Что тут сказать? Карета рванулась с места как пуля. Свита с визгом шарахнулась в стороны, освобождая проход, а через мгновение осталась далеко позади. Взлет вверх, по крутому склону, стремительный спуск, жуткий скрип тормозов… Андрея кидало из стороны в сторону, как горошину в погремушке.
Ну и принцесса!!!
Затем карета вылетела на дорогу, сбила с ног зазевавшегося глюка со слона ростом и понеслась дальше, все время увеличивая скорость.
— Сто, — оценил на глаз Андрей. Теперь он сидел, вцепив шись обеими руками в спинку кресла. — Сто сорок… Двести… Мама!!!
Тут карета, решив, видимо, проехать сквозь скалу размером с рейсовый дирижабль, но не рассчитав усилия, необходимого для такого подвига, разлетелась не то что на куски, а прямо-таки на кусочки.
Все же в ней, видимо, было предусмотрено что-то вроде магических ремней безопасности, по крайней мере Андрей приземлился на вершине этой самой скалы целым и невредимым, со спинкой кресла в руках.
Приземлился, глянул вперед — и замер.
Сумасшедшая крепость — вот она! В какой-нибудь сотне метров. Только… Никакой крепости не было, а были одни руины, свежие, еще дымящиеся. В развалинах что-то копошилось, и, приглядевшись, Андрей понял что. Глюки и прочие — волна за волной — выходили, выползали и вылетали из руин, и не было им конца.
Тут, видимо, нам следует на какое-то время прервать рассказ о приключениях Андрея и вернуться к Брону, попавшему, как сказала принцесса, в сумасшедшую крепость. Попавшему? Вовсе нет! Бывший — хотя почему, собственно, только бывший — контрабандист легко обвел преследователей вокруг когтя и на этот раз. Велика важность! В прошлом ему удавалось уходить и не от таких погонь!
Подождав немного, для верности, за нагромождением валунов, Брон полез было наружу, но тут же вновь юркнул обратно. Мимо него с визгом и воем промчались кареты, битком набитые орущими пассажирами. Раз, два, три… Много. Брон нахмурился. Это могли быть мирные отдыхающие, а могли — королевские го-ловокруты. Ишь как несутся!
Тогда наш контрабандист вернулся к месту аварии и пошел по следам, оставленным похитителем. Идти было трудно. Места, по которым тяп передвигается свободно, часто бывают совершенно непроходимыми для существ обычного роста. Но в конце концов Брон вышел на обрыв.
Он увидел обломки кареты, но останков своего друга там не нашел. Он увидел под обрывом тяпа, еще оглушенного, но уже оживающего. Но главное — он увидел там следы тех самых карет.
— Все ясно! — решил Брон. — Полиция! Какие могут быть сомнения? Они отбили Андрея у этой зверюги и сейчас везут его в тюрьму. — Он поймал кончик хвоста и изо всех сил сжал его зубами. — Мя-ау! Плохо-то как!
Впрочем, к чести Брона, следует сказать, что отчаянию он предавался недолго и друга в беде бросать не собирался, хотя, в отличие от Андрея, он прекрасно знал, что тюрьму невозможно взять штурмом, так же, как невозможно устроить под нее подкоп или подпилить в ней решетки. И все же…
И все же через полчаса он уже лежал на краю военного аэродрома, в густой траве, прислушиваясь к гулким шагам часовых и теребя машинально кисточку на правом ухе.
На аэродроме стояли Соколы — серебряные птицы для ведения войны на большой высоте, способные нести до сорока глюк-торпед, или шестнадцать полных топов. С такой летающей крепостью, покрытой специальными перьями для отражения молний, можно было, пожалуй, атаковать и тюрьму.
Только вот для того, чтобы поднять Сокола в воздух, экипаж из пяти пилотов должен был вкалывать в поте морды с шестым на подхвате, на случай, если одному из пяти вдруг станет плохо. Правда, лет шесть назад произошла одна забавная история…
Один механик — специалист по поддержанию меха военнослужащих в должном состоянии, нализавшись мятного сиропа, залез в кабину серебряного чудовища и поднял-таки его в небо в одиночку. Поднял и стал летать над городом, крича своей жене, что она, как бы это сказать, — в общем, что она глупая. Приземлился он, правда, уже по частям.
— Была не была! — решился Брон. — А то, пока я тут развожу сентименты, Андрея, может быть, уже начали щекотать!
Дождавшись удобного момента, он сорвался с места и устремился к ближайшему чудовищу, возвышавшемуся впереди горой нахохленных перьев.
— ЭЙ! ТЫ! — завопили разом часовые. — А НУ! СТОЙ!
Брон был уже на полпути к цели.
— СТОЙ! А ТО! ХУЖЕ! БУДЕТ!
Брон промчался мимо гигантской — в три обхвата — лапы с растопыренными когтями и понесся вверх по хвосту, как по трапу.
Часовые подняли вверх свое оружие и выпустили в небо предупреждающую молнию. Затем они открыли прицельный огонь, но наш герой уже сидел в кабине и мог спокойно наблюдать, как рикошетируют от нее молнии.
— Начали! — сказал он сам себе и принялся вживаться в образ.
Гигантская птица покачнулась и встряхнула ногой, отшвырнув одного из часовых. Затем она взъерошила перья, выгнула дугой спину, став сразу похожей на кота, пытающегося взлететь, и принялась лихорадочно махать крыльями. Сбитые с ног часовые как мячики покатились прочь: голова — ноги, голова — ноги. Облака пыли закрыли солнце. При каждом взмахе когти Сокола отрывались от опоры, но затем вновь вонзались в каменный грунт.
Взлет не получался.
Тогда Сокол сменил тактику. Он развернул крылья, как петух, бегающий по помойке, и, сорвавшись с места, стал набирать скорость. При этом он чуть-чуть не рассчитал и, задев крылом, повалил вторую птицу, стоявшую на полосе. Скорость росла. В перьях свистел ветер, а за машиной, над вывороченными плитами взлетной полосы, крутился в воздухе мусор. Тут полоса кончилась, и начался обрыв.
— Только идиот разгоняется поперек взлетного поля! — заявил один из часовых, вставая на четвереньки и энергично отряхиваясь.
— Но ведь он летит! — возразил его товарищ.
С обрыва был виден Сокол, уносящийся прочь. Иногда он, нервно помахивая крыльями, оказывался после каждого маха метров на двадцать ниже.
Через пять минут боевая машина достигла крепости. Брон выпустил для острастки глюк-торпеду и заложил крутой вираж.
— Андрей! — закричал он что было сил. — Где ты?!
Ответом ему был жуткий вопль, вырвавшийся одновременно из двух сотен глоток. От неожиданности Брон шарахнулся в сторону, а вместе с ним шарахнулась, естественно, и управляемая мыслями машина. Угловая башня крепости, на которую она налетела, прежде чем грохнуться окончательно, превратилась в пыль. Из облака пыли вознеслась ввысь лиловая голова с два железнодорожных вагона размером, на тонкой, как веревка, шее. Минуту она стояла, покачиваясь из стороны в сторону и вращая глазами — каждый с колесо от самосвала, а затем шея подломилась, и голова ухнула в сторону, проломив стену. Из пролома немедленно вынырнули два тяпа, похожие, как близнецы, а за ними вслед хлынула волна всякой всячины, для которой и названия-то еще не придумали. Ошалевший от впечатлений, Брон сидел на пригорке и, ежась, слушал, как в обломках сокола одна за другой рвутся торпеды.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
