искать другую разгадку. Во-вторых, предстояло установить, какой бык был на пастбище. Первое я предоставил мистеру Уодделлу, это входило в круг его обязанностей. Второе я собирался выяснить через мистера Беннета после того, как станут известны результаты допроса свидетелей окружным прокурором. До сих пор не могу простить себе эту идиотскую задержку. Дело нельзя было откладывать ни на минуту. И трёх часов не прошло с тех пор, как я взялся за дело, как я узнал от вас, что бык пал и его немедленно сожгут. Я попытался кое-что предпринять — позвонил мистеру Беннету, выяснил, что быков-гернзейцев не клеймят, и мистер Гудвин поспешил на место происшествия, чтобы сфотографировать быка, но опоздал. Вы не теряли времени даром. Вы ведь сами заразили его сибирской язвой, не так ли? Может, скажете, как вы это проделали?
Молчание.
Вульф пожал плечами.
— Вы действовали умело и энергично. Пока всё шло как по маслу и лже-Цезаря должны были забить и изжарить, опасаться вам было нечего. Но после смерти Клайда пикник отложили, и бык, живой или мёртвый, стал представлять для вас угрозу. Смертельную угрозу. Вы не мешкали. Вы не только убили быка, но провернули дело так, что тушу срочно сожгли. Я оказался в тупике. Вы провели меня, как мальчишку. От быка остался только пепел, а с быком прощай моя надежда доказать, что за мотив был у вас для убийства Клайда. Я попал впросак. Я даже не знал, как доказать, что бык на пастбище был не Цезарь. Вторник был затрачен впустую. Я беседовал с вами, пытаясь поймать вас в ловушку, высказывая совершенно абсурдные предположения, но вы держались настороже. Вы упрекнули меня, что я оскорбляю вас подозрениями, и гордо ушли. Я попытался расколоть Бронсона, но тщетно. Такие люди непробиваемы, когда у оппозиции нет фактов, а фактов-то у меня и не было. Правда, кое-какие мысли у меня появились. Так, Клайд рассказал Бронсону, как собирается выиграть пари, следовательно, Бронсон знал, что вы убийца. Возможно, он даже был свидетелем убийства, притаившись в темноте. Должно быть, он пытался вас шантажировать. Всё это я предполагал, но, естественно, доказать ничего не мог.
Вчера утром я встретился с мистером Беннетом. Я узнал много полезного о быках, но и только. Затем мне сообщили о смерти Бронсона. Этого я ожидал. Накануне я заподозрил, что он шантажирует вас, и в сердцах обозвал его глупцом. Он и в самом деле оказался глупцом. В этом случае вы тоже не теряли времени даром. Такие люди, как вы, в минуту опасности становятся очень опасными. Они способны на самый отчаянный поступок и при этом не теряют присутствия духа. Я не боялся остаться с вами в одной комнате, поскольку все знали, что мы там, но при иных обстоятельствах я мог и не отважиться.
Мак-Миллан поднял голову и наконец заговорил.
— Со мной всё кончено, — глухо сказал он.
— Боюсь, что да, — кивнул Вульф. — Если даже присяжные сочтут, что им не хватает оснований, чтобы осудить вас за убийство первой степени, вас осудят за мошенничество, и Пратт подаст встречный иск на сорок пять тысяч долларов. — Вульф вздохнул. — А ведь вы убили Клайда Осгуда, чтобы избежать обвинения в мошенничестве. Теперь вам этого не миновать. Как минимум.
Мак-Миллан мотнул головой, словно пытался отогнать от себя что-то. Этот жест показался мне знакомым. Вскоре скотовод повторил его, и я вспомнил: именно так мотал головой бык на пастбище…
Мак-Миллан посмотрел на Вульфа и сказал:
— Сделайте мне одолжение. Мне нужно на минуту спуститься к машине. Одному.
— Вы не вернётесь, — пробормотал Вульф.
— Вернусь. Я всегда держал слово. И пятьдесят лет назад, и теперь. Я буду здесь через пять минут.
— Почему я должен согласиться?
— Вы не должны. Но я вам отплачу. Я напишу всё, что нужно, и подпишусь. Могу писать под вашу диктовку. Обещаю. Но только тогда, когда вернусь, не раньше. Вы спрашивали, как я убил Букингема. Я покажу вам, как было дело.
— Выпусти его, Арчи, — сказал Вульф, не открывая глаза.
