то, что происходит в современном театре. Дилетантское псевдоноваторство его приводило в ярость. Он не мог этого выносить! Когда режиссер Марчелли поставил в Театре Вахтангова спектакль «Отелло», где главный герой был белый, Этуш спрашивал: «За что нам такое?!» Таких примеров привести можно немало. Конечно, можно было сказать: «Что вы так волнуетесь? Не нравится – не смотрите». Но трудно относиться ко всему этому спокойно, когда театру отдана вся жизнь. Мы много об этом говорили в последние годы жизни Владимира Абрамовича, хорошо понимали друг друга. Сохранить Живой Человеческий Театр – вот что было завещано мне моим Учителем.
Алексей Кравченко. Темперамента хоть отбавляй
Алексей Кравченко, народный артист России
С училищем у меня связаны самые лучшие воспоминания. Я постараюсь об этом вкратце рассказать.
Однажды нам объявили, что у нас будет курсовая работа – «Кровавая свадьба» Гарсиа Лорки, а ставить ее будет сам Владимир Абрамович Этуш. Мы понимали, что он ректор, и достаточно жесткий ректор, и, конечно же, заволновались. А у меня в то время была моя первая в жизни машина, и я никак не мог рассчитать дорогу от дома до училища. Я каждый раз опаздывал, то на минуту, то на две минуты. Я прибегал, был готов к репетициям, знал текст, но понимал, что опоздал. Хотя вроде бы все было достаточно спокойно. И вдруг перед репетицией раздавался громогласный голос Этуша: «Кравченко! Вы опоздали!» Мне было сделано сначала просто замечание, потом – строгое замечание, затем – с предупреждением, следом – выговор. И как-то перед одной из репетиций он вызвал меня к себе в кабинет и говорит: «Почему опоздали?» Я начал придумывать какую-то витиеватую отговорку, почему я опоздал, и наконец выпалил: «Милиция задержала». Он говорит: «Милиция? Какое отделение?» Я сразу сник. «Все, – говорю, – Я не могу врать, у меня не получается». Он отвечает: «А мне не надо ничего врать. Я все вижу». И со словами: «Я тебя очень люблю, но я тебя выгоню» – отпустил меня восвояси. Это был хороший урок, чтобы научить меня нигде не опаздывать.
Так или иначе, начались репетиции. Репетиции были жесткие, он был требовательным режиссером. Этот спектакль игрался с русским темпераментом, но на испанские темы. Когда у актера что-то не получалось, он просто ставил его перед собой, как грушу, и показывал, как надо. Я его ужасно боялся, потому что, если он что-то показывал мне руками, я думал, что он меня сейчас убьет. Это теперь смешно вспоминается, хотя и тогда было и страшно, и смешно. Темперамента у него было – хоть отбавляй. А в гневе Владимир Абрамович был просто страшен!
И вот с этим студенческим спектаклем нам нужно было лететь в Венесуэлу. Мы должны были сделать прививки от желтой лихорадки. Приходим перед вылетом на прогон спектакля, а он говорит: «Ну, ребята, кто завтра не придет, я не обижусь. Ситуация следующая: прививка сделана другая, не от желтой лихорадки. Медики перепутали». Мы все так и сели. Он повторяет: «Кто не придет, я не обижусь». Но как это, «кто не придет»? Во-первых, такая поездка, во-вторых, подводить Владимира Абрамовича – это как-то совсем неправильно. В итоге все полетели. Прилетели в Венесуэлу, там было безумно жарко, новая еда, все непривычно. Но, так или иначе, мы победили! И жару, и новую еду, и эту самую лихорадку.
Мне довелось работать с ним и в театре. Я видел его и на съемочной площадке. И я всегда видел вот этот огонь в его глазах, когда он выходил на сцену. Удивительный человек.
Владимир Абрамович научил меня отношению к моей работе именно в театре: как мне относиться к сцене, профессиональному отношению. Я смотрел, как он работает, и видел в нем вот эту абсолютно неуемную энергию. И я, молодой парень, завидовал ему. И, конечно, в нем мужской стержень был. Он был мужчиной с большой буквы, боец. Спасибо ему большое за все.
Георгий Юнгвальд-Хилькевич. Счастливая судьба в несчастном кинематографе
Георгий Юнгвальд-Хилькевич, режиссер
Я снимал «Формулу радуги» в 1966 году – это такая антисоветская комедия, – и одновременно Гайдай начал снимать «Кавказскую пленницу». Его ассистенты рыскали по всей стране, в том числе и в Одессе, – искали актеров. Ведь мы же, все кинематографисты, как ищейки – мы все время ищем, ищем, даже не в момент съемок, а до этого, все время ищешь, смотришь на всякий случай. Потому что порой бывает исключительно сложно найти человека, соответствующего образу, который у режиссера в голове складывается. И когда я увидел у Гайдая Этуша – я позавидовал Гайдаю. Вот он, Этуш, просто мечта такая, облако! И вдруг посмотришь на него и думаешь: «Вот буду искать для такого актера роль». «Кавказская пленница», конечно, у меня любимая картина. У нас есть хорошие, крепкие актеры, красивые, но они не все могут передать даже свое духовное состояние. Они все изображают, а в кино нужно все-таки жить. А Этуш сыграл Саахова так, как будто вот это кусочек из жизни. Знаете, я вам скажу: это большое счастье для актера – встретить такую роль. Читаешь биографию многих артистов: снялся в 60, в 100 фильмах… А толку-то? Как будто зря прожил. А когда попадается такой фильм, и не один, когда человек сыграл Саахова (а он ведь и другие роли яркие сыграл), то у него за плечами уже есть то, что незабываемо для людей на долгие-долгие десятилетия. У Этуша счастливая актерская судьба. И он, надо сказать, в жизни находил возможность быть счастливым, даже когда не все просто. За что я его очень ценю и уважаю. Он такая вдохновляющая личность. Я все знаю, все изгибы и завороты, мертвые петли и т. д. И потом, все-таки актерская профессия мужчины – это большое несчастье для живущих рядом. Это профессия женская, и у мужчины происходит ломка его психики. Мужчина, который должен нравиться другим мужчинам, не будучи «голубым», – это какая-то тяжелая психологическая травма. Я в зеркало смотрю раз в два месяца, наверное. Даже когда бреюсь, я себя не вижу, я вижу только усы. Я себя не интересую с внешней точки зрения, вы понимаете, в чем дело? Вот я сел перед камерой, мне не пришло в голову проверить, как у меня с прической или торчит у меня что-то или нет. Понимаете? А актер, он десять раз посмотрит в зеркало, поправит, все сделает. Это не мужское дело. Не потому, что я
