«Из одной деревни отправились в путь мать и маленькая её дочь, дабы получить благословение богини Матапхан. Чтобы успеть в храм к её празднику, не отдыхая, шли они днём и ночью. И вот на дороге встретили они работорговцев, а те их уже не отпустили. Вели они нескольких мужчин, детей и одинокую путницу. Когда разбили лагерь на ночлег, то всех пленников посадили в клетку, такую же, как была у нас, и дали лишь одну флягу воды.
Мужчины сразу набросились на воду, передрались, пролили половину, но напились и бросили оставшимся. Мать осторожно взяла флягу, вытерла от грязи и крови и напоила по глотку вначале чужих детей, видя, что те терзаемы жаждой и завтрашний путь могут не пережить, затем отдала флягу дочери, чтобы напилась воды и та. Но дочка, вместо того чтобы пить сама, предложила воду сидевшей в стороне женщине, лицо которой скрывал капюшон дорожной накидки.
Путница не взяла воду, а встала и подошла к двери. Постучала. К ней подошёл разгневанный работорговец, чтобы ударить палкой, но вдруг в руках у него палки не оказалось! Он потянулся за мечом и исчез сам! Все взрослые испугались, а девочка подошла ближе к женщине и услышала: «Ты не существуешь!» – после чего двери также не стало! Мужчины побежали первыми, они рвались вперёд, обгоняя друг друга, за ними побежала и мать, подхватив дочь и зовя с собой чужих детей. Отдаляясь, девочка видела, как спокойно уходит и странница.
Добравшись до города, мать, дочь и дети хотели войти, но их не пустили, ведь пришли они поздно, и сейчас из этих ворот должна была выехать четвёрка самых прекрасных и сильных лошадей, везущих статую богини, которую каждую осень из главного городского храма перевозили в монастырь близ города, где она спала, а весной возвращали назад. И вот звучит рог – сейчас вывезут богиню! Мать с дочерью и дети богобоязненно пали ниц пред крытой повозкой.
Позади шла пышная процессия, впереди монахи, шум, веселье! И тут – молчание! Повозка остановилась прямо перед опоздавшими паломниками. Все молчат, недоумевая, гонят лошадей, а те не идут… Вдруг из крытой повозки выходит не статуя, а сама богиня Матапхан во плоти! Прекрасная юная девушка подходит к матери с дочерью и их благословляет:
«Вы дали мне воды, хоть её оставалось на одного человека. Вы не покинули моих сирот и привели их ко мне. Будьте же вы благословлены, и от вас начнется новый правящий род! А сироты мои пусть служат при моём храме, получают еду, воду и другого вдоволь! Но и почитают лишь меня. Встаньте, дети мои, идите за мной».
В это время подняла голову и дочь:
«Могу ли я пойти с ними, чтобы служить тебе? Ты спасла меня и мою маму».
«Нет, дочь моя, – ответила богиня, – чтобы служить мне, тебе предрешено следовать иному пути».
«Не оставь нас, Всем сиротам матерь! Неужто дочери моей уготовала ты тяжкую судьбу, хоть и в богатом доме, да в неволе?» – взмолилась мать.
«Дочь твоя станет хозяйкой того дома. Почитать её должны, как правящей семьи потомка! А ты при ней будь! – и, склонившись к девочке, добавила: – Я же вас не оставлю, пока ты не скажешь мне, что я не существую».
Ми Лу вздохнула:
– Что-то я поняла из рассказа старшей, другое додумала сама. И всё же я знаю, что, покуда не усомнюсь в своей вере, богиня Матапхан будет меня оберегать, Она же послала мне вас! Богиня будет следовать за мной, а я за ней! И так, если со мной случится плохое, то это только по её Высшей воле! Я стерплю, ведь, значит, я уже принесла пользу в этот мир, – странно было наблюдать поистине взрослое выражение на детском лице.
