чтобы ускользнуть от службы или прикрыть какой-нибудь криминал, грозящий тюрьмой. Они могла запросто пробраться к единственной здесь женщине. Начальник отделения (а он был их соседом по квартире) лично обследовал Анну, которую хорошо знал. Вывод его был неутешительным.
– Знаешь что, Антон, – сказал он, как-то зайдя вечером по-соседски. – Не могу тебя ничем порадовать. У твоей жены типичная шизофрения без всяких отклонений. Над лечением этой болезни бьются десятки крупнейших ученых мира. И пока результат, если не нулевой, то мизерный. Пока она, к великому сожалению, не вылечивается.
– Что, вот так и будет продолжаться? – не без ужаса спросил Антон, живо представляя, как Анна бьет стекла в доме.
– Нет, бывают периоды спокойные. Человек ведет себя вроде нормально, ничем не отличается от других. Но случаются и кризисы. Тогда они ведет себя не дай бог… У Анны сейчас как раз такой период. И трудно предугадать, когда он закончится. У нее в роду наверняка были предки с таким заболеванием… Тебе, дружок, придется жить с этим.
– Неужели и дочь моя…
– Не пугайся. Преемственность, как правило, не прямая. Да и медицина у нас не стоит на месте. Что-нибудь придумаем. Но надо быть настороже. А вообще… Если хочешь совет специалиста: вам с Анной необходимо расстаться.
Приговор был, конечно, суров. И все же с выводами соседа-психиатра Перегудов не согласился. О разводе и думать не хотел: все-таки крепко любил Анну. В душе жила надежда, что в конце концов все образуется. Находили же средства и не против таких болезней.
По требованию врачей, дочку пришлось срочно отнять от материнской груди и перевести на искусственное кормление. Молоко и молочные смеси надо было брать на специальной кухне каждое утро. Так Антон стал кормящим папой. Утром, чуть свет бежал к моменту раздачи детского питания, забирал все, что давали. Приходил домой и вооружался бутылочкой с молоком. В обед и вечером эта процедура повторялась. На выполнение служебных обязанностей время оставалось минимальное. В редакции это, конечно, понимали, и Перегудова жалели. Нередко выполняли ту работу, которую должен был делать он. Однако коллектив был маленький, и дополнительная нагрузка, легшая на всех остальных, заставляла людей трудиться сверхурочно. Это не устраивало прежде всего самого Антона. Долго так продолжаться, естественно, не могло…
Позднее он узнал, что болезнь жены имеет глубокие семейные корни. Ею страдали ее дед и двоюродный брат, да и у матери с головой творилось порой черт те что! Она порой выкидывала такие «коленца», что всем окружающим становилось тошно. Могла, например, вдрызг разругаться с незнакомыми людьми или не признать близких родственников. Словом, болезнь была явно наследственной…
Обстановка сложилась такая, что Перегудов перестал быть полноценным корреспондентом, и для редакции стал скорее обузой. Пришлось подать рапорт о переводе в Ростов-на-Дону – там жили его родители. К великому удивлению офицеров редакции, реакция на просьбу Антона оказалась довольно быстрой. Видно, помог Член Военного Совета армии, который относился к нему очень тепло. Через полтора месяца Москва дала «добро» на перевод и пришел приказ откомандировать Перегудова на Дон. Собрав вещички (их оказалось у них немного – мебель в квартире стояла казенная), они вылетели к месту нового назначения – в редакцию газеты Северо-Кавказского военного округа.
В Москве произошел казусный случай. В гостинице ЦДСА, как решительно заявила дежурная, не оказалось свободных номеров. Пришлось Антону пойти к директору и показать справку, где черным по белому было написано, что его супруга «опасна для себя и окружающих». Свободный номер, естественно, моментально нашелся, да еще и очень шикарный…
Родные встретили их на вокзале очень радушно, особенно Катюшку, который всего-то шел пятый месяц. Они поселились в домике родителей Антона, и заботу о ребенке первое время взяла на себя его мать. Анна же находилась в каком-то заторможенном состоянии: все делала медленно, тут же забывала то, о чем говорила десять минут назад. Ее часто приходилось отправлять в психиатрическую клинику к профессору Невскому, с которым Перегудов вскоре хорошо познакомился. Позже они стали даже друзьями…
Вскоре семье пошли навстречу и по службе – Антон вне всякой очереди получил трехкомнатную квартиру в новом доме. И надо ж было тому случиться, что в ту же самую «хрущобу» вселили и Женечку с мужем. Рок это или перст божий – указующий, кто знает? Для Перегудова – скорее последнее…
Мать Антона тоже прибаливала, и ей трудно было ухаживать за ребенком. Поэтому, когда Катюшке пошел второй годик, Антон определил ее в детские ясли и опять взял заботу о малышке на себя. Зимой (а стояла она в том году суровая) заворачивал дочку в плащ-палатку и, направляясь на работу, относил ее в ясли. Вечером таким же способом забирал, кормил, купал и укладывал спать. Естественно, если Анна была дома, она помогала ему, но… Жена больше и больше времени проводила в клинике. Профессор Невский назначил ей какое-то длительное лечение, пробурчав: «Может, хоть это немного поможет…» Во время командировок Антона заменяла мать.
Так они прожили почти полтора года. В Москве вышла первая повесть Перегудова «Опасная встреча», рассказывающая о том, как наши контрразведчики разыскали один из архивов гестапо, чему Антон сам был свидетель во время службы в Группе советских войск в Германии. Коллеги поздравили автора, но он видел, не очень-то они и радовались. Не все, конечно, но многие. Ни у кого ж из них такого еще не случалось. А зависть – плохое чувство…
Разумеется, выход в свет «столичного литературного первенца» был торжественно отпразднован. Анна, как всегда, находилась в клинике, за столом присутствовало в основном мужское общество, за исключением Евгении и матери Антона, которые обслуживали стол. Тамадой был сосед Дмитрий Левин, поэт и муж Жени – он любил произносить витиеватые кавказские тосты… Веселье было в самом разгаре, когда пришло заказное письмо из «Воениздата». В нем сообщалась, что принята к публикации еще одна повесть Перегудова «Мизерный процент надежды»…
– Ну, ты даешь, Антон! – сказал Дмитрий. – Придется тебя скоро в Союз писателей принимать…
Глава 3
Антону часто вспоминалось, как хоронили Женю. Народу собралось много. Пришли не только родственники и друзья, но и люди, которые были знакомы с покойной по ее боевым статьям и фельетонам в газете или по работе в издательстве. А поскольку Перегудовы уже много лет обитали в Москве, народу собралось столько, что на поминки в квартире все не уместились. Женьку многие знали и в Союзе писателей, где они часто бывали, и все соседи дома. Даже Левин и тот не выдержал: прилетел из Ростова-на-Дону. Видно, он ее все-таки здорово любил… Так что пришлось траурное мероприятия
