Я очень боялся, что не смогу разыскать музей, но наткнулся на него практически сразу. Над небольшой аркой
между домами качалась весёленькая вывеска в форме пениса. Мой Святой Грааль был буквально в нескольких шагах. И я не смог побороть искушение. Однако дело шло к вечеру, и музей оказался закрыт. Матовые оконные стекла надёжно скрывали его тайны.
Тогда я решил заглянуть в бар и за пивом дождаться наступления темноты. Я никак не мог отделаться от странного чувства нервозности и одиночества. Одна моя половина втайне надеялась встретить кого-нибудь, с кем можно было бы поболтать; другая же, наоборот, уповала на то, что этого не произойдёт. Меня непременно спросили бы, что я делаю здесь, в их стране, и пришлось бы выкладывать всё как на духу. В общем, я отбросил мысли о знакомстве и углубился в очередную книгу о пенисах. Что, разумеется, только усугубило бы ситуацию, заведи со мной кто-нибудь разговор.
Халлгримскиркха: Храм божий или штаб-квартира исландских пенисопоклонников.
Был вечер понедельника, и забегаловка явно не ломилась от посетителей. Что вовсе не удивительно, если учесть стоимость пива — 5 фунтов (в эквиваленте) за кружку. Или, точнее сказать, 5 фунтов за кружку с идиота, притащившегося в Рейкьявик исключительно ради пенисов! Слава богу, что я заранее решил: вызову такси обратно в гостиницу в ту же минуту, когда на город опустится ночь.
Я читал и пил, пил и читал — но скоро текст стал расплываться в моих глазах, и я прекратил чтение, полностью переключившись на выпивку. Один раз я даже попытался улыбнуться местным красоткам, но к тому моменту мой градус дошёл уже до той степени, когда улыбка выглядит плотоядным оскалом, так что девочки предпочли держаться от меня подальше. Я взглянул в окно. Сумерками и не пахло. По крайней мере, на одно пиво меня ещё хватит. Но тут я перевёл взгляд на часы и с ужасом обнаружил, что стрелки подползают к полуночи. Я вспомнил, что, когда забираешься так далеко на север, летний день гораздо длиннее, а зимняя ночь необычайно коротка. Пива во мне плескалось уже фунтов на 40. В любой другой стране мира количество пива, эквивалентное 40 фунтам, давно отправило бы меня на тот свет. Но речь шла о непомерно дорогущем исландском пиве, так что в желудке ещё оставалось место для горстки чипсов. И стоили они всего лишь фунт. По фунту за чипсину.
Невинная вывеска магазина «хот-догов» или извращённая реклама членов-скейтбордистов?
Я принял решение возвращаться в гостиницу и готовиться к роковому для себя дню.
Утром я вновь отправился в город пешком, чувствуя себя немного глупо из-за вчерашней паранойи. Надо же было такое придумать! Будто весь город сговорился меня надуть! По пути я осмотрел кое-что из достопримечательностей. Башня собора отдавала чем-то фаллическим. И даже детские закусочные явно были зациклены на пенисах. Может, мистер Хьяртарсон здесь вовсе не единственный, кто помешан на пенисах? Может, в Исландии все такие? Может, они действительно в курсе, кто я, и лишь выжидают удобного момента, чтобы похитить меня и превратить в жертвенного агнца (или, скорее, петуха), отправляя свой ненормальный, исландский фаллологический культ?
Почему я так волнуюсь?
Я присел за столик в кафе и принялся составлять список вопросов для интервью. Что бы такое придумать, о чем его до сих пор никто ещё не спрашивал? И сразу же — первая пометка: ни в коем случае не задавать вопроса, не стал ли он геем из-за своей страсти к коллекционированию отрезанных пенисов.
Ещё несколько чашек кофе — и вот уже полдень. Но я всё никак не мог отделаться от переполнявшего меня чувства робости. Словно перед первым свиданием. Свиданием, которое начинается с просьбы показать свои гениталии. То есть, в моем случае, самая что ни на есть обычная ситуация. С одним лишь исключением: на сей раз мне их действительно покажут.
ЧЛЕНОФАКТ
Если смотреть пропорционально размерам тела, то человек обладает самым большим пенисом среди всех приматов (т. е. всевозможных лемуров и обезьян, в том числе и человекообразных). Так что в итоге именно человек является истинным «королём свингеров». Несмотря на все обезьяньи похвальбы из одноимённой песни. Неудивительно, что им так хочется быть такими, как мы!
