Бастет обернулся к ней, словно подслушав ее мысли. Секунду он молчал, задумчиво шевеля усами, а потом произнес, не глядя на аёрнца:
— Как долго, по-твоему, вам еще удастся скрывать Аёрну от Касиоса?
Кирина недоуменно вскинула брови, плоское лицо Лернэ вытянулось от удивления. Алконост же ответил спокойно:
— Мы не прячемся от Касиоса.
— Рассказывай эти сказки кому другому, но не мне, мой друг из Метеор, — отмахнулся маёлец. — Вы запрятали свое гнездо, увидев, что Касиос сотворил с Маёлом.
Янтарные глаза гидры загорелись любопытством. Он поглядел на Алка, ожидая разъяснений, но Метеор хранил молчание. Тогда, поборов неприязнь к мантикоре, яло-миец настороженно булькнул:
— О чем идет речь?
Бастет только того и ждал.
— Ты же знаешь славную историю Союза назубок, не так ли? — вкрадчиво поинтересовался он. — Сколько лет ты провел в архивах и библиотеках прежде, чем попасть сюда? Так неужели эти хроники никогда не казались тебе… слегка неправдоподобными?
Слова мантикоры попали в цель. Лернэ подался вперед.
— Пятисотлетняя история Союза великолепна в своей простоте, — деланно восхитился Бастет. — Пять веков триумфальных открытий и ни одного серьезного конфликта. Смелые касианца покидают родную галактику и нечаянно натыкаются на Яло-Ми. Гидры с распростертыми объятиями встречают чужаков, вступают в Союз и дарят ему свои колонии. Уже вместе они обнаруживают Маёл, бедный заснеженный мирок, чьи аборигены даже не успели выйти в космос. Но оказывается, Маёлу все же есть, чем поделиться с гостями. Его недра полны рудой и ископаемыми. Счастливые мантикоры выворачивают свою планету наизнанку, чтобы порадовать братьев по разуму. А касианцы между тем продолжают свои странствия и встречают на космических просторах гарпий. Но жадные аёрнцы не спешат приглашать их в гости, не делятся фантомами и вообще ведут себя не по-братски. Такую историю преподают нынче в школах?
— В общих чертах, да.
— Я расскажу вам другую историю, ту историю, что хранят Императоры Маёла в Чертогах памяти, — принц понизил голос, будто собираясь прочесть детям поучительную сказку. — Моя родина всегда была сурова. Полгода Глубокой Зимы, когда мороз так лют, что воздухом больно дышать. И полгода Оттепели, когда верхний слой мерзлоты чуть оттаивает и начинает расти чахлая трава, когда все живое торопится жрать и рожать, пока вновь не вернулась стужа. Нам было совсем не до космических одиссей, нет! Все наши помыслы были устремлены под ноги, а урчание в животах подгоняло инженерную мысль. Так началась Великая стройка Маёла, — голос принца наполнился неподдельной гордостью. — Мы укутали полпланеты в грандиозные теплицы, укрыли сотни тысяч гектаров стеклянными крышами и обогрели электричеством. Мы выпестовали заливные луга посреди вечной мерзлоты и вскормили на них бессчетные стада скотины. Мы одолели голод и свергли владычество стихии. Но это стоило нам огромных жертв. Десятки поколений мантикор сложили головы на Великой стройке. Маленькие царьки бесконечно прерывали ее на своих землях, видя, как она ненасытно выедает их казну. Их теплицы приходили в запустение, стада редели, и они шли отбирать мясо у соседей. Это могло длиться вечно, если бы не мой пращур Баязет Первый Лотор. Мы с ним не полные тезки, — заметил Бастет. — Его еще зовут Кровавым. Потому что войной и террором он объединил разрозненные королевства Маёла в единую Империю. Три последующих правителя вошли в историю, как Старательный, Согретый и Сытый — при них была окончена Стройка. Таких трудов маёльцам стоило обустроить свою планету, сделать ее изобильной и цветущей, — подытожил он. — Потому, когда Союз обнаружил сокровища в недрах Маёла, мое семейство категорически запретило их добычу. Но Касиос не имеет обыкновения долго спорить и убеждать.
Бастет отхлебнул рома. Его усы задрожали от горечи и гнева.
