– Верно. – Мягкое касание пальцев, повторившее абрис моего лица. – Но тебе все еще нужны слова, подтверждения?
Мы люди. Нам всегда нужны. Их приятность никто не отменял. Забывать, однако, что с СЕшниками опасно играть, не стоило. Карра напомнил.
– Хочешь менять мужчин каждую ночь? – повторил он мои же слова. – Хочешь рискнуть чужими жизнями?
«Не выживет никто».
– Ты не…
«Я да. И ты об этом знаешь. Помнишь».
Чудесная фраза, четкая, как точка в центре вселенной, – музыка для моих ушей.
– Ты не настолько жесток.
Мне, черт возьми, нравилось ходить по грани.
И снова эта мягкая улыбка, сообщившая о том, что Лиам не просто туз в колоде, он в ней циркулярная пила.
– Некоторые кнопки не нужно нажимать.
«Хочешь опасного кайфа, как наркоман? Я тот, кто тебе его даст».
Опасное, увы, притягивает тоже. Даже если не приближаться, даже если просто посмотреть. Он пугал меня в этот момент, будоражил, возбуждал, он гнал по моим венам нужный ингредиент.
– Я уже один раз потерял тебя, помнишь? – Я помнила. – Второй раз я потеряю тебя только, если убью сам.
Момент тишины. Плотной, как спрессованная вата. Тот, кто стоял передо мной, умел быть острым.
– Ты меня… никогда не убьешь.
Слишком теплые пальцы, слишком живое сердце. Я помнила, с каким напряжением он рубил питание Пульсаров.
– Значит, – послышалось после паузы, – я тебя никогда не потеряю.
А дальше случилось то, чего я так долго ждала – мужская рука сместилась вниз и потянула за собой молнию на моей серой куртке. Под ней ни майки, ни бюстгальтера.
«Попалась!» – сообщали спокойные глаза, уведомляли ровно, не ожидая ответа «здесь так здесь».
Хорошо, что это не комбез, а раздельные штаны и куртка – чуть удобнее. Я чувствовала, что под его натиском плыву еще до начала. Странный антураж: теплый автомобиль, отсутствующее небо. Вокруг ни души, ни ветра, ни звука. Мы должны были ехать к начальству.
– После того как я завершу то, что начал, я надену на твой палец свое кольцо. – «Чтобы не рубить чужие жизни, да?»
Извечный вопрос-подтверждение в конце.
Теперь он это сделает. Теперь он сделает все. Иногда играть с огнем – самое лучшее, что можно избрать для полноты ощущений.
– Я… не давала на это… своего согласия.
– Ты можешь сказать мне нет, – его голос мягкий, – но тем самым лишь удлинишь наш путь друг к другу и сделаешь его более болезненным.
«Итог тем не менее будет тем же».
«Болезненным». Он сказал это, как господин, сообщивший о том, что сейчас он аккуратно скользнет пальчиком в анальное отверстие без смазки.
Моя куртка разошлась в стороны, но голой я стала заранее. Лиама стало много, очень много, и мне почему-то казалось, что мы продолжаем с того момента, на котором закончили тогда в комнате. Когда я гладила пальцами его грудь под формой, спускалась все ниже и боялась, что в причинном месте окажется «пустота».
Готовность перед таким мужчиной возникает до того, как все случается. Полная капитуляция, сдача, «впуск». Когда его губы коснулись моей груди, я уже знала, что никогда не променяю Карру ни на одного другого мужчину, что ни в чью сторону даже посмотреть не смогу. Всегда буду желать только этого, и мне никогда не будет достаточно. Лишь временно. Поцелуи властные, жесткие, рука на затылке, но присутствует вместе с тем аккуратность, даже нежность, тот самый волшебный расчет, который сообщает о контроле, фразе: «Видишь? Я делаю это с тобой».
Он был напорист, он был горяч, потому что меня коротило, потому что коротило его самого. Ряд поцелуев, поставивших меня на внутренние колени, завершился движением, которым он спустил с меня до колен штаны. И там, в его собственных штанах нашлось то, что я так сильно когда-то желала ощутить рукой – совершенное, самое желанное орудие пыток. Взгляд серо-синих глаз, как стрела, летящая в мишень; головка прижалась уже к скользкой промежности.
«О да!»
Этот человек, даже изливаясь лавой, не терял контроль.
Мне понадобится готовность длиною в жизнь.
Я дрожала – он напирал.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Проникновение выбило из меня мысли, перевернули все шестерни в новом порядке. Стоящая у машины с раздвинутыми ногами, я оказалась не просто насаженной на член, я чувствовала, как мои внутренние нити переплетаются с его, как образуются узелки, которые уже никогда не разорвать. Единое полотно, единая ткань…
Он вдалбливался жестко – нельзя иначе в того, кто горит в пожаре, кто хочет того же самого. Он все делал властно – целовал, смотрел в глаза, сжимал пальцами волосы на моем затылке.
«Поняла? Уяснила?»
Он съезжал с катушек, он постепенно терял этот самый вечный контроль, он горел в том же пламени.
Наконец-то мне хватило его, Лиама: прикосновений, впрыска. Наконец-то все было в правильном месте. Как прекрасно отдаваться, быть покоренной, подчиненной, наказанной верным пониманием приоритетов. И все равно, где происходит процесс, – в постели или на заброшенной планете, в коридоре между СЕ и внешним миром.
Заканчивала я бурно, дрожа всем телом, уже не помня ни того, где мы, ни как меня зовут. Было только то, что у меня между ног, были глаза напротив, были губы, способные заглушить крики. Были власть и мощь. И был тот, за кем можно было идти, за кем хотелось идти. Женщине можно быть сколь угодно сильной, но еще ей нужно вот так, как сейчас: чтобы пришел, сообщил «моя», показал «моя», спросил: «Показать еще?» А внутри уже настолько все «показано», что дальше некуда.
Мои губы были распухшими. Он не выходил из меня, и он держал, не позволяя сползти, как дерево держит тонкий росток. Он всегда будет рядом, он никогда не даст в обиду, он сам обидит любого так, что придется закрывать глаза, чтобы не стошнило.
Когда Лиам взял меня за руку для того, чтобы надеть кольцо, я даже не смогла сфокусироваться. Только чувствовала вставший на свое законное место, как влитой, твердый обод металла.
– Ты не дождался… моего согласия…
Его хищную улыбку я ощутила кожей.
«Тереби меня сколько угодно. Провоцируй. Проверяй пределы».
В ответ мягко послышалось:
– Играй.
«Но если моя, то моя».
Непрогибаемый. Всегда точно знающий, что делает.
Он выскользнул из меня, и я с удивлением обнаружила, что мне не холодно. Мне теперь всегда тепло внутри, даже горячо. Только лежат в пыли штаны, почему-то не хватает пуговицы, и скользкая внутренняя поверхность бедра.
В этом свете не рассмотреть кольцо. Но его глаза – да. Сложившиеся в новый узор, в инопланетный цветок. Он красив, мой мужчина. Бесконечно.
– Как я… в таком виде… поеду к твоему начальству?
Вместо ответа меня поцеловали. Не поцеловали даже, неторопливо «вкусили». Очень мягко, с наслаждением.
«Я рад, что ты вернулась».
Теперь это был не привычный Карра. Это была настоящая гигантская акула, выросший до размеров дома тигр, пила с блестящими заточенными зубьями.
А внутри меня рай.
Я получила то, что хотела.
Глава 27
Нордейл.
Человек, в кабинет к которому меня привели, казался простым и благожелательным, как школьный учитель на вводном уроке. Общался дружелюбно, говорил: «Мы знаем, через что вам пришлось пройти, мы все понимаем…»
Только глаза его выдавали. Взгляд, раскладывающий меня на математические элементы, на атомы, и складывающий в разнообразных порядках. Эти глаза знали, кто я, через что прошла и кем стала. И смотрели они не на меня, а на вероятные вариации будущего с моим участием – я чувствовала. Что ж, пусть. Беспокойства Комиссионер не проявлял, его благожелательность казалась настоящей.
«Кейна… Карра…»
Я не слушала речь, поощряющую мои действия, не слушала про их признательность.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
«Это совсем не одно и то же, что и Кейна Дельмар». Два разных человека – я и она.
Кольцо Лиама казалось на первый взгляд простым – широкий серебристый обод, испещренный незнакомыми символами. Его инициалы строгим шрифтом, а вокруг вкрапления мелких синих кристаллов – они мне нравились больше всего.
