И Петров через пятнадцать минут подрулил на своем внедорожнике к Привокзальной площади и предложил Максиму и светловолосой девице подвезти их.
Так оно и было!
– И, что важнее всего, дамочка запомнила, как тетка звалась. Та ведь была на редкость говорливая и сообщила свое имя и отчество. Светлана Тимофеевна. Фамилию она не назвала или, может, и назвала, но дамочка не упомнила. Но…
Он поднял палец и посмотрел на Надю.
– Если помнишь, у этих Брылёвых-Петровых имеется на заднем плане заботливая мамочка-тетушка. Та самая, которая взяла под свое крылышко двух сынков своей погибшей в автокатастрофе сестрицы и ее муженька. Так вот, я выяснил – зовут эту альтруистку, воспитавшую в одиночку четырех кровожадных монстров, Светлана Тимофеевна Брылёва!
– Но почему на нее никто раньше не вышел? – спросила Надя, опасливо глядя на высоченный металлический забор, за которым размещался солидный дом, принадлежащий Светлане Тимофеевне Брылёвой.
Они находились в «Гелендвагене» Вениамина, которому Надя после разговора с Архиповым тотчас позвонила.
Вместо Филина подал голос именно Архипов – им пришлось взять его с собой, ведь он был, как ни крути, источником информации.
– А потому что она была Брылёвой, а теперь уже больше и не Брылёва. Несколько месяцев назад решила вдруг вернуть себе девичью фамилию и зовется теперь Кондратьева. С чего бы тетушка так подсуетилась? Может, чтобы через нее на ее мальчиков не вышли?
Надя заметила, как около забора возникли темные фигуры, и напряглась. Вениамин был прав – пытаться проникнуть на территорию загородного дома Брылёвой-Кондратьевой было бы верхом безумия. Поэтому Филин задействовал своих людей в Следственном комитете и добился, чтобы уже вечером того же дня к матери и тетке четырех подозреваемых наведались правоохранительные органы.
– Да и этот дом записан не на нее, а на ее покойную мать, у которой совершенно иная фамилия! Почему документы до сих пор не были переправлены – загадка, ведь старушка уже лет шесть как в могиле. Так что никто и не в курсе, что Светлана Тимофеевна владеет этим домиком. Кстати, неплохо для бывшей лаборантки с нефтеперегонного? Явно не с пенсии своей купила. Наверняка сыночки и племяши подсобили!
Он усмехнулся, и тут со стороны дома раздался пронзительный собачий лай – начался обыск.
…Примерно через час к автомобилю Вениамина подошел сумрачный человек в форме и кратко произнес:
– Мы ее нашли.
Надя заметила, что Филин смертельно побледнел. Он медленно вышел из «Гелендвагена» и пошел к дому. Надя устремилась за ним. Ее не хотели пропускать, но олигарх, на лице которого не было ни кровинки, взглянул на своего сопровождающего, и тот махнул рукой. Наде позволили войти в дом.
Светлану Тимофеевну к тому времени уже увезли – она оказала при обыске сопротивление и отказалась впускать представителей закона к себе в дом. Пришлось выламывать ворота и высаживать дверь.
Надя прошла мимо припаркованного во дворе черного внедорожника – на лобовом стекле в салоне висела страшная игрушка: затянутая в плащ смерть с косой. Значит, вот где у братьев было тайное логово… Еле поспевая за провожатыми, она устремилась в особняк, который был обставлен дорого и безвкусно. Но, за исключением неистребимого мещанского духа, все было в полном порядке.
– Тут, так сказать, жилые помещения, где все чинно-благородно, – заметил их сопровождающий. – А вот на подземном уровне, который представляет собой подлинный бункер, царит кромешный ад!
Надя по бетонным ступенькам спустилась вниз – и увидела комнату, забитую мешками с одеждой. В другой стояли мешки с сумками. В третьей…
– Там они разделывали жертв, – нервно сказал сопровождающий. – Кстати, начальство уже на пути сюда, потому что дело будет резонансное. Шутка ли, помимо студенческой секты, еще семейную банду серийных убийц подцепили!
– Я хочу ее видеть! – крикнул Вениамин, и вышедший из комнаты человек в резиновых перчатках отрицательно качнул головой.
– Я хочу ее видеть! – продолжал бушевать Филин, и его наконец пропустили. Перед Надей вырос мужчина в форме, но она и сама не горела желанием оказаться в «камере смерти».
Только краем глаза она заметила мрачные стены, кран со шлангом в углу и пол с темными разводами и зарешеченным сточным отверстием. В глаза бросился странной формы стол, а на нем…
Нет, тела она не видела, только обращенную в сторону открытой двери пятку – желтую, словно из воска.
