мужчину, которому будет неприятно, когда его так любят.
Я никогда не видела его сдавшимся, никогда. Я иногда видела его молчащим. Видела, как он сидит за кулисами, закрыв глаза, и я понимала, что он не очень хорошо себя чувствует. Он очень мощный человек, он никогда не жаловался и не нагружал своими проблемами других.
Ну, таких просто нет! Он король. А мы – его свита.
Юлия Рутберг. Теперь я знаю, как выглядел Моисей…
Юлия Рутберг, народная артистка России
У меня с Владимиром Абрамовичем отношения складывались… сложно.
Он работал педагогом и ставил отрывки у нас на курсе. Это были очень эмоциональные репетиции, когда стулья летали по залу, но те, с кем он ставил эти отрывки, всегда его любили. Потом он очень дружил с Аллой Александровной Казанской, нашим руководителем курса. Мы, хотя и побаивались его, считали все-таки «своим» человеком. А когда учились на четвертом курсе, Этуш стал ректором школы. Со всей решительностью, смелостью и хваткой он взялся за наведение порядка в училище. И вот тут уже все трепетали перед ним, особенно, конечно, первокурсники, а мы, выпускники, честно сказать, не очень понимали, что изменилось. Ректор сердился на нас за наше вольнодумство и свободомыслие. Курс у нас был очень сильный, студенческий спектакль «Зойкина квартира» вошел потом в репертуар Театра Вахтангова. Это был всего третий случай за всю историю училища. И после такого больше пока не случалось. Мы все немного звездились от этого, а Владимир Абрамович никакой звездности не признавал – наоборот, ругал нещадно за проявление любого зазнайства.
Сам хотя и был до мозга костей Актером, виртуозно развлекающим публику, он всегда все делал по правде. Он был удивительно бесстрашным человеком, он никогда ничего и никого не боялся. Мне кажется, как человек, прошедший войну, он знал что-то такое о жизни важное, что позволяло быть таким. Мне рассказывали, что, когда в театре случались обличительные партийные собрания, когда кого-то наказывали, критиковали за антипартийность и всякое такое, он мог проголосовать один против всех. Потому что считал себя правым, и никакие авторитеты эту его уверенность поколебать не могли. Рассказывали о другой истории. Когда была попытка рейдерского захвата здания Дома актера на Арбате, он, тогда директор Дома, вышел один к вооруженной толпе и потребовал, чтобы бойцы-охранники сняли свои маски и убирались отсюда. И они сняли и ушли, посрамленные настоящим солдатом и человеком. В этом весь Владимир Абрамович!
Он считал себя всегда правым, потому что поступал по правде. Даже когда он был не прав – он все равно был прав, вот такой парадокс. Однажды мы играли «Закат» – музыкальный спектакль, где у Владимира Абрамовича была большая яркая роль Арье Лейба. В конце спектакля он должен был выйти на сцену, сказать свой монолог, а мы, 23 артиста рядом, подхватить его последние слова и запеть. И вот однажды он оговорился и вместо слова «молдаванка» сказал… «мандавалка». И мы подхватили его слова и запели хором именно с этим словом. Запели – это громко сказано, все на сцене давились от смеха, зал хохотал и неистово аплодировал.
Потом нас вызвали в актерское фойе. Владимир Абрамович совершенно искренне возмущался «нашей» оговорке. Он считал, что сам сказал все правильно, а наш хор спел не так! И хоть бы кто-нибудь из артистов стал бы с ним спорить или даже возражать! Настолько он был искренним и истово верил в свою правоту.
На этом же спектакле «Закат» мы с ним намертво разругались. Это был абсолютно профессиональный спор. Я считала, что его реплика должна была заканчиваться раньше, – он не соглашался. К тому же он убеждал меня, что трагедию надо играть как комедию, я с ним спорила, обижалась. В общем, мы перестали разговаривать, а в театре ходила шутка, что у Этуша и Рутберг «национальная рознь».
Прошло немного времени, и вот однажды на телевидении готовили программу, посвященную Владимиру Абрамовичу. Позвонили и мне. Я была удивлена несказанно и пыталась объяснить, что мы с Этушем… м-м-м… в контрах. Редакторша меня совсем обескуражила: «Но Владимир Абрамович сам попросил, чтобы вы присутствовали на программе». В полном недоумении я пришла в студию. Сижу, жду своей очереди. И тут выносят пиджак Владимира Абрамовича с орденами и медалями. На нагрудной стороне от наград не видно ткани. Этуш снимает тот пиджак, в котором пришел, и надевает этот, с орденами. Я знала, конечно, что он участник войны. Но, когда увидела этот иконостас, у меня перехватило горло, слезы готовы были брызнуть из глаз. И тут как раз мне предоставляют слово. А что я смогла сказать, кроме того, чтобы при всей стране попросить у этого удивительного человека прощения – за гордыню свою непомерную, за непозволительное поведение, за бестактность. Мы обнялись и простояли так, обнявшись, секунд сорок. Я плакала навзрыд…
С тех пор мы стали настоящими друзьями, что называется, зацепились душами. Играли на сцене вместе не часто, но ездили на концерты от Дома актера, много общались. Меня поражало, как он всегда элегантно и с достоинством выглядел, как общался с публикой. Никакого высокомерия, никакой звездности, люди в любой точке страны были ему близки и понятны, он со всеми находил общий язык. А народ обожал его! Ему достаточно было просто появиться – и начинали аплодировать, а уж если улыбнется, скажет пару слов – публика просто таяла от его обаяния, шарма, юмора! Последние годы зрители приходили в театр посмотреть не только на Этуша-актера, а на Явление, выдающееся культурное Явление XX–XXI веков.
Я думаю, что он прожил очень счастливую жизнь. Был ранен на войне, но остался жив. Вернулся к любимой профессии. Служил всю жизнь в любимом театре. Его окружали прекрасные женщины. Я помню его жену Нину Александровну, красивую даму, которая посвятила жизнь своему мужу. Потом судьба послала ему жену Леночку, которая служила ему верой и правдой, делала все возможное и невозможное, чтобы муж оставался в актерском строю, чтобы играл, чтобы получал новые роли, чтобы жил активной жизнью – и это после 90 лет.
В «Пристани» Этуш сыграл грандиозную роль Грегори Соломона. Я потом подошла к нему. Поздравила. Сказала: «Теперь я знаю, как выглядел Моисей, который вывел наш с вами народ из пустыни. Вы настоящий Моисей, Мозес!»
Ему было приятно, он смеялся…
Я его люблю! И это правда!
Павел Любимцев. Завещание моего Учителя
Павел Любимцев, актер, педагог, заведующий кафедрой актерского мастерства Театрального