— Началась война, — сказал он. — Мантикоры укрылись в родных снегах, надеясь, что они дадут им преимущество перед холоднокровными агрессорами. Но Союз и не думал сражаться с нами на земле. Он поливал наши теплицы огнем с воздушных кораблей, а маёльцы беспомощно смотрели, как горят их драгоценные луга, как обращаются в ничто столетия их пота и крови. Разразился голод, и Император Рамасет был вынужден капитулировать. На пепелищах вырыли карьеры и установили буры, а все добытое выкупалось у мантикор за смехотворную цену. Так Маёл обратился в одну громадную нищую шахту. Но историю пишут победители, — добавил принц. — Потому спустя триста лет мое семейство стало виновником разрухи в глазах всего Союза и собственного народа.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Однако, — вкрадчиво продолжил Бастет, обернувшись к Алконосту, — у этого преступления был свидетель. Аёрна слегка запоздала с открытием Маёла, но успела полюбоваться праздником жизни, который учинил на нем Союз. Аёрнская экспедиция в тайне наблюдала за истязанием моей планеты, а потом передала все как есть Совету Высоты. Патроны велели фантому немедленно убираться с орбиты и не попадаться никому на глаза. Так им удалось отсрочить встречу с Союзом еще на сто лет. Но космос вовсе не так безбрежен, как принято считать. Среди безжизненного хаоса Касиос легко углядел следы незнакомой цивилизации и ринулся по ним, точно ищейка. Аёрна приняла решение выйти на контакт в нейтральной территории и выслала навстречу касианским разведчикам свой корабль. Как бишь его, «Небесного Охотника»? На его борту обрел бессмертную славу твой легендарный предок, Алконост, — улыбнулся маёлец, — капитан Феникс из Метеор. Он ответил касианцам отказом на требование привести их на Аёрну. А когда они взяли корабль на абордаж — взорвал «Охотника» к чертям собачьим вместе с собой, экипажем, захватчиками и их собственным звездолетом, за что посмертно был провозглашен первым Мастером гарпий, — поведал Бастет. — Касиос был вынужден принять условия Аёрны. Ведь как бомбить планету, если понятия не имеешь, где ее искать? А вы принялись торопливо конструировать оружие, в котором не смыслите ничего.
Ни одно перо Алконоста не дрогнуло, но свой запах контролировать он не мог. Бастет дернул носом и довольно оскалился.
— Вы шесть тысяч лет вылизывали свои Белые Города, — промурлыкал он, — не подозревая, что делите космос с драконами. Вы отрастили себе прекрасные быстрые крылья, а Касиос тем времен выращивал когти и рога. Вам не угнаться за ним. Он разыщет ваше гнездо прежде, чем вы докуете броню. И тогда Аёрна предстанем пред ним нагой и беспомощной, точно девственница перед варваром. Помни об этом, мой друг из Метеор, когда мы заговорим в следующий раз, — принц опрокинул остатки рома в глотку и вышел прочь.
Глава 16. Мертвая Мать
Гвен виновато улыбнулась и убежала за своим принцем. В гостиной остались Кирина, Лернэ и Алконост.
— Что за ерунду наболтал этот маёлец? — с сомнением осведомился Лернэ. — Это ведь ложь?
Алк отмер, будто только вспомнив об их присутствии. Он внимательно поглядел на яло-мийца и землянку и нехотя произнес:
— Баязет сплетник, болтун и позер, — гарпия впервые назвал принца подлинным именем, — и это лишь начало длинного перечня его недостатков. Однако, вранья среди них нет.
Лернэ заморгал толстыми веками.
— Но ведь Союз…
— Это одна большая дружная межгалактическая семья? — насмешливо докончил аёрнец. — Где все свободно обмениваются ресурсами и технологиями, а Сенат следит, чтобы все было честно и справедливо? Тогда отчего из десяти сенаторов пятеро касианцы, трое яло-мийцы, а Маёл и Аёрна имеют всего по одному представителю? Союз — это детище Касиоса, потому не стоит удивляться, что их интересы всегда совпадают.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Я согласен, что политика Союза не всегда справедлива, — Лернэ поспешно растопырил перепонки, не желая распалять гарпию. — Но никогда не слышал о войне на Маёле.
— А гибель «Небесного охотника» считал трагической случайностью? — мрачно усмехнулся Алконост. — Историю легко переписать и исковеркать. Для мантикор это всегда было большой проблемой. Их жизнь коротка, поколения сменяются быстро, память истирается еще скорей. Потому маёльские Императоры и создали Чертоги. В этом громадном архиве хранятся все летописи и хроники мантикор, а императорская семья лично отвечает за их сохранность. Раз попав туда, любой документ уже не может быть изменен или изъят. Потому Баязет знает правду, от которой его отделяет триста лет. За это время успело родиться, состариться и умереть двенадцать поколений мантикор и лишь четыре поколения гидр, но для тебя те времена окутаны мглой противоречий.