Неужели… Неужели то, что лежало на столе, было когда-то Верой?
Вениамин со странным воем выскочил из комнаты и бросился по лестнице наверх, едва не навернувшись на ступеньках. Наде было крайне жаль несчастного.
– А точно ли… Точно ли это она? – произнесла девушка, в душе которой все еще теплилась надежда. – Может, ошибка? Может, это другая жертва?
Сопровождающий тяжко вздохнул и произнес, закрывая дверь в «камеру ужасов»:
– Нет, увы… Конечно, официальное опознание еще впереди. Да и анализ ДНК, если что, сделаем. Но это она. Я ведь знал Веру Кудымову, она была неплохим человеком.
Закусив губу, Надя уставилась в освещенный призрачными лампами коридор: там дальше имелись другие помещения. Она и думать не желала, что же находилось в них.
Поднявшись наверх и покинув кошмарный дом, она отыскала Вениамина, который уже взял себя в руки, но был по-прежнему мраморно-бледным. Они на пару с Архиповым молча курили около «Гелендвагена».
Наде так хотелось обнять Вениамина, прижать к себе и позволить ему выплакаться! Однако она знала, что не могла поступить так, тем более в присутствии посторонних. К тому же Филин любил Веру, а у нее был Максим.
– Думаю, нам пора! – сказала она. – И ты, кажется, бросил курить?
– Дай еще! – произнес хрипло Филин, обращаясь к Архипову, и тот протянул ему пачку. И, жадно закурив, уставился в звездное небо.
– Наконец-то все закончилось, – вырвалось у Нади, а Архипов, пыхтя сигаретой, проговорил:
– Гм… Так думали, когда разоблачили студенческую секту. Ну, дай бог, чтобы все и правда закончилось! Однако делается холодно – поехали, в самом деле, обратно!
– Надечка, моя хорошая девочка, я не хочу больше об этом ничего слышать! – заявил Максим и поцеловал девушку в щечку.
Стояла вторая половина мая: после длинных майских праздников мэрия решила устроить День города, традиционно отмечаемый в сентябре, но в этот раз перенесенный на несколько месяцев раньше.
Причина была очевидна: после поимки ужасной семейной банды, промышлявшей серийными убийствами, всем – и властям, и жителям – хотелось забыть о пережитом кошмаре раз и навсегда.
Максим с Надей прогуливались по пышно украшенной набережной, запруженной веселыми горожанами. Со всех сторон неслась громкая музыка, смех, радостные крики.
– Жизнь прекрасна! – провозгласил молодой человек и снова поцеловал девушку. – В особенности если рядом ты!
Надя зарделась и почувствовала себя счастливой. Ну почти. Потому что вернуть Веру Кудымову и множество жертв серийного убийцы, точнее, убийц, никакая сила не была в состоянии.
– Так что дело закрыто! – подытожил Максим и, завидев киоск с мороженым, потащил Надю за собой. – Ты какое хочешь, манговое, шоколадное или, может быть, миндальное?
Пока юноша контролировал процесс наполнения вафельной корзиночки сладким содержимым, Надя продолжила систематизировать имеющиеся в ее распоряжении факты.
Да, вроде бы ужас закончился, и доказательства причастности семейства Брылёвых-Петровых к похищениям и убийствам, в том числе к похищению и убийству Веры Кудымовой, были бесспорны. Однако…
Надя вспомнила свой недавний разговор с Олегом Архиповым – тот, быть может, был продажной шкурой и тертым калачом, а с этого месяца и новым главой принадлежащего Вениамину Филину охранного агентства, однако в интеллекте ему было не отказать.
– Вот, держи, специально для тебя! – произнес Максим, вручая ей подлинную вавилонскую башню из различных сортов мороженого, политую сверху сиропом и посыпанную разноцветными карамельными стружками.
– Господи, куда же мне столько! – заявила Надя, которая знала, что ей надо следить за весом: она и так была склонна к полноте.
Максим, беспечно усмехаясь, поправил рыжую шевелюру и проговорил:
– Живем один раз! И поэтому надо спешить получить от жизни удовольствие. Кстати, вот тебе и подарочек еще. Со вчерашним днем рождения, солнышко!
Рдея, он вручил ей брелок: большого озорного розового поросенка в клетчатой кепке.
– Ой какая прелесть! – Надя чмокнула смущенного юношу в щеку.
Он взял ее за руку, и они отправились прогуливаться по набережной дальше. Когда они отошли от эпицентра городского праздника, Максим, с упоением поглощавший свое огромное мороженое, вдруг с тяжким вздохом сказал:
