– Я думал, вы первый раз про меня слышите.
– Я их вчера купила, после того как вас встретила. Начала первую, неплохая.
– Всего лишь неплохая?
– Неплохо уже то, что неплохая.
– И вы неплохая.
Она расхохоталась:
– Решительно, вы пошляк, Маркус. Но вы мне нравитесь.
Я сел на ближайшую скамейку и достал из кармана ручку:
– Как вас зовут? – спросил я; нельзя выдавать, что я наводил о ней справки.
– Лорен.
Я написал пару слов на каждой книге. Получив их назад, она с любопытством заглянула на фронтиспис, где красовалась надпись:
Лорен
От пошляка.
М. Г.
Она одарила меня улыбкой, причем я чувствовал, что она еще сдерживается. Глаза у нее так и блестели.
– Можете мне посоветовать какой-нибудь ресторан? – спросил я. – Умираю с голоду.
– “Луини”, – без колебаний ответила она. – Просто отличный итальянский ресторан. Мой любимый.
– Спасибо, Лорен. До скорого.
Я повернулся, сделав вид, что направляюсь в ресторан, хотя не имел ни малейшего представления, где он находится.
– Не туда, – со смехом сказала она.
Я развернулся на сто восемьдесят градусов.
– У них сейчас все равно народу полно, вам ни за что не дадут столик. А мне дадут.
– Хорошо быть копом?
– Нет, я забронировала.
– Могу разделить с вами столик, если вы не против, – предложил я. – Обещаю, что вести со мной беседы вовсе не обязательно.
– Что ж, по-моему, предложение честное, – задорно ответила она.
За время своих поездок и турне я имел случай и счастье повидать довольно много итальянских ресторанов. “Луини” в Маунт-Плезант, на мой взгляд, один из лучших – наряду с миланским “Салумайо ди Монтенаполеоне”. В Нью-Гэмпшир стоит заехать хотя бы ради него. Расположен он на тихой улице, занимает первый этаж какого-то промышленного здания, судя по всему, бывшей типографии. Невероятный внутренний дворик украшают гортензии и развесистая липа с благоухающими цветами. Завершает убранство фонтан. Свечи привносят во все это романтическую нотку.
– С кем ты собиралась тут ужинать? – спросил я, пока хостес усаживала нас за столик у бассейна.
– Не с тобой. Когда-то я часто ходила сюда с братом.
– Он сегодня вечером занят? – спросил я с притворным простодушием.
– Мой брат… с братом все сложно. Короче, каждую пятницу, если нет дежурства, я ужинаю здесь.
– Одна?
– Я бы сказала, сама с собой. Это не одно и то же.
Я думал было вернуться к теме брата и разговорить ее, но она явно не была готова к задушевным беседам, и мне не хотелось ее торопить. Мы попросили вина и быстро перешли к менее серьезным предметам – любимым книгам, фильмам, телесериалам. Вечер получился приятный, чуть игривый. Мы неявно, обиняками флиртовали.
Поужинав, мы еще долго сидели в ресторане. Ночь была теплой. Пара лишних бокалов располагала к откровенности.
– Почему ты решил стать писателем? – спросила Лорен.
– Из-за кузенов.
– Как это?
– Из-за того, что с ними случилось, – лаконично ответил я. – А ты почему решила стать копом?
– Из-за брата.
– Что с ним?
– Долго рассказывать.
Она глотнула вина, и я вдруг заметил у нее на запястье часы – роскошные часы швейцарской марки, с золотым корпусом и браслетом из крокодиловой кожи.
– Красивые часы, – сказал я.
– Были брата. Да его и остаются.
– Твой брат умер?
– Сидит, – наконец призналась она. – Уже одиннадцать лет. Неохота про это говорить. Хочешь мороженого?
Она явно уклонялась от разговора. Надо было завоевать ее доверие. Она очень мне нравилась, внушала уважение, и меня огорчало, что я с ней не вполне откровенен. Но как ей объяснить? Как рассказать про все эти невероятные совпадения: про Хелен Гэхаловуд, про анонимное письмо, про Николаса Казински, про расследование, которое я угодливо провел, про доказательство, в котором я нуждался, чтобы Лэнсдейн вернул на пересмотр дело Аляски Сандерс. И про то, что ее брата, быть может, удастся оправдать.
