Машина (надо же ее как-то назвать) ждала у дверей особняка. Это был не обыкновенный автомобиль, а мечта коллекционера. Он показался мне заколдованной каретой, передвижным собором из сверкающих изогнутых линий, созданных из чистого знания, увенчанных фигуркой ангела на моторе наподобие скульптур, украшавших нос корабля. Иными словами, это был «роллс-ройс». Мажордом открыл передо мной дверь и отвесил прощальный поклон. Я ступил в салон, более напоминавший апартаменты в гостинице, чем кузов моторизированной повозки. Едва я устроился на сиденье, как автомобиль тронулся с места и поехал вниз по косогору.
— Вы знаете адрес? — спросил я.
Водитель — темный силуэт по ту сторону стеклянной перегородки — слегка кивнул. Мы ехали по Барселоне в зачарованной тишине хромированной кареты, скользившей плавно, будто парившей над землей. Улицы и дома, проплывавшие за окнами автомобиля, напоминали расселины и ущелья на дне моря. Перевалило за полночь, когда черный «роллс-ройс» свернул с улицы Комерсио и покатился по бульвару Борн. Машина остановилась в начале улицы Флассадерс, слишком узкой, чтобы по ней можно было проехать.
Шофер вышел и с поклоном открыл мне дверь. Я покинул машину, он захлопнул дверцу и вновь сел за руль, не вымолвив ни единого слова. Я смотрел ему вслед, пока темная тень не скрылась за пологом сумрака. Спросив себя, за что мне все это, и предпочитая не угадывать ответ, отправился домой с отчетливым ощущением, что весь мир — тюрьма, откуда невозможно убежать.
Очутившись дома, я сразу поднялся в кабинет и распахнул настежь окна, впустив в комнату влажный знойный ветер. Кое-где на плоских крышах квартала можно было различить тела, распростертые на матрацах и простынях: люди искали спасения от жары и пытались заснуть. Вдалеке возносились к небесам три широкие трубы на Паралело. Точно погребальные костры, они выбрасывали облака белого пепла, хрустальной пылью припорошившего Барселону. Чуть ближе высилась статуя Меркурия, взлетавшего с купола церкви. Она напомнила мне ангела на капоте «роллс-ройса» и брошь, неизменно украшавшую лацкан пиджака Корелли. И я почувствовал, что город, после многих месяцев безмолвия, вновь говорит со мной и поверяет свои секреты.
Вдруг я увидел ее. Она притулилась, скорчившись на крыльце у какой-то двери в убогой тесной щели между старыми домами, именовавшейся улицей Москас. Исабелла. Меня разобрало любопытство, сколько времени она там просидела, а потом я сказал себе, что это не мое дело. Я собирался закрыть окно и удалиться за письменный стол, когда заметил, что у девушки появилась компания. Парочка типов, не внушавших доверия, неторопливо — пожалуй, даже слишком — приближалась к ней по переулку. Я вздохнул, взмолившись про себя, чтобы они прошли мимо. Как бы не так. Один из молодчиков встал в конце улочки, блокируя выход. Второй опустился на колени перед девушкой, протягивая к ней руки. Девушка отпрянула. Спустя миг две тени сомкнулись над Исабеллой, и я услышал ее крик.
Я был на месте через минуту. Когда я прибежал, один субъект держал Исабеллу за руки, а второй задирал юбку. Ужас искажал лицо девушки. Тот, второй тип, со смехом прокладывавший себе путь между ее бедер, прижимал к горлу жертвы нож. Из пореза текли три струйки крови. Я огляделся по сторонам. У стены были свалены ящики с мусором, груда брусчатки и остатки строительных материалов. Я схватил то, что подвернулось под руку, — металлический брус в полметра длиной, прочный и увесистый. Первым мое присутствие заметил субъект с ножом. Я шагнул вперед, замахнувшись железным брусом. Его взгляд метнулся с бруса на мое лицо, и улыбка на его губах стерлась, когда он заглянул мне в глаза. Второй тоже повернулся и увидел, как я надвигаюсь на него с занесенной палкой. Оказалось достаточно легкого кивка, чтобы он выпустил Исабеллу и поспешил спрятаться за спиной приятеля.
— Давай, уходим, — пробормотал он.
Его дружок не отреагировал на разумные слова. Он прожигал меня горящим взглядом, сжимая в руке нож.
— Торопишься на свои похороны, сукин сын?
Я взял Исабеллу за руку и поднял с земли, не выпуская из виду вооруженного противника. Нашарив ключи в кармане, я протянул их девушке.
— Иди домой, — бросил я. — Делай, что говорю.
Исабелла заколебалась на миг, но потом послышались ее шаги по переулку, удалявшиеся в сторону Флассадерс.
Тип с ножом, заметив, что она уходит, злобно усмехнулся:
— Я тебя прирежу, подонок.
Я не сомневался, что он способен, а главное, хочет исполнить свою угрозу. Однако по выражению глаз моего противника я понял, что он не полный дурак. Он не спешил расправиться со мной, прикидывая, сколько может весить металлический брус, а также хватит ли мне силы, смелости и времени раскроить ему череп прежде, чем он воткнет в меня клинок навахи.[37]
— Попробуй, — подбодрил его я.
