– А зачем такие сложности? – напряженно спросила Анжела.
– А затем, чтобы обрубить «хвост». Так выйти на след этого парня куда сложнее, чем если бы он рассекал только на одной машине, – пояснил главный телохранитель.
– Какой грамотей… – процедил сквозь зубы Котов, а потом вдруг вздрогнул всей своей монументальной тушей и выговорил: – А Лена… она же его видела… слышала… свидетельница. Как же он ее отпустит? Она же наведет…
– Никого она не наведет, – мягко прервал его Медведев, словно недоумевая, как можно говорить такие нелепости. Только тревога за судьбу дочери могла извинять Филиппа Григорьевича. – Он может почистить ей память. Какой-нибудь препарат, начисто вырубающий воспоминания за определенный период времени. Это довольно распространенное явление.
Котов поднялся, тяжело дыша, а потом вдруг схватил со стола трубку телефона и, размахнувшись, остервенело швырнул в Медведева.
Тот легко уклонился, продемонстрировав прекрасно оттренированную реакцию, а багровый Кашалот разразился скомканными пыхтящими ругательствами:
– Да ты… ты ваще сечешь, бля, что тут мне гонишь? «Довольно распространенное явление…» Это же моя дочь! Слышишь, долбозвон? Моя, Филиппа Котова!!!
Медведев спокойно дослушал до конца эту экспансивную тираду, а потом коротко произнес:
– Я думаю, все будет хорошо.
* * *
Алиса Смоленцева подъехала к даче, где, по словам Владимира, должна была содержаться Лена Котова. Свиридова наверняка на даче нет – Кашалот сказал, что в шесть часов вечера он должен забирать деньги.
Но Лена должна быть здесь…
Алиса не могла не поехать. Потому что знала: на этой даче наедине с юной, красивой и порочной женщиной – куда более юной, чем она, Алиса, красивой более ярко и вызывающе и уж точно более порочной! – наедине с Леной Котовой оставался Он.
Мужчина, который был ее, Алисы, судьбой. Человек, который был ее единственным мужем и – как стало ясно теперь! – единственным любимым.
Тот, кого она помиловала даже после того, как узнала, что он – убийца ее родителей, бывший киллер спецслужб.
Она вышла из своего «Хендэй соната» и медленно направилась по песчаной тропинке к калитке, за которой виднелся небольшой грязно-голубой гараж.
Да, это та самая дача.
Алиса вошла в дом и поднялась на второй этаж. Никого. Молодая женщина за минуту обошла всю небольшую дачу и поняла, что Лена и Влодек здесь. То есть они были здесь, а сейчас… сейчас Влодек забирает то, ради чего затеяно все это дело, а Лена…
А где Лена?
Смоленцева вышла из дачи и медленно пошла к пляжу. …Она не чувствовала, как ей в спину упирается пронизывающий, любопытствующий и опасный взгляд.
В отличие от Владимира Свиридова, Алиса так и не научилась чувствовать разлитую в воздухе опасность.
Каким-то шестым чувством, которое сигнализирует об опасности куда быстрее, чем зрение, слух, осязание и обоняние. …Алиса медленно шла к песчаному пляжу. Дул тихий ветер, и его теплые руки гладили ее волосы, щекотали лоб и щеки, и казалось, что это нежный и любящий человек запускает пальцы в пряди Алисиных волос и ласкает кожу…
Смоленцева прошла пляж наискосок и вышла к домику, в котором раньше, вероятно, располагалась база работников пляжа. Сейчас пляж не функционировал, и домик пустовал.
Или не пустовал?..
Алиса медленно подошла к домику и внятно различила глухие хлопки. Словно удары по волейбольному мячу. Она медленно потянула на себя дверь и в тот же момент поняла, что эти хлопки – звуки выстрелов из пневматического пистолета или – из ствола с глушителем.
Алису неумолимо потянуло внутрь. Она прекрасно понимала, что нет никакой необходимости смотреть, кто там… более того, она и без того догадывалась, чья рука нажимает курок. Но тем не менее какая-то непреодолимая сила потянула ее внутрь пляжного домика…
И она увидела. …Посреди комнаты стояла девушка с небольшим пистолетом, оборудованным глушителем, в руках и сажала пулю за пулей в щит, прислоненный к стене.
Алиса широко раскрыла глаза. …Целью девушки служил фотопортрет Владимира Свиридова. Причем выполнено было изображение в цвете и столь высококлассно, что с определенной точки мало чем отличалось от оригинала.
А девушка была Леной Котовой.
Она почувствовала Алису буквально спинным мозгом и, резко обернувшись, наставила на нее дуло пистолета.
– Ты кто такая, мать твою? – грубо спросила она, медленно приближаясь. – Отвечай, сука, а то шлепну, как последнюю тварь!
Ее бледное лицо с проступавшими там и сям красными пятнами, лихорадочно поблескивающие глаза, а главное, недвусмысленный аромат изо рта тотчас убедили Алису, что Лена изрядно пьяна.
Тут она узнала Алису и опустила пистолет.
– А-а… это ты, Алиска? Что… у моего папика не стоит, раз ты сюда срыгнула? Ну да… конечно. Ему сейчас явно не до трахов-перетрахов.
– Ты что здесь делаешь? – медленно проговорила Смоленцева.
– А ты что, сама не видишь? Стре… стреляю.
– Это я вижу. Но почему… почему в него?
– А вот хочу… в него. А что… не имею права? Или п-подстилки моего папаши мне уже пред… предъявы будут делать?
Зеленовато-серые глаза Алисы зловеще сузились и недобро сверкнули.
– Знаешь что, шалава, – холодно сказала она, – не думай, что если за тебя платят миллион долларов, то ты стоишь хотя бы тысячную часть этой суммы. Так что хватит мне тут жабиться… и немедленно сними со стены портрет моего мужа.
Лена широко распахнула глаза:
– Твоего му… мужа?
– Да, моего мужа. И если хочешь знать, – Алиса говорила со все возрастающей агрессивностью, – если хочешь знать, то поженились мы с ним еще в девяносто третьем году. Много лет назад.
Лена растянула пухлые губы в фальшивой пьяной улыбке и проговорила:
– Женаты, говоришь? Значит, женаты? – Пистолет в ее руке дрогнул и медленно пополз вверх – до тех пор, пока его дуло не дошло до уровня глаз Алисы. – А хочешь, я его сделаю вдовцом? Тем более что, как мне показалось, он не больно-то блюдет супружескую верность?
При этих словах Лены сердце Алисы сжалось.
Ее рука поползла по боку в поисках сумочки, в которой у Смоленцевой всегда лежал небольшой, очень удобный пистолет «беретта» – так называемой «дамской» модификации. Но сумочки не было… Она с ужасом вспомнила, что не взяла ее из машины.
И теперь – теперь только одному богу известно, что взбредет в голову пьяной девице.
– А что… это хорошая идея, – проговорила Котова, прищуривая один глаз и целясь в Алису, – сделаю Владимира вдовцом, а потом возьму его себе. Это будет моя дорогостоящая и опасная игрушка. Я не знаю, как ты его себе заграбастала… но так хорошо, как вчера вечером и сегодня ночью, мне не было никогда. Я давно присмотрела его себе, да и мачеха моя, эта похотливая сучка, которой неважно, под кого лечь, уже, по всей видимости, его тоже облюбовала. Ну, не похож он на официанта, да-м-м! – промурлыкала она. – Если бы ты видела, как он вчера одним ударом отправил в коматоз этого осла Витьку Доктора… красота! Меня чуть не скосячило от восторга. Подумала: вот этот мужик как раз для меня. А ты думаешь, я согласилась на это представление с бюджетом в «лимон» гринов только из-за баксов? Нее-ет! Хоть он и сказал, что мне больше пристало бы играть в дочки-мачехи… Но утром он уже так не говорил! И не пучь на меня свои жабьи глазки… Я это сделала не только из-за Свиридова, а еще и ради остроты ощущений. Да! Ему тоже… ему тоже со мной понравилось больше, чем с тобой… ведь когда вы срыгнули тогда из «Лисса», наверняка ты повезла его к себе устроить отвязную «пилораму»… перепихнуться, проще говоря. Надо же исполнять… исполнять супружеский долг раз в десять лет. Во-о-от… – протянула Лена, медленно приближаясь к словно окаменевшей Алисе и постепенно вдавливая палец в курок:
– Никогда не чувствовала себя этаким живописным дуршлагом?
Алиса вытянула вперед руку и быстро проговорила:
– Опусти пистолет… ты пьяна.
– Я пьяна? – хихикнула Лена. – Я пь… да, я пьяна! Ну и что? А кто мне запрещает на… нажраться? М-милиция в лице наряда ППС? Гаагская конвенция? Указ пере…зидента Российской П-педерации?
– Никто тебе не запрещает нажраться, – стараясь говорить спокойно – хотя внутри все бушевало и клокотало, – сказала Алиса. – Только не надо тыкать в меня «пушкой». Ни к чему хорошему это не приведет. Или ты думаешь, что Владимир Свиридов будет в диком восторге, если ты представишь ему, как сама выразилась, живописный дуршлаг… из Алисы Смоленцевой?
– Да-а? А вот мы и проверим! – заорала Лена… и сухо щелкнули два выстрела. Щелкнули почти синхронно…
Алиса попятилась, чувствуя, как что-то грубо рвануло плечо, как мертвящая белая пелена легла на лицо и руки… Она поднесла руку к плечу и груди – и со странным, губительным равнодушием увидела, что пальцы тут же обильно окрасились кровью.
