— Мой благородный господин дон Хесус Ордоньес де Сильва-и-Кастро богат и знатен. Но за все его богатства не хотел бы я, ничтожный червь, сделать то, что он совершает в эту минуту. Честное слово, только последний негодяй и подлый трус способен из-за горсти золота бросить дочь в такой опасности. Тьфу! — заключил ньо Гальего с отвращением. — Тошно подумать!
Он взял огниво, высек огонь, закурил пахитоску и, окутавшись облаком дыма, пытливым взглядом стал всматриваться вдаль.
День клонился к вечеру, шел пятый час; лучи солнца, утратив прежнюю жгучесть, падали на землю все более и более полого, легкий ветерок, пробегая по кудрявым вершинам деревьев, освежал атмосферу, накалившуюся в течение дня.
Природа представляла обаятельное зрелище безмятежной тишины и чудесного покоя; птицы порхали с ветки на ветку, весело оглашая воздух бойкими и мелодичными трелями; звери, чью породу нельзя было определить с точностью, рыскали в высокой траве, волновавшейся от их стремительного бега; у берега реки, по шею погрузившись в тину, играли кайманы, испуская пронзительные крики, порой похожие на человеческие; словом, все дышало весельем, спокойствием и полной беззаботностью.
Вдруг мажордом, который зорко и не отрывая глаз наблюдал за горизонтом, заметил маленькое, но густое облако пыли со стороны моря; облачко быстро росло и вскоре стало посверкивать крошечными искорками. Потом пыльная завеса разорвалась и открыла довольно многочисленный отряд; спустя немного времени он уже стал явственно виден и распался на две неравные части: первая состояла из человек шести верхами, которые продолжали скакать во весь опор к асиенде; другая, из одних пеших, оставалась позади всадников, так что с каждой минутой отделявшее их расстояние увеличивалось.
— Кто бы это мог ехать? — шепотом сказал себе мажордом. — Видно, беглецы! Бедные люди, не отправиться ли мне к ним навстречу? Впрочем, нет, — почти немедленно возразил сам себе ньо Гальего, — пусть лучше они сюда придут, если ищут убежища; мы их примем как только сумеем.
При этом философском и в то же время доброжелательном рассуждении почтенный мажордом не только не запер ворот, но, напротив, распахнул обе половины настежь, потом стал на прежнее свое место, прислонился к косяку и курил пахитоску в ожидании, что сделают незнакомые путники, которые с каждой минутой все приближались; он твердо решил сообразоваться в своих действиях с их поведением.
Было видно, что всадники очень торопятся добраться до асиенды; вскоре они достигли подножия пригорка, на вершине которого стояла асиенда, и, не замедляя бега лошадей, поднялись по отлогому склону до обширной площадки перед воротами.
Ньо Гальего вскрикнул от радости. Среди прибывших он узнал графа дона Фернандо де Кастель-Морено, который ехал в нескольких шагах впереди остальных.
Граф сдержал свое слово и явился в назначенный им час, вечером третьего дня.
Его свита состояла всего из пяти человек в истерзанном виде, с пятнами крови на порванной одежде, которая явно свидетельствовала, что недавно они храбро исполнили свой долг в жестокой схватке; некоторые из них, в том числе и сам граф, были ранены.
С радушным усердием бросился ньо Гальего навстречу к приезжающим.
— Вы ранены, ваше сиятельство! — озабочено воскликнул он.
— Сущий вздор, — молодой человек рассмеялся, — это царапина, которая уже зажила.
— Видать, жаркое было дело?
— Нешуточное, — ответил Мигель, значительно хмыкнув.
— Любезный ньо Гальего, — обратился к мажордому Лоран, сходя с лошади, — сделайте мне одолжение и поезжайте скорее с несколькими пеонами на помощь к бедным людям, которые видны там на дороге; среди них есть женщины, дети и старики; они попались по пути, Бог весть как успев спастись из Чагреса. Они изнемогают от усталости и голода и едва держатся на ногах.
— Сейчас отправлюсь, ваше сиятельство.
— Одно слово. У вас все благополучно? Вместо ответа мажордом странно заморгал.
— Надеюсь, не случилось несчастья? — встревожился граф.
— Еще нет, ваше сиятельство.
— Дон Хесус, донья Флора…
— Пожалуйте на половину сеньориты, ваше сиятельство; там вы найдете тех, кого желаете видеть, и получите все сведения.
— Вы говорите как-то странно, любезный друг.
— Простите, ваше сиятельство, но ведь я человек маленький, мне нельзя позволить себе выражать мнение о том, что происходит в доме моих господ.
— Правда, ньо Гальего; займитесь теми беднягами, а я сейчас иду к дону Хесусу.
Мажордом не ответил; он наклонился, скорчил гримасу и сделал вид, будто очень занят попечениями о слугах, которые направлялись с лошадьми к конюшенному двору.
Прекрасный Лоран сделал Мигелю и Шелковинке знак следовать за собой и вошел в дом, несколько встревоженный недомолвками мажордома.
— Что-то тут не так, — пробормотал он, — но что именно? Сейчас все выяснится.
Между тем донья Флора, услыхав топот прискакавших во двор лошадей, бросилась к окну и первая узнала дона Фернандо.
— Это он! — вскричала она. — Я знала, что он вернется, как обещал.
Произнося эти слова, девушка уже спешила навстречу к графу.
Отец Санчес и донья Линда не спросили, о ком говорит Флора, а последовали за нею, тотчас угадав, кто прибыл.
Флора встретила графа в ту самую минуту, когда он взялся за ручку двери.
— Наконец-то вы тут, граф! — воскликнула она с пленительной улыбкой. — Добро пожаловать.
— Сеньорита, я очень торопился, чтобы поспеть сюда; с тех пор как я уехал, произошло много важных событий, о которых мне необходимо переговорить с вашим отцом.
— Войдите, войдите, дон Фернандо; удобнее будет беседовать у меня в комнате.
— Позвольте мне сперва немного привести в порядок свой внешний вид.
— Боже мой! Что это значит? Вы сражались?
— Кажется, — с улыбкой ответил он.
— Вы ранены, граф! — вскричала донья Линда в испуге.
— Боже мой! — всплеснул руками поспешно подошедший отец Санчес.
— Успокойтесь, — весело ответил молодой человек, — это сущий пустяк, слабее булавочного укола.
— Идите же, дон Фернандо, идите! — в волнении промолвила донья Флора.
— Однако…
— Да что нам за дело до нарядов? Речь идет о вашей ране! Она насильно ввела его в дверь.
— Ждите меня в моей комнате, — обратился Лоран к Мигелю и пажу.
Те ушли.
Прежде всего девушки хотели убедиться, что рана графа не опасна; они перевели дух, когда собственными глазами убедились, что удар действительно скользнул вдоль локтя и проложил длинную, но совсем не глубокую кровавую борозду.
Когда они перестали беспокоиться на этот счет и слуга принес полдник, девушки попросили графа рассказать со всеми подробностями, что произошло в Чагресе.
