Лиаму было тяжело смотреть в безумные черные зрачки.
«Неудовлетворительно, – ответил провожатый без эмоций. – Вероятность расформирования личности девяносто восемь процентов».
Значит, без шансов.
Прежде чем уйти, он покачал головой – нужно уметь проигрывать.
«В конце концов, кто из нас, как ты думаешь, потерял больше?»
Кривился в безумном оре рот, глотало звуки стекло.
Карра зашагал на выход из сектора.
*****
(The Phantoms – Find You)
Замок ее квартиры он опять вскрыл ментально. Почти беззвучно.
Вошел, запер за собой дверь, прислушался к тишине. Снял обувь, прошел в спальню. Сначала сел на кровать, затем лег.
Постельное белье пахло Кейной.
Тек под закрытыми веками хаотичный видеоряд из воспоминаний – она, привязанная к крючьям тюрьмы перед слиянием, она, смотрящая на него с надеждой, только что попросившая заглянуть в нее «еще раз». А вдруг? И ее последний взгляд, прощальный, уже без страха, без упрека, без веры в хороший исход.
Нет, он не раскрошился потеряв, но сделался, кажется, еще более железобетонным, еще более жестким, чем был до того.
Кейна питала в Лиаме что-то мягкое, как вода. И, если бы она продолжала, на сухой неплодородной почве вдруг проклюнулась бы жизнь. Может быть. Теперь его нутро высыхало и трескалось, как земля, облученная радиоактивным солнцем, погруженная теперь в непроглядную ночь.
Он будет хорошим новым руководителем.
Пустым.
Настоящим профессионалом.
А хотел другого – обнять ее сейчас, прижать к себе, почувствовать, как напитанные чем-то новым, раздувшиеся от силы мышцы рвут все оковы…
Он будет правильным руководителем.
Практически бездушным.
Бесконечно крутился по пустой карте, отыскивая сигнал маяка, внутренний радар – круг, круг, круг…
Таял вслед за стрелкой эхом шлейф.
Никого.
Никого.
Никого.
Глава 25. Новые возможности
(lia marie johnson – Lifts)
Кейна.
«Чего ты хочешь?»
Ее голос, голос Греры, звучал отовсюду – из каждой клетки, каждого атома, оболочки яйца, тянущихся полужидких перепонок.
Меня нет. Давно нет. Разум отдельно, тело отдельно.
«Я… ничего… не хочу».
*****
На моем лице слизь, в моих легких слизь – она лечит ткани, она регенерирует поврежденные клетки, она облепила меня всю. Я в том самом яйце, которое видела когда-то во сне. Живая и не совсем. От Уровней меня отделяют тысячи световых лет; другая галактика, другой вселенский пояс. Мир Греры теперь звучит иначе – возрождением, надеждой. Ушел инородный объект – рукав Гланара; начал восстанавливаться баланс. По тонким нейронным соединениям тянется, как сквозняк, ощутимый восторг.
«Чего ты хочешь?»
Чего я хочу?
Быть… может, не быть, не возвращаться? Или жить иначе, не так, как жила до того? Умереть? Продолжить? Что-то изменить?
«Я… не знаю».
*****
Слизи больше нет, и дышится легко. Не обожжены больше синим пламенем пистолетов альвеолы; затянулись, зажили волдыри на шее, щеках, на руках. Я целая, новая, я собрана и заштопана так аккуратно, что не увидеть стежков. Больше не пугает перепончатый кокон, тонкий, с идущими по периметру синеватыми венами.
«Чего ты хочешь?»
Она не говорит голосом, но она звучит, как измененная тишина, как ощущение, как вопрос.
И впервые мысль о том, что мне здесь не место – это их жизнь, их уклад и порядок. Я гость, лишний элемент, любезно принятый хозяевами.
И становится интересно – что она может? Грера?
Она смотрит внимательно, она слушает всеми своими структурами, она понимает до того, как звучат человеческие слова. Ей они не нужны.
Жаль, что я в растерянности. Уже не пустая, но еще не наполненная, почти сумевшая подняться на ноги, но не уверенная, что стоит это делать. Спокойная, апатичная, цельная и чуть потерявшаяся.
Желаний нет, они забылись. Переживания почти тоже забылись.
Но одно все-таки бьется, стучит, как тихий пульс: желание увидеть его снова. Один раз.
«Покажи… мне…»
Она знает кого. И удивительно – она может.
Все кадры, все впечатления, все эмоции вывалились на меня одномоментно, как будто я была не одна Кейна, но множество Кейн, сидящих в разных кинозалах, смотрящих разные фильмы с участием любимого героя. Вот вперед выплыл Лиам, обрубающий питание огромных пушек внизу: со вздувшимися от усилия венами на шее, сжатыми в полосу губами, напряженный. Я не знала… Я не видела с высоты, что он это сделал… Лиам, исходящий яростным желанием ударить по всем пистолетам разом, чтобы ни один не выстрелил. Лиам, немо орущий: «Не стреляйте!»
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Я не могла оторвать взгляд от его лица – обычно спокойного, но в этот момент настолько говорящего, что слова казались горсткой пепла. Его желание, чтобы я жила, дистанционно лилось в меня по венам через тысячи световых лет. Он стоял коленями на мокром асфальте, когда я ушла. Он надломился, он охрип.
Пустота и отрешенность, когда он ждал объявления своей участи в зале Суда. Безразличие, когда он сидел на стуле перед Начальником – я ощущала все. Карра будто чуть постарел, стал еще тяжелее, еще монолитнее. Только глаза остались те же – серые с синим. Еще жестче линия губ, глубже складки вокруг рта. Грера хитрила, Грера знала, что нужно показывать.
Я ведь не хотела назад…
Он пытался мной напитаться, когда лежал на моей бывшей постели, он катался в шлейфе запахов, воспоминаний, силился ощутить ускользающее тепло. А вот и новая роль – новая должность. Лиам к ней равнодушен. Теперь у него новая форма – строже, красивее, – она удивительно подчеркивает фигуру, статус и власть, она делает его чертовски привлекательным. Еще темнее тень космического одиночества в его глазах.
Мне бы с лихвой хватило и того, что я уже увидела, но Грера сместила фокус на экран, куда смотрел Лиам, на его мыслительный процесс, уже четвертые сутки обдумывающий одну и ту же идею: как построить тоннель в мир Грер? Как его верно структурировать, как пробить, где взять ресурс? Ему нужен был контакт, переговоры, шанс меня вернуть. Но анализатор СЕ выдавал одни и те же данные в ответ на запрос: «Недостаточно энергоемкости для построения временного портала, измените входные данные или сделайте новый запрос». Лиам размышлял о том, чтобы поговорить с Начальником, попросить у того доступ подключиться к центральному лучу…
«Он… хочет прийти сюда?»
«За тобой».
«Он может?»
Грера наблюдала за мной снисходительно, и ответ остался неясен. Но ясным сделалось другое – сила шторма внутри Лиама. Все, что я увидела – выражение его лица, глаз, его действия, его решимость, – разбудили во мне то, что я хотела оставить спящим. Собственное сердце.
На него невозможно было смотреть – делалось слишком трепетно, слишком чувствительно. На него невозможно было не смотреть.
«Ты знаешь, что такое любовь?»
Грера ответила мыслеформами и сразу в мозг: она не знала, что такое «нелюбовь». Она никогда не была разделена, с рождения ощущала себя цельной, она никогда не испытывала сомнений.
«А мы вот разделены...» – я привыкла общаться с ней мысленно. Но все теснее казалось чужеродное яйцо, все дискомфортнее. «Мы – мужчины, мы – женщины… Единение, что ты показала мне, нам, наверное, недоступно».
И Грера явила вдруг другое: ощущение руки Лиама, лежащей на моем затылке, его поцелуй – властный, но очень вкусный, полный любви. И тот самый пролившийся на меня восторг «мы одно», который случается лишь тогда, когда верно складываются все пазлы.
«Думаешь… возможно?»
Она никогда ничего не показывала зря. И нет, меня не нужно было убеждать – я шла за ним тенью, когда он отворачивался, я хотела его, когда он словами бил наотмашь, я хотела быть рядом теперь, когда он болел душой. Мне нужны были все эти шансы и возможности. Если была хоть малейшая вероятность почувствовать в реальности то, что показала наперед дальновидная Грера, я желала за это схватиться, как за конфету. Начать ее разворачивать, облизывать, пробовать. Пусть что-то выйдет не сразу, пусть с моим возвращением вернутся в жизнь и проблемы – все решаемо.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
