Организация массовой деятельности понималась не только как массовый митинг, но и как организация просвещения, образования, творческого досуга. Ей была отведена клубная часть дворцов, включавшая лекционные залы, библиотеки, читальные залы, комнаты занятий, красные уголки, музеи. Клубная часть была не только в клубах и дворцах культуры, но и административных зданиях – домах и дворцах госпромышленности, дворцах труда, в жилых домах – домах-коммунах и домах специалистов, рабочих общежитиях, в дворцах спорта и кинотеатрах, санаториях и домах отдыха.
В общественных зданиях 1920-х годах предусматривалась «кружковая зона», которая понималась как место свободного общения, самоорганизации трудящихся. В 1920-х годах под кружком понимался временный творческий коллектив, возникший по инициативе «снизу» в ответ на какие-то наболевшие, острые, в том числе творческие задачи, требующие срочного решения. Заседания в кружках не были постоянными и регулярными – столько, сколько нужно для решения конкретного вопроса, и тогда, когда нужно. Кружковая деятельность как выработка «общественного мнения рабочего» [654] и систематическое образование (политическое, производственное, творческое) четко различались.
В дальнейшем кружковая работа стала аналогом учебных занятий, и различия между кружковой и клубной работой становилось все меньше. Но пространство самоорганизации внутри общественного здания осталось – комнаты отдыха, фойе, рекреации проектировались как «зоны свободного общения», неорганизованного досуга. Их необходимость диктовалась пониманием того, что не все проблемы решаются путем организации. Для того чтобы массовая работа была успешной, необходимы усилия обеих сторон, требуется гибкое сочетание пропаганды, агитации, убеждения и доверия, надежды, готовности воспринимать.
Зоны общения, уютные и красивые, были местами, куда человеку хотелось бы придти запросто. В 1920-х годах для привлекательности часто было достаточно электрического освещения и тепла в здании клуба, но уже и тогда клубам предлагалось устраивать такие места, где человек мог бы просто отдохнуть. В 1930-х годах проектировались фойе и зимние сады. Славился своим зимним садом дворец культуры Пролетарского района Москвы [655] . Во дворце культуры им. Ленсовета в Ленинграде было устроено два зимних сада – один в продолжение фойе большого театрального зала, другой – между малым залом и клубным сектором [656] .
Общественным зданиям рекомендовалось иметь справочные бюро, куда каждый мог обратиться с любым вопросом о его работе, о внутренней жизни [657] , и бюро жалоб, куда можно было обратиться за помощью в решении бытовых, производственных или иных проблем.
Кроме того, советское общественное здание включало развитый хозяйственно-бытовой сектор: от столовых и амбулаторий до квартир и гостиничных комплексов. Это связано с рядом обстоятельств. Отчасти это было использованием опыта народных домов, где чайные и буфеты служили привлечению публики. Отчасти – следствием разрухи первых послереволюционных лет. В клубе рабочий мог найти не только книгу и слово, но горячий чай, медицинскую помощь, а иногда и кров [658] . Но не менее важным было требование идеологического порядка – обеспечить нормальные условия труда, даже «высшую степень комфорта» [659] тем, кто обеспечивал работу общественного здания. Они такие же трудящиеся, как и те, кто приходит в клуб. Отсюда – квартиры дворников, истопников, уборщиц «в соответствии с санитарно-гигиеническими нормами», просторные подсобные помещения, гримерные для участников театральных постановок и т. д. Административные здания, дома госпромышленности, дворцы и дома труда, административные здания профсоюзов, включали целые гостиницы для командировочных, столовые, фабрики кухни.
Надо отметить, что такая структура общественного здания свойственна не только клубам, домам и дворцам культуры, дворцам спорта или дворцам пионеров. Любое общественное здание создавалось по этой схеме и включало систему залов; клубную часть с библиотеками, читальными залами, лекторием, спортзалом; места свободного общения – фойе, «кулуары», рекреации, зеленые сады; хозяйственно-бытовой сектор. Другое дело, что в зависимости от доминирующей функции общественного здания одни части могли быть больше, другие меньше. Более того, не только общественные, но и жилые здания 1920-х–1930-х годов включали общественное пространство.