Мне не хотелось заявляться в музей слишком рано. Я хотел заставить его подождать. Поэтому я не торопясь отведал традиционной мексиканской кухни в местном исполнении и лишь затем свернул в напоминающий (как я теперь сообразил) влагалище переулок, ведущий к исландскому «Дворцу фаллосов».
всё оказалось совсем не так, как я ожидал. Музей представлял собой две небольшие комнатки: вдоль стен были расставлены шкафы-витрины, заполненные стеклянными банками со странными на вид белыми кусками мяса. Какой-то человек — предположительно, сам Сигурдур — был поглощён беседой с другими двумя посетителями, так что у меня было время оглядеться, ожидая своей очереди.
Я вовсе не чувствовал себя как дома. Не было и ощущения идиллического членосчастья. Наоборот, меня даже слегка подташнивало. От вида множества отрезанных гениталий мне стало не по себе (особенно в свете того, что я только-только закусил исландской версией буррито). Комната была настолько крошечной, что создавалось ощущение, будто я случайно наткнулся на жуткий склеп, устроенный серийным убийцей, или лабораторию какого-нибудь извращённого доктора Франкенштейна. Вот только в стеклянных колпаках мариновались отнюдь не мозги. Если не считать истинным утверждение, будто все мужчины мыслят исключительно своими «дрынами». Я думал о том, в какую даль пришлось тащиться, какую кучу денег потратить и какие большие надежды я возлагал на то, что найду, наконец, современного бога Энки. Похоже, я совершил ужасную ошибку.
Мистер Хьяртарсон к тому времени освободился и подошёл ко мне. Я превратился в один сплошной комок нервов: в горле пересохло, и вместо приветствия я выдавил лишь какой-то нечленораздельный хрип.
Итак, что же это за человек? С виду вполне обычный, средних лет, чуть полноватый, он выглядел строже и официальнее, чем я себе представлял. Мне он показался сдержанным, сухим и даже вроде как без чувства юмора. Но что ещё хуже, он, похоже, никак не мог понять, кто я такой, хотя мы разговаривали по телефону всего 12 часов назад.
Сигурдур Хьяртарсон. Обратите внимание на телефон в виде пениса рядом на стене. Человек явно сдвинут на членах. Как печально!
Галерея, пенисов, отрезанных для услады ваших глаз. Сможете отгадать, какой пенис принадлежит какому животному?
Нет, я, разумеется, не ждал фанфар с танцовщицами, но ведь я проделал такой длинный путь специально для того, чтобы встретиться с ним. Должен же он проявить хоть капельку эмоций! Или он и в самом деле обычный придурок с сексуальными задвигами, несмотря на все мои попытки убедить себя в обратном?
Хотя, с другой стороны, кем для него был я? Побледневший (или позеленевший) от волнения англичанин, все последние две недели названивавший ему, заваливавший его электронными письмами и притащившийся в несусветную даль лишь для того, чтобы увидеть его музей, так как пишет сценарий для шоу о пенисах. Да, так оно и было. Возможно, для него придурком с сексуальными задвигами был как раз я.
А может, он и прав.
По-прежнему всё такой же бесцеремонный и деловитый, он всучил мне каталог экспонатов (каждый из которых был помечен цветным стикером с номером для простоты идентификации), взял с меня входную плату (я-то грешным делом думал, что смогу пройти «на халяву», но, поскольку я уже привык выкладывать бешеные деньги за всё, что предлагала мне эта страна, возражений с моей стороны не последовало) и предложил осмотреть музей. Я надеялся, что мистер Хьяртарсон сам проведёт меня по комнатам, но он решительно остался за своим письменным столом.
В очередной раз меня охватило чувство, что все мои поиски — напрасная трата времени.
По мере того как я акклиматизировался к причудливой обстановке музея, тошнотворные ощущения исчезли, и я смог по достоинству оценить и даже получить удовольствие от того, что открылось моему взору. Большинство экспонатов (от крохотной пупырышки землеройки до весьма внушительных бычьих, дельфиньих членов и. наконец, пениса кашалота, который оказался выше моего роста) дрейфовали в формальдегиде в стеклянных банках. Некоторые, более крупные образцы, были высушенными и торчали из настенных дощечек навроде извращённой лосиной головы (к моему разочарованию, лосиного пениса я так и не нашёл — упомянутый экспонат когда-то принадлежал нарвалу).
Даже от одного разнообразия форм и размеров захватывало дух. Маленькая исландская кунсткамера ещё раз подтвердила один из важнейших выводов моего исследования:
