Тот почтительно наклонил свою блестящую голову к моему творению, но тут же покачал ей.
— Что это, прекрасная лаурия?
Я вздохнула. Все концы обрубались.
— Это символ, который был и на русалке, и на камнях, что меня чуть не убили. Что ж, придется спросить еще у кого-нибудь. Палтус Бро не знал этого рисунка, ты не знаешь — возможно, знает эмир?..
При воспоминании об улыбчивом зеленоволосом хитреце под желудком екнуло. Что-то подсказывало, что чем больше времени я буду проводить с ним, тем ближе окажусь к его постели. А этого мне совсем не хотелось.
— Возможно, — кивнул Тейноран и вдруг сильнее нахмурился. — Но что, если этот знак означает что-то ужасное? И если вы спросите о нем того, кто причастен, то этот кто-то узнает о вашей излишней осведомленности?..
Меня пробрала холодная дрожь. А что, если и впрямь так? Почему я не подумала об этом раньше? Ведь причастным к преступлениям может быть кто угодно.
Я посмотрела на шеррия и кивнула.
— Спасибо…
И хотя это ничуть не приближало меня к разгадке, мне казалось, что я только что миновала пропасть под своими ногами.
— Возможно, ты очень прав, Тейноран.
Слуга кивнул.
— Хотел бы я ошибаться, но все может быть.
Я пожала плечами и зажмурилась. В голове жужжали мысли, словно рой взбешенных пчел. Через некоторое время Тейноран ушел, оставив меня одну. Затем какая-то русалка принесла обед из водорослей, икры и свежего рыбьего филе, но я все больше замечала, что вся еда тут имеет соленый морской привкус.
Слова Сициана прочно врезались в черепную коробку и отказывались стираться.
— Поганец, даже в Айреморе меня достал, — буркнула я, проглотив еду безо всякого удовольствия.
День сменился ночью, затем все повторилось. И так несколько раз. Я плавала вокруг Жемчужного дворца в обществе Тейнорана. Иногда приходила Латимерия, с ней единственной из всех сестер Тирреса было приятно поболтать. Один раз приплыл палтус Бро, сказав, что соскучился по своей «человечине». Принес мне крупную розовую жемчужинку, которую я спрятала в сундук у своей кровати, и снова уплыл.
Тиррес тоже приплывал пару раз, учил меня простеньким основам магии и снова исчезал. Мне все давалось легко, и суть обучения сводилась скорее к тому, чтобы рассказать мне, какие фокусы можно вытворять с водой. Мне все нравилось, и даже воспоминание о щупальцах, призрачные тени которых клубились где-то у меня под сердцем, не пугали. Я представляла себя доброй морской ведьмой, которая никогда бы не стала красть голос у русалочки Ариэль, и улыбалась.
Казалось, что моя жизнь налаживается. Только к разгадкам страшных айреморских тайн я не становилась ближе. Лишь дальше. Ведь никого из своих гостей я так и не решилась спросить о таинственном знаке, опасаясь, что они могут быть причастны к преступлениям.
И вот однажды вечером я, как всегда, сидела на своей постели, перебирая в руках виал Первых драконов, что прятала в том же сундуке, что и весь мой скромный скарб. Полый кристалл сверкал в полумраке призрачным фиолетовым сиянием, слабым, как свет цветов за балконом. И все же он как будто бы немного грел ладони.
— Что же мне с тобой делать? — выдохнула я еле слышно. — И как мне найти ответы на все вопросы?
Вдруг серьги Рыжей синицы у меня в ушах подозрительно отяжелели. И я вспомнила.
Вспомнила…
«В скором времени тебе солжет друг. Не злись, когда это случится. Чтобы узнать правду, придется спросить дважды…»
И как я не догадалась раньше?
— Тейноран! — крикнула я не слишком громко, усиливая приказ легким напором водяной магии. Море подхватило мой голос и понесло сквозь коридоры дворца в соседнее помещение, где проживал шеррий.
Вот-вот он должен был явиться на мой зов.
Не прошло и минуты, как на пороге выросла мощная фигура слуги со склоненной лысой головой.
— Звали, прекрасная лаурия?
— Конечно, звала, — кивнула я. А потом, собравшись с силами, спросила: — Ты помнишь, некоторое время назад я уже уточняла у тебя, знаком ли тебе тот знак, что я видела на дольменах и русалке?
Хотелось думать, что я ошиблась. Но, с другой стороны, сердце билось ошеломительно быстро, словно на самом деле мне довелось оказаться на границе пропасти, за которой начнется головокружительная череда падений — откровений.
И падать буду я.
Тейноран побледнел, затем покраснел.
И я поняла, что не ошиблась. Он знал, что на самом деле означает тот страшный знак.
— Значит, правда, — выдохнула я, не веря своим глазам.
Громадная фигура Тейнорана словно пыталась стать меньше.
— Что вы имеете в виду, прекрасная лаурия? — спросил он, медленно приближаясь ко мне сквозь пространство морской комнаты. Казалось, будто толща воды стала густой и ему трудно плыть. Несколько водорослей, для красоты растущих вдоль стен, зацепились за его мощные руки, когда он двигался мимо них.
— Ты знаешь, что я имею в виду, — мрачно бросила я, сложив руки на груди и не желая ничего объяснять. Теперь он должен был рассказать мне все сам.
Тейноран вздохнул, я отчётливо увидела, как шевелятся жабры на его мощной шее.
Он остановился в полутора метрах от меня, низко склонил лысую голову с гребнями черных кос и проговорил:
— Да, прекрасная лаурия, я знаю. Мне трудно было обманывать вас и в первый наш разговор. Второго раза я не выдержу.
Несмотря на то, что я и так уже поняла, что права, живое подтверждение обмана выбило из колеи. Я резко упала в мягкое кресло, буквально провалившись в уютное сиденье, обволакивающее со всех сторон. Подлокотники обняли меня, чтобы я не всплыла к потолку, стало чуточку легче.
— Рассказывай.
И Тейнорана не пришлось больше просить.
— Тот символ нельзя не узнать, — начал он скорбно. — Он зовётся «Фуртум» и является одной из сотни магических сигн, которые работают с любым типом магии.
— Что он означает? — сдвинув брови, спросила я, потому что пока понятнее не становилось.
Тейноран опять вздохнул.
— Он означает буквально «Кражу сил», — продолжил шеррий. — И чертится он тогда, когда один колдун желает присвоить себе чары другого. Такое воздействие находится под строжайшим запретом во всех империях уже очень много веков.
Я кивнула. Вот теперь пазл потихоньку складывался. Дольмены высасывали из меня будто бы саму душу, а по факту лишали колдовства. Пострадавшая русалка, похоже, тоже подверглась такому влиянию.
— И почему нужно было это скрывать? — спросила я с нажимом, боясь самого неприятного. Что мой ближайший друг окажется предателем.
Тейноран поднял большие темные глаза к потолку и, словно через силу, ответил:
— Потому что пользуется этой сигной только одна банда колдунов, моя