В доме Политкаторжан на бывшей площади Революции в Ленинграде, ныне Троицкой, были общая столовая, детские комнаты (сейчас детский сад), медпункт, механическая прачечная, магазин. Культурный сектор включал библиотеку-читальню, музей каторги и ссылки, состоявший из нескольких зал, общие комнаты-гостиные, прогулочную террасу, выходившую на набережную Невы, солярий на крыше. Был в доме зал общих собраний [660] . Подобным образом был решен дом б. общества политкаторжан в Москве (арх. бр. Веснины) с развитым общественным сектором, залом собраний и библиотекой [661] .
Универсальность была чертой не только общественного здания, сложившегося в советской культуре, но и вообще советского учреждения, предприятия. Б.В. Марков, отмечал, что любое советское предприятие выполняло «организующие жизнь функции <….>, там распределялись путевки в санатории, жилье и разного рода премии. Но главное – это, конечно, собрания (комсомольские, партийные, трудовые и т. п.), на которых обсуждались не только производственные, но в основном идеологические, политические и даже семейные проблемы» [662] . В основе такой особой формы предприятия, полагает Б.В.Марков, лежал особый, внеэкономический, принцип взаимоотношений, основанный на «жертве» и «даре». Рабочие приносили себя в жертву обществу и получали ответный дар в форме «прожиточного минимума». Основной причиной сложения такой ситуации он считает, во-первых, опыт крестьянской общины как специфической формы коллективного существования, во вторых, опыт православия и христианского подвижничества.
С.Г. Кара-Мурза полагает, что специфические условия индустриализации в Советской России – индустриализации в стране с подавляющим большинством крестьянского населения, проводимой в рамках государственной программы – привели к тому, что основные черты общинного уклада оказались перенесены на предприятие. Промышленное предприятие СССР «не стало чисто производственным образованием. Оно было, как и община в деревне, центром жизнеустройства. Поэтому создание на самом предприятии и вокруг него обширной системы социальных служб стало вполне естественным процессом» [663] .
«Советское учреждение», «советское предприятие» – особый социальный институт. «Советский строй породил необычный тип промышленного предприятия, в котором производство было неразрывно (и незаметно!) переплетено с поддержанием важнейших условий жизни работников, членов их семей и вообще «земляков». Это переплетение, идущее от тысячелетней традиции общинной жизни, настолько прочно вошло в коллективную память и массовое сознание, что казалось естественным. На самом деле – это особенность России» [664] .
Советское предприятие построено, считает С.Г. Кара-Мурза по модели семьи, «ойкономии» (К. Поланьи), в которой получение минимума жизненных благ составляет «естественное право» человека. В ней действуют неэквивалентные отношения перераспределения, в том числе от сильного к слабому, от трудящегося к иждивенцу, в отличие от капиталистического предприятия, построенного на модели рынка, на отношениях купли продажи и эквивалентного обмена.
Непроизводственные направления деятельности любого советского предприятия С.Г. Кара-Мурза классифицировал в соответствии потребностями витального, т. е. жизнеобеспечивающего характера [665] . Это общественное питание (не только организация столовых, но и сети подсобных хозяйств, не всегда формализованное шефство над колхозами и совхозами, организация дачных участков для работников предприятия); жилищно-комунальные услуги (строительство жилья, строительство и содержание сети водоснабжения и канализации, тепло и электростанций, газоснабжения); охрана здоровья (сеть поликлиник и врачебных пунктов на предприятии, дотации лечебным учреждениям, строительство и содержание лечебно-профилактических и оздоровительных учреждений, организация профосмотров), организация сети детских учреждений (детских садов и яслей, пионерских лагерей, которые не только решали проблемы детского оздоровительного отдыха и позволяли женщине включиться в трудовой процесс, но и занимались социализацией детей, «включали их в орбиту предприятия, на котором работают родители, в отношения поколений этой «общины»). Ставшие привычными для советских людей, дома культуры и стадионы в большинстве своем поддерживались промышленными предприятиями и тесно с ними связанными профсоюзами.
Советское предприятие, воспроизводившее общинный уклад жизни, и тип универсального общественное здания – типологически близкие феномены советской культуры. Не случайно шел постоянный обмен метафорами: дворцы культуры могли назвать культурным Днепростроем, дворец пионеров – «Магнитостроем внешкольной работы» [666] , спортивный комплекс или театр – культурным комбинатом [667] , санатории и дома отдыха «фабриками здоровья» [668] или «цехами здоровья» [669] и т. д., а фабрики и заводы – «новыми Парфенонами», посвященными «культу труда» [670] .