Да, рабыня Кхуамван прошла многое прежде, чем стать свободной Ми Лу, никому подобного не пожелаешь. После многих лет скитаний девочку часто били припадки, поэтому в кухню её пускали редко. Бывало, она вдруг начинала задыхаться и метаться, боясь необъяснимого: то смерти, то того, что от неё откажутся и отберут документ о свободе. Длились приступы непродолжительное время, после чего она засыпала. Со временем они становились реже, скорее всего, по причине заботливого с ней обращения и того, что девочка начала открываться и в ответ получать поддержку, а не укоры.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Сона боялась очередного обострения. Начнутся ли приступы вновь, когда девочка покинет тёплый и уютный дом Аи? Сона молилась всем, кому могла, чтобы лекари приняли заботу над бывшей рабыней. Её и саму часто настигало ощущение присутствия восточных шпионов, и хоть и изредка, но во снах красочно представали события тех проклятых ночей в лагере. Оптимизм Ми Лу показался Соне добрым знаком, хоть тревога не оставляла. Всё же Ми Лу – сильная девочка.
– Я больше не боюсь, ведь я верю в то, что меня защищают Духи моих земель, которым я осталась верна.
Глава 20
Прощание
Рано утром, с первыми крестьянами город покинула и свободная Ми Лу. Рабам Лао и Мэй было поручено проводить девочку до деревни и приютить её у старичков-лекарей, в случае же, если те откажут, попросить для неё убежище в храме. Последний вариант был крайним, и Сона уговорила на него свою подопечную с большим трудом:
– Ми Лу, важнее всего не то, что видят другие, а то, что внутри тебя самого. Пусть Служители и будут видеть твои поклоны статуям южных Духов, веру же определяет то, кому ты молишься в мыслях и сердце.
К счастью, девочка приняла наставление, поэтому о её дальнейшей судьбе Сона беспокоилась не так сильно, как о собственной. Если жизнь Ми Лу хотя бы на данный момент была предопределена, то чего ждать той, у кого много врагов и нет никого, кто бы пожелал и мог защитить?
Прощание было долгим. Кто-то искренне прикипел к Ми Лу, пока она жила под крышей Аи. Например, плакали обе маленькие госпожи, ведь их покидала подруга; пустила скупую слезу и старшая служанка Пао, обучавшая девочку хозяйству. Она чувствовала большую потерю, поскольку воспринимала каждую подчинённую как собственную дочь, которой у неё никогда не было. Однако Пао была женщиной железного характера, проявляющей «слабость» только по особым случаям.
Аи крепко обняла покидающую её дом гостью, предлагая той свои наставления. Всё же госпожа Ляо была мудрым человеком. В чём-то Сона с ней была категорически не согласна, однако эта разница в основном касалась судьбы самой Аи, хотя позже Сона поняла, что и в этом женщина часто поступала обдуманно. Она не была счастлива в браке, как и многие женщины и мужчины той эпохи, но и эту проблему она смогла решить, «сослав» старшего господина Гу в Бай Мэн Коу, где тот жил своей жизнью. Аи огородила себя от лишних беспокойств, связанных с характером и поступками мужа, и младших детей от дурного примера перед глазами, но при этом всё же не позволяла своей нелёгкой судьбе влиять на мнение детей об отце. К сожалению, такая рассудительность прослеживалась не всегда, и Аи без поддержки порой тоже мыслила глупо. Однако менять человека без его просьбы – гиблое дело. Благодарности ты за это не получишь.
Аи помолилась Духу-матери о защите прикипевшего к ней ребёнка. Конечно, Сона понимала причину отказа Аи принять Ми Лу. Хозяйка закусочной и так едва сводила концы с концами, и даже нахождение Соны под её крышей требовало многих затрат, за что Сона чувствовала вину, поэтому трудилась в два раза больше за ту же плату. Однако и это было временно, поскольку больше тянуть из матери-одиночки Соне не позволяла совесть. Она уйдёт. Куда? Найдёт. Главное – сделать первый шаг.
Не скрывал своего расстройства и Жу. Он рассказал несколько правил, которые следовало соблюдать незаконно купленной рабыне при общении как со стражей, так и со всеми, кто не был посвящён в её тайну, а также повторил с ней легенду о бескорыстном горожанине Чи Бо И[191], от доброго сердца выкупившем из рабства бедную сироту.
Конечно, дольше всего Ми Лу расставалась с Соной. Обе нарыдались, пожелали друг другу счастья и покровительства всемогущих существ. Говорить больше не было времени: покидающим город следовало успеть устроиться на постоялом дворе до темноты. Да и зачем? Всё было сказано накануне.
