— Я знаю, знаю. Но я не могу уйти без тебя, Саймон.
Саймон огляделся. Мы стояли рядом с церковью, которая при ближайшем рассмотрении оказалась англиканской.
На стене церкви висела табличка. Саймон потянул меня за собой, и мы прочитали, что эту церковь возвели в честь воинов, павших в Крымской войне.
— Давай войдем, — предложил Саймон. — Там мы сможем подумать и, возможно, поговорить.
В церкви стояла тишина. К счастью, в ней никого не было. В своем турецком облачении я выглядела бы совершенно неуместно. Мы сели на скамью у самой двери, готовые в случае необходимости бежать.
— А теперь, — сказал Саймон, — давай прислушаемся к голосу здравого смысла.
— Ты все время это повторяешь, но…
— Нам не остается ничего другого.
— Ты не можешь просить меня оставить тебя, Саймон.
— Я никогда не забуду этих слов.
— Мы провели там столько времени. И все это время я думала о тебе. Я спрашивала себя, что с тобой случилось, и вот мы наконец вместе.
— Я знаю, — сказал он. Некоторое время мы сидели молча, потом он опять заговорил: — Старший евнух держал меня в курсе. Я знал, что французская девушка спасла тебя от паши, заставив выпить какое-то снадобье. Это он дал ей тот напиток.
— Он тебе это сказал!
— Да, я говорил с ним о тебе, о кораблекрушении… о том, как мы ждали спасения на том острове. Он сказал, что это напоминает ему то, что пришлось пережить им с Николь, которая, как и ты, попала в гарем. Мне кажется, он решил нам помочь именно потому, что наши истории оказались так схожи. Он хотел дать нам шанс, которого не оказалось у них. Он все время повторял: «Если вы отсюда не выберетесь, вас ожидает то же самое». Я не верил в возможность побега. А потом подвернулся этот случай. Это просто фантастическое везение, Розетта!
— Мне не верится, что мы сидим здесь рядом. Похоже, о нас с самого начала кто-то все время заботился. Сперва нас спасли с корабля, потом с острова, а теперь вот это…
— Нам каждый раз подворачивались возможности, и мы их не отвергали. И теперь мы тоже не должны отказываться от предложенного пути к спасению.
— Но я не могу оставить тебя здесь.
— Не забывай, что в мои планы с самого начала входил отъезд из Англии. Что со мной будет, если я решу вернуться?
— Но ты не можешь оставаться здесь. Что если они будут тебя искать? Что если они тебя найдут? За побег тут полагается…
— Они меня не найдут.
— Мы можем доказать твою невиновность. Вместе у нас все получится.
— Нет, еще не время.
— А когда будет время?
— Вероятно, никогда. Но если я вместе с тобой вернусь домой, меня тут же арестуют. Я окажусь в таком же положении, как перед отплытием из Англии.
— Возможно, тебе вообще не следовало ее покидать.
— Ты только представь себе: если бы я этого не сделал, мы бы вообще не встретились. Мы не были бы вместе на том острове. Теперь он кажется мне своего рода раем.
— Очень неудобным раем. Ты забыл, как мы были голодны… как мы высматривали, не появится ли на горизонте корабль?
— А потом поняли, что угодили в лапы к корсарам. Нет, этого мне не забыть никогда.
— Этот остров не был раем.
— Но мы были вместе.
— Да, — кивнула я, — вместе мы и останемся.
Он покачал головой.
— Это твой шанс, Розетта. Ты должна им воспользоваться. Я заставлю тебя им воспользоваться.
— Но я так хочу остаться с тобой, Саймон. Я хочу этого больше всего на свете.
— А я хочу, чтобы ты была в безопасности. Это так просто.
— Нет, это очень тяжело.
— Ты позволяешь чувствам возобладать над здравым смыслом. Завтра ты об этом пожалеешь. В посольстве тебя ждет удобная постель. Там сочувственно выслушают твою историю и окажут необходимую помощь. Скоро ты будешь дома.
— А ты останешься здесь!
— Да, — коротко ответил он. — А теперь я отведу тебя в посольство. О Розетта, не смотри на меня так. Я забочусь о тебе. Тебе подвернулась уникальная возможность. Такое случается раз в жизни. Ты не имеешь права повернуться спиной к собственной удаче. Просто ты измучена, физически и морально. Ты сама не понимаешь, что ты сейчас чувствуешь. Позже ты сможешь лучше оценить свое состояние. А сейчас ты должна идти. Я очень тебя прошу. Я должен заботиться только о себе. Уже это будет достаточно сложно. Но я выкручусь… если буду один.
— Ты хочешь сказать, что я буду тебе обузой?
Он заколебался, но потом посмотрел мне прямо в глаза.
— Да, — ответил он.
И я поняла, что должна уйти.
— Для тебя так тоже будет лучше, Розетта, — мягко произнес он. — Я тебя никогда не забуду. Быть может, когда-нибудь…
Я молчала и думала, что уже никогда не смогу быть счастлива. Мы с ним слишком… сроднились.
Он взял мои ладони в свои руки и привлек меня к себе. На несколько мгновений мы замерли.
А потом мы вместе вышли из этой мемориальной церкви и направились к воротам посольства.
Особняк Трекорн
Спустя всего несколько дней я перешла из фантастического мира в мир реальности. Меня изумило то, как меня приняли в посольстве. Мне даже почудилось, что девушки довольно часто попадают в кораблекрушение, а затем в руки пиратов, которые продают их в гарем. А я-то считала свой случай чуть ли не уникальным.
Официально пиратство было упразднено почти век назад, но моря продолжали бороздить представители этого гнусного ремесла; могущественные властелины, как и сотни лет назад, содержали многочисленные гаремы, скрытые от любопытных глаз за высокими стенами и охраняемые высокими плечистыми евнухами. Официально многие пережитки ушедших времен порицались, но на самом деле они никуда не исчезли.
Посольство представляло собой маленький анклав, кусочек Англии в чужеземном окружении, и, едва переступив порог, я почувствовала, что вернулась домой.
С меня спешно сняли мои иностранные одеяния, предоставив мне более традиционную для англичанки одежду. Меня подробно обо всем расспросили, и я изложила всю свою историю. В посольстве знали о гибели «Звезды Атлантики» и о том, что после ее крушения мало кому удалось выжить. Мне пообещали немедленно связаться с Лондоном. Я рассказала, что спаслась благодаря помощи одного из матросов, как нас прибило к какому-то острову, с которого нас сняли корсары, продавшие затем в рабство. О том, что Саймон бежал из рабства вместе со мной, я промолчала. В моих словах никто не усомнился.
Мне предстояло провести некоторое время в стенах посольства. Меня осмотрел врач, пожилой англичанин. Он был очень ласков со мной и предписал полный покой. Я должна была отдыхать и помнить о том, что мне уже ничего не угрожает. Он также задал мне несколько вопросов. Я рассказала ему, как мне повезло найти в гареме друзей, что помогло мне избежать насилия. Мне показалось, что, услышав это, он вздохнул с облегчением. Он также отметил, что, судя по всему, мое здоровье не пострадало, но я должна быть очень осторожна. Последствия таких испытаний могли проявиться значительно позже. Если я желала поговорить о пережитом, он был к моим услугам, но в любом случае мои желания святы.