Я решил не говорить ничего. Мы пошли купили мороженое на главной улице, в “Дир кап айс крим”, и расстались в час ночи, обменявшись телефонами и более чем дружеским объятием.
Я вернулся в отель, который находился в двух шагах, открыл дверь номера и увидел на столе коробочку. На ней было написано мое имя. Я вгляделся в почерк, и у меня заколотилось сердце. Это было невозможно.
Я открыл посылку. Внутри лежала маленькая статуэтка чайки, вроде той, что я видел в бывшем столе Гарри Квеберта в университете Берроуза. И записка:
Только не вздумайте преподавать в Берроузе.
Я был потрясен: Гарри заходил сюда. Как он узнал? Я подошел к окну. Мне показалось, что на улице я увидел чей-то силуэт.
Я выскочил из номера и через две ступеньки скатился по лестнице – надо попытаться его нагнать.
Зимой 2008 года, за несколько месяцев до дела Гарри Квеберта и примерно за два года до событий, которым посвящена эта книга, на меня напал ужасающий писательский ступор, страх белого листа. В надежде вновь обрести вдохновение я провел несколько недель у Гарри Квеберта.
Глава 12
С Гарри Квебертом
Аврора, штат Нью-Гэмпшир
29 февраля 2008 года
Прошло девятнадцать дней с тех пор, как я поселился у Гарри, в его величавом доме на берегу океана. Девятнадцать дней я тщетно пытался сколотить сюжет нового романа, но не в силах был написать первую строчку. По договору я был обязан представить рукопись в конце июня; издатель, Рой Барнаски, грозился подать на меня в суд, если я не уложусь в срок.
Большую часть времени я сидел в кабинете Гарри на первом этаже. В то утро я в отчаянии глядел на стопку белых листов, лежавшую передо мной. Причем атмосфера как нельзя лучше располагала писать: фоном звучала “Каста Дива” в исполнении Каллас, а за окном мягко, умиротворяюще падал снег.
На цыпочках, стараясь не произвести ни звука, вошел Гарри и поставил передо мной чашку с дымящимся кофе и пирожное.
– Не стесняйтесь, – сказал я с убитым видом, – я ровным счетом ничего не делаю.
– Тогда попробуйте мои маффины! – весело воскликнул он. – Прямо из духовки. Просто отпад.
– Я и так уже отпал и лежу, – возразил я.
– Ох, Маркус, ради всего святого, не надо так драматизировать! Сегодня – день надежды.
– Вот как?
– У нас с вами 29 февраля. День настолько редкий, что вообще непонятно, как он попадает в календарь. В сущности, это день, которого нет. Так пользуйтесь, отвлекитесь немного! Хотите, покатаемся на лыжах? Вам станет полегче.
– Спасибо, нет.
– Может, посмотрим кино, классику? Очень стимулирует вдохновение. Разожжем огонь, пропустим по несколько чашек кофе с капелькой виски?
– А потом что?.. Поцелуемся?
– Маркус, вы сегодня решительно какой-то кусачий! Ну хоть пройдитесь немножко по пляжу, голову проветрите.
Закутавшись в пальто, мы шагали по берегу. Воздух был морозный, но это было даже приятно. Снег теперь валил стеной. Настал час отлива, и везде, откуда отступил океан, толклись тучи крикливых чаек. Гарри взял с собой железную коробку с выбитой надписью “На память о Рокленде, Мэн”, в которой хранил засохший хлеб для птиц, и разбрасывал его, пока мы шли по влажному песку.
– Почему вы с таким упорством кормите чаек? – спросил я.
– Однажды я дал обещание. А обещания надо выполнять. На самом деле я не особо люблю чаек. Шумные птицы и ленивые. Растаскивают мусорные баки и свалки или летят за рыбацким кораблем и воруют рыбу. Чайка – птица, не желающая преодолевать трудности. Это мне кое-кого напоминает.
– Это вы на меня намекаете? – слегка обиженно спросил я.
– Нет, на себя. Но вы не поймете. Пока еще нет.
В тот момент я, разумеется, не понял смысла его слов. И даже представить себе не мог, что мне откроется несколько месяцев спустя.