Субъект сверлил меня грозным взором несколько мгновений, а затем фыркнул. Его товарищ испустил вздох облегчения. Бандит сложил нож и плюнул мне под ноги. Развернувшись, он зашагал обратно в тень, из которой пришел, а приятель побежал следом, как верный пес.
Я обнаружил съежившуюся на корточках Исабеллу на лестничной площадке дома с башней. Она тряслась всем телом и держала ключи обеими руками. При моем появлении она резко вскочила.
— Хочешь, я вызову врача?
Она замотала головой.
— Ты уверена?
— Они не успели мне ничего сделать, — пробормотала девушка, глотая слезы.
— Мне так не показалось.
— Они ничего мне не сделали, понятно? — заспорила она.
— Понятно, — сказал я.
Я хотел поддержать ее, когда мы стали подниматься по ступеням, но она отстранилась.
Мы вошли в дом, и я проводил ее в ванную комнату и зажег там свет.
— У тебя есть смена чистой одежды, чтобы переодеться?
Исабелла показала мне сумку, которую держала, и кивнула.
— Давай, сполоснись, а я пока приготовлю что-нибудь на ужин.
— Неужели вы голодны в такой час?
— Представь, я хочу есть.
Исабелла прикусила нижнюю губу.
— Честно говоря, я тоже…
— Тогда конец спору, — отозвался я.
Закрыв дверь ванной, я подождал под дверью, пока не услышал, как потекла вода. Тогда я отправился на кухню и поставил кипятить воду. У меня оставалось немного риса, овощей и свинины из тех продуктов, что Исабелла принесла накануне утром. Я соорудил из всего этого импровизированное блюдо и ждал почти полчаса, когда Исабелла выйдет из ванной, успев за это время выпить полбутылки вина. Я слышат ее яростные рыдания за стеной. На пороге кухни девушка появилась с покрасневшими глазами, и выглядела она в это мгновение совсем ребенком.
— У меня, кажется, пропал аппетит, — пробормотала она.
— Сядь и поешь.
Мы уселись за небольшой стол, стоявший в центре кухни. Исабелла не без подозрения поглядела на тарелку риса с ломтиками ветчины, которую я поставил перед ней.
— Ешь, — приказал я.
Она зачерпнула немного риса ложкой и поднесла ко рту.
— Вкусно, — поделилась она.
Я налил ей полбокала вина и долил водой.
— Отец не разрешает мне пить вино.
— Я не твой отец.
Мы молча поужинали, поглядывая друг на друга. Исабелла съела дочиста свою порцию и кусок хлеба, который я ей отрезал. Потом девушка робко улыбнулась. Похоже, она толком даже не успела испугаться. Затем я довел ее до дверей спальни и зажег свет в комнате.
— Попробуй поспать немного, — сказал я. — Если тебе что-то понадобится, постучи в стену. Я буду в соседней комнате.
Исабелла закивала.
— Я ведь слышала, как вы храпите, прошлой ночью.
— Я не храплю.
— Наверное, это гудели водопроводные трубы. Или скорее кто-то из соседей держит медведя.
— Еще одно слово, и ты вновь окажешься на улице.
Исабелла улыбнулась и наклонила голову.
— Спасибо, — прошептала она. — Пожалуйста, не закрывайте плотно дверь. Только притворите ее.
— Спокойной ночи, — пожелал я, выключив свет и оставив Исабеллу в темноте.
Позднее, раздеваясь у себя в спальне, я заметил темное пятно на щеке, похожее на черную слезу. Я приблизился к зеркалу и стер его пальцем. Это была запекшаяся кровь. И только тогда я почувствовал, что смертельно устал и у меня ноет все тело.
10
На следующее утро, раньше, чем Исабелла проснулась, я стоял у магазина бакалейных товаров, который ее семья держала на улице Миральерс. Только рассвело, и решетка магазина была наполовину закрыта. Я протиснулся внутрь и застал двух приказчиков, возводивших на прилавке башни из чайных коробок и прочих экзотических товаров.
— Закрыто, — сообщил один из продавцов.
— Я не собираюсь ничего покупать. Мне нужно увидеть хозяина.
Дожидаясь хозяина, я развлекался осмотром семейного торгового предприятия неблагодарной наследницы Исабеллы, в своей бесконечной наивности отрекавшейся от сладких плодов коммерции, чтобы вкусить горького хлеба литературы. Магазин напоминал небольшую ярмарку чудес, привезенных из разных уголков мира. Там продавались разнообразные сорта мармелада, сладостей и чая. Кофе, специи и консервы. Фрукты и вяленое мясо. Шоколад и копчености. Это был раблезианский рай для тугих кошельков. Дон Одон, отец небесного создания и управляющий фирмой, вскоре явился собственной персоной, облаченный в голубой халат, с лихо подкрученными усами. Почтенный торговец был весьма не в духе, и выражение его лица внушало опасения, что беднягу вот-вот хватит удар. Я решил взять быка за рога.
