Когда сад был обработан, а красная земля подготовлена, Луиза посадила виноград, огурцы, томаты «Зебра». Добавила куст желтых роз, дицентру великолепную, ирисы и несколько грядок латука. Установила трельяжи для перца и огненно-красной фасоли. Она не представляла, что работы будет так много. К вечеру она так уставала, что не было сил приготовить ужин. Намазывала холодную консервированную фасоль на ломоть хлеба или заваривала лапшу быстрого приготовления, запасы которой обнаружила в кладовке — мать, которая, пока Луиза жила дома, придавала огромное значение здоровой пище, после отъезда дочери в Кембридж питалась этой лапшой.
Между тем по городу распространился слух о том, что Луиза Партридж вернулась и разгуливает в москитной сетке. Кто-то думал, что она окончательно свихнулась, кто-то — что причиной ее поведения являются алкоголь или даже наркотики. Как-никак она пожила в Кембридже. Спорили не о том, попадет она в психушку или нет, а о том, как скоро она туда попадет.
Но если Луиза что и выпивала, так это бокал белого вина, лежа в ванне и отмокая от садовой грязи. Из всех порошков она позволяла себе таблетку успокоительного, чтобы легче засыпалось. У матери в аптечном шкафчике она нашла валиум. На полках стояли десятки пустых бутылочек. Не оставалось сомнений: пока Луиза училась в Рэдклиффе, мать не употребляла ничего, кроме лапши быстрого приготовления, сыра и снотворного. Это печальное открытие окончательно убедило Луизу в том, что она напрасно уезжала в Провинстаун, чтобы провести там лето с людьми, которые не были ей даже симпатичны, вместо того чтобы остаться дома и поработать с матерью в саду. Может, тогда Луизе удалось бы узнать ее.
Всю неделю беспрерывно лили дожди. Весенние дожди, когда капли стучат в окна, а по улицам бегут ручьи. Можно было надеяться, что мух смоет потоками дождя, но их количество только возросло. Луиза была раздражена так, что находилась на грани нервного срыва. Она снова пришла в хозяйственный магазин и нашла прибор, который, как говорилось в инструкции, отпугивает мух. Прибор стоил почти двести долларов, но Луизе было все равно. Несмотря на плащ из москитной сетки, вся кожа у нее была в красных следах от укусов.
— Брат сказал, что он никогда не был влюблен в вас, — сообщила Луизе Аллегра, которая получила повышение в должности и теперь значилась менеджером. — Он сказал, что я сильно ошибалась на этот счет.
— Вот и хорошо, тем более что я понятия не имею, кто ваш брат. — Когда Луиза чувствовала себя неуверенной или обиженной, ее равнодушие превращалось в надменность. Можно было подумать, что она считает себя лучше других просто потому, что живет в этом огромном, обветшалом доме. Но внезапный румянец, к которому так склонны рыжеволосые, выдал ее. Она была сильно взволнована. Ей вдруг вспомнился солнечный день. Она — ученица блэкуэлльской начальной школы. Сильный удар по голове. Джонни Мотт.
— Передайте ему, пусть идет к черту, — глухо сказала Луиза, забирая покупку.
— С удовольствием, — ответила Аллегра. — Непременно.
На следующей неделе часть растений погибла, увяла буквально за ночь. Это было несправедливо и очень обидно, что все ее труды оказались напрасны. Луиза снова поехала в питомник, чтобы пожаловаться. Ей сказали, что гибель растений могут вызвать разные причины — нехватка удобрений, избыток влаги, тень, тля. Выяснилось, что садоводство является куда более рискованным делом, чем предполагала Луиза. У нее не осталось чеков, поэтому деньги ей не вернули. Ей предложили купить другие растения взамен погибших. Хотелось чего-то более жароустойчивого, влагоустойчивого, вредителеустойчивого. Она выбрала сирень, выносливый сорт, мелкие азалии, фасоль и томаты. На этот раз чеки она сохранила.
Она высадила все новые приобретения в один день, надорвав себе спину. Завершив посадку, Луиза была не только грязна как черт, но и зверски голодна. Ей не помешало бы выпить. В доме не оказалось ни еды, ни вина. Только лапша быстрого приготовления, сыр и снотворное. Ей почудилось, что она превращается в собственную мать, какой та была в горчайшую пору своей жизни, а ведь Луизе только двадцать два года, не шестьдесят. Луиза бросила вызов всем, выехав в город на материнском джипе, который почти насквозь проржавел. В городе имелись пиццерия, кофейня и «Хайтоп Инн», лучшее заведение в Блэкуэлле, обычно заполненное туристами, которые не нашли пристанища в Леноксе или Уильямстауне. Луиза включила радио. Передавали «Когда голуби плачут» Принса. Она почувствовала себя старой, немодной, больше не студентка, а кто — непонятно. Она спешила в бар Джека Строу. Это будет первый вечер, когда она выйдет в люди.
Бар Джека Строу был непритязательным местом, со стенами, обитыми деревом, приток посетителей здесь наблюдался только в летнее время и по выходным. По пятницам у Джека Строу играли в дартс, что пару раз, когда схватка продолжалась на автостоянке, заканчивалось трагически. Луиза сообразила, что одета совершенно неправильно. Из материнского шкафа она выхватила легкий жакет Шанель, но надела его поверх белой майки с джинсовыми шортами, которые носила еще в школе, и не переобув резиновых садовых сапог. На лице ни грамма косметики. Рыжие волосы собраны толстой резинкой в конский хвост, в волосах запутались травинки.
— Привет! — присаживаясь, сказала она хозяину. Луиза подумала, что в одиночестве лучше сидеть у барной стойки, чем за столиком, который предназначен для двоих.
— Привет! — не оборачиваясь, ответил хозяин. — Он следил по телевизору за тем, как играет «Ред сокс».
— Бокал белого совиньона, пожалуйста, — попросила Луиза.
— Может, шардоне? — предложил хозяин. Обернувшись, он увидел девушку, которую все считали если не совсем чокнутой, то на пути к этому, и сразу переменил тон. — Если вы настаиваете на совиньоне, я поищу в кладовой. Если, конечно, ничто другое вас не устроит.
— Хорошо, шардоне, — с готовностью согласилась Луиза. Она смутилась, заметив пятна грязи на своих руках. — И еще горячий сэндвич с сыром и картошкой фри.
В детстве это была ее любимая еда, только вместо белого вина она пила шоколадное молоко. Чтобы помыть руки, Луиза вышла в туалет. Тут она обнаружила, что жители Блэкуэлла весьма часто как влюбляются, так и охладевают друг к другу, а если их любовь не находит отклика, то они проявляют мстительность. Все стены были исписаны именами и телефонными номерами и сопровождались подчас крайне язвительными комментариями по поводу длины определенной части мужского тела или по поводу ее отсутствия. Подчас несколько дам демонстрировали в своих оценках полное единодушие.
Когда Луиза вернулась к стойке бара, ужин уже ожидал ее. Заведение начинало заполняться. Недавно была создана компания «Каяки на Угорьной реке», пришло несколько лодочников оттуда. Закончилась смена в больнице, ремонтная мастерская Келли закрылась на выходной. Кто-то запустил музыкальный автомат. Снова зазвучала «Когда голуби плачут». Несколько мужчин столпились в углу бара. Один из них посмотрел на Луизу, что-то шепнул приятелю, и оба рассмеялись.
Луиза ненавидела свои рыжие волосы. Она покраснела до их корней.
Подозвав хозяина бара, она спросила:
— Почему вы не скажете этому типу, чтобы не глазел на меня?
— Вот сама и скажи, — ответил хозяин, явно не блиставший рыцарскими манерами. — Между прочим, он полицейский.
Луиза расплатилась и пошла к выходу. Половина сэндвича осталась недоеденной. Луиза понимала, что выглядит смешно. Может, это и вывело ее из себя.
— Пошел к черту, — сказала она мужчине, стоявшему у выхода.
Он в изумлении обернулся. Поблизости все замолчали. По телевизору начали показывать фильм. Матч закончился.
Луизе вдруг подумалось, что мужчина слишком хорош собой, чтобы удостоить ее персону какими-либо скабрезными замечаниями. Высокий, худой, с темными волосами, просто красавец. Даже такая застенчивая девушка, как Луиза, могла ощутить, какой жар исходит от него. Наверняка он поймет ее неправильно. Она почувствовала себя голой и глупой и выскочила на улицу. Правильно она делала раньше, что не заходила в бар Джека Строу. Это просто помойка. Она тяжело дышала, идя к старенькому материнскому джипу. В воздухе вились тысячи мух, и, если побежать, они набьются в нос, в легкие — того и гляди задохнешься. Из всех времен суток мухи предпочитали сумерки. Сердце у Луизы колотилось. Красавец смотрел из окна ей вслед, но она завела машину и уехала. Если он хочет вручить ей пригласительный билет, пусть сначала найдет.
Потребовалось время, чтобы Луиза поняла, что творится в саду. Все посаженные растения приобретали красный цвет. Она позвонила в питомник насчет сирени — ей полагалось быть светло-лиловой, Луиза сохранила товарный чек, и в нем сорт значился как «Вечерний туман». Сотрудник питомника ответил, что есть оттенки розового, которые на солнце отливают красным. Луиза все меньше и меньше верила словам сотрудников питомника.
